"Алекс Бор. Ах, прица-тройка, перестройка! (фрагмент ненаписанного романа)" - читать интересную книгу автора

вести борьбу за перестройку...", "против негативных явлений в жизни
филологического факультета..." Словом, докладец был еще тот. Если бы в
аудитории в это время летали мухи, они наверняка бы сдохли. Очевидно, это
и был отчет о проделанной работе. И, что самое занимательное, мне
показалось, что он слово в слово повторял то, что мне (да, думаю, и не
только мне) приходилось слышать на школьных комсомольских собраниях.
Различие было несущественным: сейчас были добавлены всего два новых
слова - "перестройка" и "гласность". Но контекст, в котором употреблялись
эти два слова! У любого нормального человека - не филолога! - от
услышанного волосы мгновенно встали бы дыбом. Как вам такие перлы изящной
словесности:
"Мы все как один должны помогать партии двигать вперед перестройку,
бороться за демократизацию и гласность. Наша помощь партии должна
заключаться в отличной учебе и активной общественной работе на благо
страны. Студенты филфака должны взять на себя повышенные обязательства
сдавать сессию только на "хорошо" и "отлично". Отличной учебой студенты
будут крепить перестройку!"
Слушать такие высокоумные речи лично мне было смешно. А главное - до
зевоты скучно. И такого мнения придерживался не только я. Великолепный по
изяществу слога спич секретаря комсомольского бюро внимательно слушали
процентов десять аудитории - в основном те, кто не запасся заблаговременно
интересной книгой. Или кому не с кем было обсудить личные проблемы.
По всей видимости, именно обсуждением личных проблем и занимались
сейчас девушки из 25-й группы. Я хорошо видел, что Ленка Зверева что-то
рассказывает сидящей рядом с ней Леночке Корниловой и Маринке Федосеевой.
Вероятно, что-то смешное, потому что через короткие промежутки времени
Леночка и Маринка прыскали. Лицо Ленки Зверевой при этом оставалось
совершенно невозмутимым. Танька Кедрина о чем-то увлеченно беседовала со
своей подружкой Светкой Шепиловой. Ленка Хрусталева что-то писала.
Словом, все были при деле.
Наконец секретарь комсомольского бюро кончила читать свой доклад.
Вопреки моим ожиданиям, окончание доклада не было встречено бурными
продолжительными аплодисментами, переходящими в несмолкаемую овацию. В
аудитории раздался вздох облегчения - словно паровоз спустил пары.
Докладчица аккуратно сложила листочки своей шпаргалки и степенно сошла
с трибуны, заняв место во главе стола президиума, рядом с Кузькиным.
- Кто-нибудь хочет высказаться по существу вопроса? - спросил ВЯК, не
вставая.
Ответом ему было гнетущее молчание. Высказываться по существу вопроса
никому не хотелось. Большинству присутствующих хотелось поскорее завершить
это скучное мероприятие, именуемое комсомольским собранием, и заняться
куда более важными делами.

- Значит, прений по докладу открывать не будем, - резюмировал Кузькин.
- Тогда переходим ко второму вопросу повестки дня. Слово имеет...
- Погодите! - раздался звонкий девчоночий голос рядом со мной. Это была
первокурсница, читавшая что-то античное. - Я хочу сказать...
- Мы уже перешли ко второму вопросу, - торопливо заметил Кузькин,
которому, видимо, тоже хотелось поскорее все закончить.
- А я хочу сказать, что... - не унималась девушка.