"Бессмертная любовь" - читать интересную книгу автора (Коул Кресли)

Глава 1

Неделю спустя…

На остров посреди Сены, на ночном фоне древнего собора, собрались веселиться жители Парижа. Эммалайн Трой пробиралась мимо пожирателей огня, карманников и уличных певцов. Она бродила среди толпы одетых в черное готов, которые роились вокруг собора Парижской Богоматери, словно тот был кораблем-маткой, созывающим их домой, и все равно на нее обращали внимание.

Мужчины, мимо которых она проходила, медленно поворачивали головы и смотрели ей вслед. Брови их хмурились: они что-то ощущали, но не могли определить, что именно. Видимо, какая-то древняя генетическая память определяла ее как их самую необузданную фантазию или самый мрачный кошмар. Но Эмма не была ни тем, ни другим. Она только что окончила университет Тулейна и была одна в Париже. И еще была голодна… Утомленная очередными безрезультатными поисками крови, она опустилась на скамейку под каштаном, пристально глядя на официантку, наливавшую в чашечку эспрессо. Эмма помечтала о том, чтобы с такой же легкостью наливать кровь. Да, как хорошо было бы, если бы она лилась, теплая и густая, из крана бездонной бочки! Тогда ее желудок не сводило бы судорогой от голода при одной мысли о подобном!

Она умирает от голода в Париже. Одна, без друзей. Что за нелепое положение дел!

Парочки, расхаживающие рука об руку по усыпанной гравием дорожке, словно насмехались над ее одиночеством. Неужели дело только в ней? Или парочки в этом городе действительно смотрят друг на друга с более глубоким обожанием? Особенно весной. «Чтоб вы сдохли, ублюдки!»

Она вздохнула. Они не виноваты в том, что они ублюдки, которым следует умереть.

Она решилась нырнуть в эту суету из-за того, что ее номер в гостинице был оглушительно пустым, и в надежде на то, что ей удастся найти в городе света еще одного торговца кровью. Ее прежний поставщик улетучился почти в буквальном смысле слева – улетел из Парижа на Ибицу. Он невнятно объяснил свой внезапный отъезд прибытием «восставшего короля» и тем, что в развеселом Париже «заваривается какое-то серьезное дерьмо».

Как вампир, она была членом Закона – объединения существ, которым удалось убедить людей в том, что они существуют только в воображении и вымыслах. И хотя Закон был здесь хорошо представлен, Эмме не удавалось найти своему поставщику замену. Те существа, которых она находила, убегали от нее просто потому, что она – вампир. Они спасались бегством, даже не подозревая, что Эмма всего лишь полукровка – не говоря уже о том, что она размазня, которая ни разу в жизни не укусила ни одно живое существо. Как обожали говорить всем ее воинственные приемные тетушки: «Эмма проливает свои розовые слезы, даже если сотрет пыльцу с крылышка у мотылька».

Эмма ничего не смогла сделать за время этой поездки, на которой она так упорно настаивала. Ее попытки найти хоть какую-то информацию о своих умерших родителях – матери-валькирии и неизвестном отце-вампире – закончились провалом. Провалом, заключительной нотой которого станет ее звонок тетушкам с просьбой за ней приехать, потому что она не в состоянии сама себя прокормить. Просто позор. Она вздохнула. Ее будут дразнить этим все ближайшие семьдесят лет…

Эмма услышала грохот, и не успела она даже пожалеть официантку, которой придется платить за убытки, как за первым громким звуком последовали новые. Она вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что происходит, – и в эту секунду зонтик над столиком на противоположной стороне дорожки взмыл вверх, подброшенный в небо метров на пять, – и полетел прямо в Сену. Громко загудел экскурсионный кораблик, послышались французские ругательства.

В слабом свете фонарей высоченный мужчина переворачивал столики кафе, мольберты художников и книжные лотки, торгующие порнографией прошлого столетия. Туристы с воплями разбегались от этого сокрушительного движения. Эмма ахнула и вскочила со скамейки, перекинув через плечо сумку.

Великан направлялся прямо к ней, и полы длинного черного плаща трепетали позади него, не успевая за стремительными шагами. Его размеры и неестественно плавные движения заставили Эмму заподозрить, что он – не человек. Волосы у него были густыми и черными, закрывая половину лица. Щеки и подбородок покрывала многодневная щетина.

