"Пат Бут. Беверли-Хиллз" - читать интересную книгу автора

от своих почитателей.
Проигравших всегда в сотни раз больше, чем выигравших, и пусть
проигравшие плачут. Таково великое правило, и оно непоколебимо. Плутарх, сам
того не замечая, расплылся в довольной улыбке. Ведь его мысли так совпали с
мыслями медиума на сцене. Они одурачат множество кретинов и вместе, в
постели, отпразднуют победу.
Ягнята уже готовятся к закланию и даже не ведают об этом. Сам-то он не
жертвенный ягненок. Он случайно зашел в вестибюль "Сансет-отеля", случайно
заглянул в зал и, не найдя там себе места, решил постоять в дверях и
послушать. А женщина, возвещающая со сцены какую-то белиберду, ему
понравилась, да и вдобавок подсказала, как извлечь выгоду, если ее
спонсировать. Он совсем от нее не зависим. В любой момент он может
повернуться и уйти, как только что сделал это надутый индюк Роберт Хартфорд,
на много пунктов переоценивающий свою популярность.
Дэвид Плутарх, ощутив сухость во рту, судорожно стал вдыхать воздух. В
вестибюле исправно работали кондиционеры, но ему стало нестерпимо жарко.
Тоненькие ручейки пота вдруг заструились по его лицу, попали в глаза.
Господи, что с ним происходит? Он вытирал пот, и платок мгновенно
напитывался соленой влагой. А его мужское естество бесстыдно распирало
брюки. Он желал ее, эту великаншу, эту шарлатанку и... колдунью.
А в зале, не заметив, что ее отец ушел, Кристина поочередно то ощущала
себя цветком на лугу, то червем, зарывшимся в почву.
Ей было хорошо - легко и бездумно.
Кристина ждала дальнейших указаний со сцены.
- Вы... все... ничто! Ничто!
Это слово вылетело из разверстого рта Киркегард подобно ракете,
разорвавшейся над головами толпы. Обвинение в собственном ничтожестве
слушатели восприняли покорно. Оно было справедливо.
И Кристина, полностью расслабленная, ударилась затылком о спинку
кресла. Ей стало приятно ощущать себя не существом с руками и ногами и
каким-то, пусть и хилым, разумом, а куском бесформенного желе наподобие
разрубленной медузы.
- Кто ты?
- Ничто! - прошелестело по залу.
- Громче! Я не слышу! - требовала Киркегард.
- Ничто... ничто...
- Повторите!
- Ничто... ничто...
- Я ничто... - У Кристины вырвался из уст не шепот, а вскрик.
И проповедница взглянула на нее строго, отправив в путешествие куда-то
в пустоту. Исчезли покрытые панелями из темного дуба стены, зеркала в стиле
чиппендейл, хрустальные люстры - образовалась дыра во времени и
пространстве, но не "черная", как пишут астрономы, а ослепительно белая,
будто больничная палата.
И вдруг Каролин поманила ее к себе - не только ее, а всех других.
Кристина вскочила с кресла, и все остальные тоже. Они все устремились к ней,
торопясь, наваливаясь на спины впередибегущих. В проходах образовалась
давка, но никто не взобрался на эстраду. Каролин отделила себя от толпы
властным движением руки.
Никогда еще в жизни ранее Кристина не чувствовала свою значимость, свою