"К.Борджиа. 11 дней и ночей " - читать интересную книгу автора

60-х годов. Даже косынка была на месте, с нарочитой небрежностью повязанная
под клетчатым воротником не по погоде теплой хлопковой рубашки.
Когда Стефания зашла в кафе, он уже сидел здесь, лаская в правой руке
длинный стакан с пивом, - эдакий состарившийся, но еще ой до чего удалый
ковбой! Он был наивен и открыт - этот живой символ уходящей Америки. С ним
можно было заговорить и не опасаться, что тебя поднимут на смех. Он знает
жизнь, у него уже большие, быть может, уже успевшие охаметь на каменных
просторах нью-йоркских авеню внуки, его сын давно врос в броню безупречного
костюма и с удовольствием душит себя по утрам шелковым галстуком за сто
долларов, а он все так же чист душой и только добродушно усмехается вечно
мимолетной моде.
Подслушанное из уст этого человека ликующее признание нельзя сказать,
чтобы поразило Стефанию. Оно лишь заставило ее улыбнуться и лишний раз
задуматься.
Двуличие людей никого не удивляет. Все о нем знают, если не сказать
больше. Но совсем другое, когда такая перемена происходит на твоих глазах.
Стефания улыбнулась, потому что представила себе этого почтенного
господина с косынкой на шее сидящим на белом фарфоровом стульчаке и
ласкающим пластмассу прижатой к уху трубки, из которой доносится воркующий
женский голосок.
Тридцать шестой президент Америки Линдон Джонсон тоже, говорят, любил
общаться с гостями, не выходя из уборной...
Что ж, быть может, в соседе Стефании по столику умер не менее
агрессивный политический деятель?[1]
Пряча на лице улыбку, Стефания обвела взглядом довольно большой, но
уютный зал кафе "Марокко".
В этот ранний час посетителей было мало, причем большинство составляли
люди случайные, забежавшие сюда второпях перекусить бутербродом с пивом или
кофе, или школьники, решившие проигнорировать первые уроки.
Сама Стефания приходила в "Марокко" почти каждое утро. Она получала
удовольствие, сидя за стойким дубовым столиком, выкуривая обычные две
сигареты и развеивая остатки сонливости чашкой бодрящего "капучино". Люди не
зря придумывают себе всевозможные вообразимые и невообразимые ритуалы.
Ритуал возбуждает, ритуал успокаивает, ритуал дает ощутить вкус бытия,
театрализуя его.
Заодно можно было собраться с мыслями и не спеша перелистать странички
записной книжки, в которой жили ориентиры на предстоящий день и воспоминания
о днях прошедших.
Сегодня первым номером на повестке дня стояло получасовое посещение
студии приезжего фотохудожника из Чикаго. Далее - как скажет Дороти. На вкус
и честность своей хозяйки и подруги Стефания могла положиться с закрытыми
глазами.
"Студией" огромное чердачное помещение под крышей жилого небоскреба на
7-й Авеню называлось только тогда, когда его арендовал какой-нибудь
художник, режиссер или фотограф, вроде этого, позвонившего вчера в контору и
заказавшего "девушку мировых форм". Он так и сказал: "мировых". На что Дот
ответила, что, мол, в "Мотыльке" у всех девушек фигуры имеют пропорции,
близкие к идеальным. Расплывчатый ответ на расплывчатый запрос заставил
клиента сформулировать свои требования конкретнее. Получилось нечто вроде
резвой телки. Стефания присутствовала при разговоре - телефон был умышленно