Он протянул трясущуюся руку к ней.

– Ты! – прорычал он.

Эмма судорожно осмотрелась, пытаясь найти то невезучее создание, к которому он обращался. Но он обращался к ней! Вот дерьмо: этот сумасшедший выбрал ее!

Он повернул руку ладонью вверх и поманил к себе, словно не сомневался в том, что она подойдет.

– Я… я вас не знаю! – пискнула Эмма и попятилась – но ее ноги моментально уперлись в скамейку.

Великан продолжал надвигаться на нее, не обращая внимания на столики, стоявшие между ними, расшвыривая их в стороны словно игрушки, даже не думая менять направление своего движения. Он шел прямо к ней – и в его светло-голубых глазах горела яростная сосредоточенность. С его приближением Эмма яснее ощутила его гнев и испугалась, потому что ее родня считалась ночными хищниками, а не чьей-то добычей. А еще потому, что в душе она была трусихой.

– Иди!

Он произнес это слово так, будто оно далось ему с трудом, и снова поманил ее.

Широко распахнув глаза, Эмма помотала головой, перескочила через скамейку, бросилась бежать по набережной. Она была слаба, проведя больше двух дней без крови, но ужас придал ей скорости. Бегом она миновала мост, который вел с острова в город.

Три… четыре квартала остались позади. Она рискнула оглянуться. Его не было видно. Кажется, ей удалось скрыться…

Громко зазвучавшая из сумочки мелодия заставила Эмму вскрикнуть. Кто, к черту, ввел ей в мобильник рингтон «Крейзи Фрог»? Она прищурилась. Тетя Реджин! Самая безбашенная бессмертная в мире, которая выглядит как сирена, а ведет себя как первокурсница.

Мобильники в их ковене были предназначены только на случай крайних ситуаций. Звонки потревожили бы их добычу в темных переулках Нового Орлеана – и даже вибросигнала бывает достаточно, чтобы включить подергивающееся ухо низшего существа.

Она открыла «раскладушку». Не к ночи будь помянута – Реджин Лучезарная.

– Я занята! – крикнула Эмма и снова опасливо оглянулась.

– Брось все. Не собирай вещи. Анника хочет, чтобы ты немедленно приехала на взлетную площадку. Тебе грозит опасность.

– Ага.

Щелк! Это было не предостережение – это было простое сообщение.

Она узнает подробности, когда сядет в самолет. Можно подумать, ей нужна причина, чтобы вернуться домой. Достаточно просто упомянуть об опасности – и она помчится обратно в свой ковен, к своим теткам-валькириям, которые убьют любого, кто будет ей угрожать, и не дадут злодеям к ней приблизиться.

Пока Эмма пыталась вспомнить дорогу в аэропорт, начался дождь. Она вышла на людный бульвар и, лавируя среди машин, почувствовала себя спокойнее. Преследователя не было видно.

С одной только сумкой, переброшенной через плечо, Эмма двигалась быстро, преодолевая километр за километром, так что достаточно скоро увидела открытый парк и сразу за ним – поле аэродрома. Ей уже было видно, как колеблется воздух вокруг прогреваемых реактивных двигателей, видно было, что занавески на всех иллюминаторах плотно задернуты. Она почти на месте.

Эмма убедила себя в том, что ушла от своего преследователя, потому что она действительно была очень быстрой. А еще она очень хорошо умела убеждать себя в том, чего на самом деле не было, – хорошо умела притворяться.

Раздалось яростное рычание. Глаза Эммы расширились, но она не стала оборачиваться, а изо всех сил припустила через поле. Но ее схватили за ногу и бросили на раскисшую землю, перевернув на спину. Ладонь легла ей на рот, хоть Эмма и так была приучена не кричать.

– Никогда не убегай от таких, как я. – Голос напавшего на нее был не похож на человеческий. – Тебе не уйти.

Его голос был хриплым, как у зверя, однако в его речи все равно ощущался акцент… Шотландский?

Пока Эмма вглядывалась в своего преследователя сквозь струи дождя, он рассматривал ее глазами, которые то казались золотыми, то – невозможно синими. Да – он не человек.

Вблизи оказалось, что черты лица у него правильные, мужественные. Сильный подбородок и мощные челюсти хорошо гармонировали с ровными линиями. Он был красив – настолько, что она готова была принять его за падшего ангела.

Рука, прикрывавшая ей рот, бесцеремонно стиснула ей подбородок. Он сузил глаза, сосредоточив взгляд на ее губах – и на едва различимых клыках.

– Нет! – выдавил он прерывающимся голосом. – Не может быть…

Он резко повернул ее голову набок, уткнувшись лицом ей в шею, обнюхивая ее, а потом яростно зарычал:

– Будь ты проклята!

Когда его глаза вдруг стали синими, она вскрикнула – и чуть не потеряла способность дышать.

– Ты можешь перемещаться? – просипел он так, словно ему трудно было говорить. – Отвечай!

Эмма замотала головой, не понимая, в чем дело. Перемещение было телепортацией вампиров: они могли исчезать и появляться мгновенно и неожиданно. «Выходит, он знает, что я вампир?»

– Можешь?

– Н-нет. – У нее никогда не было достаточно сил и умений, чтобы это делать. – Пожалуйста. – Эмма сморгнула с ресниц капли дождя, умоляюще глядя на него. – Вы ошиблись, вам нужна какая-то другая женщина!

– Думаю, что узнал тебя. Но проверю, раз ты настаиваешь.

Он под руку, чтобы… прикоснуться к ней? Ударить? Эмма забилась, шипя от отчаяния. Мозолистая ладонь стиснула ей затылок, вторая рука сжалась на ее запястьях. Он склонился к ее шее. Ее тело дернулось: он провел языком по ее коже! Его рот казался невероятно жарким по контрасту с холодным влажным воздухом, так что Эмма содрогнулась, чувствуя, как у нее сводит мышцы. Он застонал, целуя ее, пальцы больно стиснули ее запястья. Под ее юбкой капли дождя потекли вниз по ногам, прокладывая потрясающе холодные дорожки.

– Не надо! Прошу вас…

Когда ее последнее слово закончилось всхлипыванием, он словно вышел из транса: сдвинув брови, он посмотрел ей прямо в глаза. Однако рука, удерживавшая ее запястья, не разомкнулась.

Молниеносным движением одного когтя он располосовал на ней блузку и тонкий лифчик под ней, а потом медленно сдвинул половинки ткани с ее груди. Эмма снова забилась, но он без труда справился с ее сопротивлением. Жадный взгляд скользнул по ее телу, а дождь продолжал лить, обжигая холодом ее обнаженную грудь. Эмма дрожала всем телом, не в силах справиться с собой.

Его боль была настолько острой, что ее затошнило. Он может овладеть ею или вспороть ее незащищенный живот и убить…

Вместо этого он разорвал на себе рубашку и завел свои громадные ладони ей под спину, чтобы прижать ее к своей груди. Когда их кожа соприкоснулась, он застонал – и ее словно током ударило. Небо расколола ветвистая молния.

Он рокотал какие-то незнакомые слова у самого ее уха. Эмма чувствовала, что это – нежные слова, так что ей показалось, что она сошла с ума. Она обмякла, руки ее бессильно повисли. Его била крупная дрожь. Губами, которые казались еще жарче из-за холодного ливня, он касался ее шеи, щек и даже невольно закрывшихся век. Он стоял на коленях, прижимая ее к себе, а она лежала, слабая и ошеломленная – и смотрела, как над ними сверкают молнии.

Бережно подведя ладонь ей под затылок, он повернул ее лицо к себе.

Казалось, его рвут на части какие-то мощные чувства: на нее еще никогда не смотрели так… поглощающе. Она была в смятении. Он нападет на нее – или отпустит?

– Отпусти меня! – Слезинка скользнула по ее щеке – теплая капля среди холодных дождевых.

Выражение его лица мгновенно изменилось.

– Кровавые слезы? – взревел он. Ее розовые слезы явно вызвали у него отвращение. Он отвернулся, словно ему противно было на нее смотреть, и вслепую дернул края ее блузки, чтобы соединить их. – Веди меня в свой дом, вампир.

– Я… я живу не здесь, – сказала Эмма сдавленным голосом, ошеломленная тем, что произошло, и тем, что он так легко опознал ее.

– Веди меня туда, где ты остановилась, – приказал он, поднимаясь.

– Нет! – ответила она, изумив саму себя. Он тоже явно удивился.

– Потому что не хочешь, чтобы я перестал? Хорошо. Я овладею тобой прямо здесь, на траве. – Он легко поднял ее на колени. – И дождусь, пока взойдет солнце.

Наверное, на лице Эммы отразилась готовность сдаться, потому что он рывком поставил ее на ноги и подтолкнул вперед.

– Кто с тобой живет?

«Муж! – хотелось ей огрызнуться. – Боксер-тяжеловес, который тебя отпинает». Однако она не способна была лгать, даже сейчас, и к тому же у нее не хватило бы храбрости, чтобы его провоцировать.

– Я одна.

– Твой мужчина позволяет тебе путешествовать в одиночку? – спросил он под шум грозы. Голос у него снова начал звучать по-человечески. Когда Эмма ему не ответила, он презрительно добавил: – У тебя неосмотрительный мужчина. Тем хуже для него.

Минут десять он тащил ее с собой по улицам, а потом они протиснулись мимо швейцара в отель. В роскошном холле на них смотрели с нескрываемым изумлением. Хорошо хоть, что освещение было чуть приглушенным. Эмма запахнула намокший жакет, закрывая разодранную блузку, и низко опустила голову.

В присутствии такого множества людей великан перестал стискивать ей плечо. Видимо, он понимал, что это привлекло бы к ним ненужное внимание.

Когда он обхватил ее за плечи своей тяжелой рукой так, словно они – пара, Эмма быстро посмотрела на него из-под мокрых прядей. Хоть он шел, гордо расправив свои широкие плечи, как будто все эти помещения принадлежали ему, он смотрел по сторонам так, словно все для него было новым. Звонок телефона заставил его напрячься. Также он отреагировал на вращающуюся дверь. Несмотря на то что он прекрасно владел собой, Эмма поняла, что лифт был ему незнаком и он опасался в него входить.

Короткий путь по коридору к ее комнате показался ей невыносимо долгим, и всю дорогу Эмма придумывала и отбрасывала бесконечные варианты побега. Перед дверью она задержалась, не торопясь извлекать ключ из сумки.

– Ключ! – потребовал он.

Протяжно вздохнув, Эмма вручила ему ключ. Когда его глаза настороженно сузились, ей показалось, что он снова потребует у нее ключ, но он внимательно посмотрел на дверь и вернул карточку Эмме.

– Открывай сама.

Трясущейся рукой она вставила карточку в прорезь. Жужжание механизма и щелчок замка прозвучали для нее погребальным маршем.

Оказавшись в номере, он проверил каждый его дюйм, словно хотел удостовериться в том, что Эмма на самом деле одна. Он заглянул под застеленную парчовым покрывалом кровать, а потом рывком раздвинул тяжелые занавеси, открыв один из лучших видов на Париж. Он двигался, как хищный зверь: в каждом повороте ощущалась агрессия, хотя Эмма заметила, что он бережет одну ногу.

Когда он, хромая, медленно вернулся к ней в прихожую, ее глаза расширились – и она начала пятиться. Однако он продолжал надвигаться на нее, изучая ее, оценивая… пока наконец его взгляд не остановился на ее губах.

– Я долго тебя ждал.

Он по-прежнему вел себя так, словно знаком с ней. Но Эмма ни за что не забыла бы такого мужчину.

– Ты мне нужна. Кем бы ты ни была. И я больше ждать не стану.

Эти непонятные слова почему-то заставили ее тело расслабиться и обмякнуть. Ее пальцы непроизвольно согнулись словно для того, чтобы схватить его и притянуть к себе, а клыки втянулись в ожидании его поцелуя. Испугавшись собственной реакции, Эмма застучала ногтями по стене у себя за спиной и щелкнула языком по левому клыку. Ее защита продолжала дремать. Она ведь безумно его боится! Почему же его не боится ее тело?

Он прижал ладони к стене по обе стороны от ее головы. Не торопясь, подался вперед, чуть прикоснувшись губами к ее губам. Это легкое соприкосновение заставило его застонать – и углубить поцелуй, водя по ее губам кончиком языка. Эмма замерла, не зная, что делать.

Не отрываясь от ее губ, он прорычал:

– Отвечай на мой поцелуй, ведьма, пока я решаю, надо ли мне сохранить тебе жизнь!

Вскрикнув, она заставила свои губы прийти в движение. Когда он неподвижно замер, словно собираясь заставить ее взять всю инициативу на себя, она повернула голову и снова поцеловала его в губы.

– Целуй меня так, будто тебе хочется жить.

Она послушалась. Не потому, что ей слишком хотелось жить, но потому что не сомневалась в том, что он заставит ее умирать долго и мучительно. «Только не боль! Что угодно, но не боль!»

Когда Эмма быстро провела языком по его губам, как он только что сделал с ней, он снова застонал и захватил инициативу, обхватив ее шею и голову так, словно хотел ею овладеть. Его язык настойчиво пробивался к ее языку – и Эмма потрясенно поняла, что это… не противно. Сколько раз она грезила о своем первом поцелуе, пусть и знала, что никогда его не получит! И вот ее целуют. Прямо сейчас. А она даже не знает, как его зовут.

Когда ее тело снова начала сотрясать дрожь, он замер – и отстранился.

– Тебе холодно.

Эмма окоченела. Она всегда мерзла, когда долго не пила крови. И то, что ее уронили на мокрую землю и заставили долго находиться под дождем, тоже не пошло ей на пользу. Но она опасалась, что дрожь ее вызвана отнюдь не этим.

– Д-да.

Он скользнул по ней взглядом – и на его лице отразилось презрение.

– И ты грязная. Вся в глине.

– Но вы…

Он обжег ее ядовитым взглядом, который заставил Эмму моментально замолчать. Отыскав ванную, он втащил ее внутрь и кивком указал на краны:

– Приведи себя в порядок.

– В-вы не уйдете? – глухо спросила она.

Ее робкий вопрос явно его повеселил. – Не уйду. – Он прислонился к стене и скрестил на груди мускулистые руки.

Лахлан уловил еле слышный скрип колеса, почуял запах мяса – и проковылял к двери. В коридоре какой-то старик, толкавший перед собой тележку, испуганно взвизгнул при его появлении – а потом безмолвно смотрел, как Лахлан хватает с тележки два блюда под крышками.

Лахлан захлопнул за собой дверь. Обнаружил на тарелке куски жареной говядины – и сожрал их. А потом раскрошил стену кулаками, оказавшись во власти яркого воспоминания.

Шевеля сбитыми в кровь пальцами, он сел на край незнакомой кровати в незнакомом месте и времени. Гонясь за Эммой, он сильно устал и разбередил ногу. Он подтянул вверх штанину украденных брюк и осмотрел свою регенерирующую ногу. Плоть на ней была дряблой и усохшей.

Он попытался стереть воспоминание об этой потере. Но у него больше не было недавних воспоминаний. Только память о том, как он снова и снова умирал в огне. И теперь он знал, что это продолжалось сто пятьдесят лет…

После своего побега он неплохо держался, сосредоточившись на поисках подруги и выздоровлении.

Сегодня он был слаб и плохо соображал, его нога все еще продолжала восстанавливаться – и все равно он упал на колени, когда ему снова удалось уловить ее запах.

Но вместо подруги, которую он ожидал найти, он обнаружил вампира! Маленькую, хрупкую женщину-вампиршу. Он уже несколько сотен лет не слышал, чтобы среди вампиров были женщины. Наверное, мужчины просто держали их существование втайне, прятали все эти годы. Оказывается, Орда не убила всех своих женщин, как это считали представители Закона.

И помоги ему Христос – его инстинкты продолжали утверждать, что это светловолосое бесплотное создание… принадлежит ему. Голос требовал, чтобы он коснулся ее, овладел ею. Он так долго ждал…

Лахлан опустил голову на руки, пытаясь укротить припадок буйства, загнать зверя обратно в клетку. Но почему судьба хочет снова его обездолить? Ведь он искал ее больше тысячи лет! И отыскал среди тех, кто будил в нем ненависть, с которой он не в силах был справиться.

Вампир! Способ ее существования вызывал у него отвращение. Ее слабость была ему противна. Ее бледное тело было слишком маленьким, слишком худым – и казалось, что она сломается при первом же настоящем совокуплении.

Он тысячу лет дожидался беспомощной паразитки!

Лахлан услышал, что поскрипывающее колесо катится мимо его двери гораздо быстрее, но он впервые за время своих мучений сумел утолить голод. Питаясь так, как сегодня, он сможет избавиться от всех телесных следов долгой пытки. А вот его разум…

Он провел с этой женщиной час. Однако за этот час ему пришлось всего дважды загонять зверя поглубже. Это было немалым улучшением, поскольку все его существование было постоянным унынием, прерываемым резкими приступами ярости. Все говорили, что подруга оборотня способна прогнать все его горести. Если она действительно его подруга, ее ждет чертовски трудная задача.

Но она не может быть его истинной подругой! Наверное, он просто бредит. Лахлан жадно ухватился за эту мысль. Когда его подвесили над огнем, он больше всего жалел о том, что не нашел ее. Возможно, его повредившийся рассудок просто сыграл над ним злую шутку. Конечно, так оно и есть! Он всегда представлял себе свою подругу полногрудой рыжеволосой девицей, которая знала бы, как утолить его страсть, которая наравне с ним наслаждалась бы животной яростью секса, а не эту запуганную хворостинку. Он повредился рассудком. Конечно.

Лахлан дохромал до двери ванной – и обнаружил, что она заперта. Покачав головой, он легко сломал замок и вошел в комнату, настолько заполненную густым паром, что он едва разглядел Эмму, свернувшуюся калачиком у дальней стены. Он поднял ее на руки – и нахмурился, заметив, что она все такая же грязная и мокрая.

– Ты не вымылась? – Вместо ответа Эмма продолжала смотреть вниз, и он возмущенно спросил: – Почему?

Она беспомощно пожала плечами.

Он взглянул на водопад воды, низвергавшейся в стеклянной комнатушке, открыл дверь и сунул руку под струи. Да, это ему пойдет на пользу. Он поставил ее у стены и разделся.

Глаза Эммы испуганно расширились, остановившись на его члене, – и она прижала ладонь к губам. Можно подумать, она в первый раз видит мужчину!

Наконец она охнула и отвела взгляд. Ее глаза остановились на его сухой ноге – и, казалось, она изумилась еще сильнее. Это его смутило – и он шагнул под струи воды, чтобы уйти от ее взгляда.

Он зажмурился от удовольствия, ощущая, как вода бежит по его телу, – и заметил, что это нисколько не уменьшило его возбуждения. Вампирша заметно напряглась, словно собираясь бежать, – и он открыл глаза. Будь у него больше сил, ему захотелось бы, чтобы она сделала такую попытку.

– Зачем так смотреть на дверь? Я поймаю тебя раньше, чем ты выскочишь из этой комнаты.

Эмма повернулась к нему и увидела, что он возбудился еще сильнее.

– Сними одежду, – приказал Лахлан.

– Н-нет!

– Хочешь зайти сюда прямо в одежде?

– Это лучше, чем быть с тобой голой!

Он расслабился под струями горячей воды, а превосходная еда сделала его даже великодушным.

– Тогда давай заключим сделку. Ты обещаешь мне одну вещь, и я обещаю одну.

Эмма посмотрела исподлобья.

– О чем вы говорите?

Он взялся за дверные косяки и подался вперед, выйдя из-под воды.

– Я хочу, чтобы ты зашла сюда, раздетая. Чего ты хочешь от меня?

– Ничего… – прошептала Эмма.

– Ты останешься со мной на неопределенно долгое время. Пока я не захочу тебя отпустить. Уверен, твои родные тебя очень ценят, как редкое создание. Им следовало бы сообщить. – То, что он разлучит ее с родичами-вампирами, станет началом мести. Лахлан не сомневался в том, что для них ее многократное совокупление с оборотнем будет столь же отвратительным, как и для его собственного клана.

– Прошу вас. Не знаю, за кого вы меня принимаете, но…

– Твое имя, – потребовал Лахлан.

Эмма начала дрожать еще сильнее и плотнее обхватила себя руками.

Он осматривал ее, наслаждаясь процессом узнавания. Ее дрожащее тело было слишком маленьким, но глаза… огромные и ярко-голубые, словно дневное небо.

– М-меня зовут Эммалайн.

– Эммалайн! – хрипло повторил Лахлан.