"Бессмертная любовь" - читать интересную книгу автора (Коул Кресли)

Глава 21

Лахлан рванулся к перилам, чтобы выглянуть на галерею, расположенную внизу.

– Кассандра приехала, – пробормотал Бау у него за спиной, озвучивая то, что было и без того понятно, потому что Кассандра в этот момент навалилась на Эмму и пыталась ее задушить.

Лахлан ухватился за перила, готовясь через них перескочить, но Бау с силой дернул его назад.

– Прекрати, Бау! Кассандра причинит ей вред – и мне придется ее убить.

Бау его не отпустил, и Лахлан замахнулся на него кулаком, по привычке пуская в ход более слабую левую руку. Ожидавший этого Бау поймал его руку и завернул ее ему за спину.

– Неужели до сих пор чувствуешь себя виноватым за тот единственный удар, когда мы были мальчишками? Повторяю еще раз: я в конце концов пришел в себя! А теперь посмотри и отнесись к своей подруге с большим уважением.

Лахлан послушался – но при этом локтем второй руки пихнул Бау в лицо.

Эмма ударила лбом в нос Кассандры. Лахлан нерешительно замер.

– Твоя Эммалайн даже не запыхалась. А если она не сделает это сейчас, ей постоянно станут бросать вызов. Не забывай: мы – жестокие твари, поклоняющиеся силе, – добавил Бау с гадкой ухмылкой, словно цитируя чьи-то слова.

– Проклятие, это не имеет значения. Она хрупкая. Она еще не оправилась от ран…

– Она изворотливая – и кто-то ее обучат, – спокойно отметил Бау, отпуская Лахлана как раз в тот момент, когда Эмма освободила себе небольшое пространство под Касс и ударила ее обеими ногами с такой скоростью, что ее тело потеряло очертания. Ее ступни четко впечатались Касс в грудь, отбросив ее на другую сторону помещения. Лахлан тряхнул головой, не веря своим глазам.

Бау тем временем налил себе виски и придвинул кресло к перилам.

Касс убрала растрепавшиеся волосы с лица.

– Ты за это заплатишь, пиявка!

Эмма одарила ее скучающим взглядом и грациозно выпрямилась, но ее глаза сверкали серебром.

– Давай попробуй.

Бау был прав: у нее даже дыхание не сбилось!

Касс приняла вызов. Она бросилась на Эмму, повалив ее своим гораздо более крупным телом, а потом резко ударила Эмму по губам.

Лахлан взревел от ярости и перескочил через перила. Не успел он добежать до дерущихся, как Эмма рванула Касс когтями, вывернулась из-под нее и, вскочив на ноги, отвела руку назад, готовя удар.

Лахлану этот прием был хорошо знаком.

Касс врезалась в противоположную стену, а на нее рухнул гобелен.

Бау спрыгнул позади него, шумно выдохнул и заявила:

– Улучшить этот поединок можно было, только поставив их на желе.

Добравшись до Эммы, Лахлан схватил ее за плечи, но она рефлекторно дернулась и ударила его, попав по правому глазу. Он сжал зубы, тряхнул головой – и быстро осмотрел ее, ища травмы. Он невольно поморщился при виде рассеченной нижней губы и выдернул из брюк край рубашки, чтобы вытереть кровь, но Эмма протестующе зашипела.

– Тебе от этого больно?

Бау помог Касс встать и подтащил ее поближе.

– Что тут произошло? – взревел Лахлан, обращаясь к Касс.

– Лахлан, ты жив! – закричала она, кидаясь к нему.

Взгляд, которым он ее наградил, заставил Кассандру сначала замедлить бег, а потом и вовсе остановиться. На лице ее отразилось глубокое недоумение.

– Что с тобой было? – спросила она. – И кто эта вампирша, которой позволено расхаживать по Кайнвейну?

Эмма перевела взгляд с Кассандры на Лахлана, словно с нетерпением ожидала ответа на эти вопросы.

– К ней следует относиться как к почетной гостье.

Пока Касс изумленно ахала, Бау повернулся к Эмме и сказал:

– Я – Бауэн, старый друг Лахлана. Он мне весь день про тебя рассказывал. Очень приятно познакомиться.

Эмма недоверчиво посмотрела на него, а Кассандра наконец обрела дар речи:

– С каких это пор кровопийцы стали гостями?

Лахлан схватил ее за локоть.

– Не смей больше так ее называть!

Оскорбительный вопрос Кассандры заставил глаза Эммы снова налиться серебром. Она резко повернула к двери и пробормотала:

– Видела я вас всех… еду домой.

Бросив на Касс последний яростный взгляд, Лахлан пошел за Эммой и успел застать тот момент, когда она увидела в зеркале свое отражение.

Эмма изумленно отскочила назад. Волосы у нее растрепались, серебро в ее глазах сверкало и переливалось, словно ртуть. Кровь струилась по ее подбородку, а ее клыки хоть и были небольшими, но выглядели опасно острыми. Лахлан увидел, как Эмма ощупывает свое лицо, словно не веря зеркалу. А потом у нее вырвался короткий горький смешок – и их взгляды встретились.

Он знал, о чем она думает. И его это очень огорчало, хотя он и понимал, что это ему на пользу.

Она думала о том, что и сама не меньшее чудовище, чем он.

– Мы не закончили, вампир! – заявила Касс.

Эмма стремительно повернулась – и лицо ее было таким угрожающим, что у Лахлана даже мурашки по коже побежали.

– Да уж! – прошипела она и зашагала прочь.

Эмма казалась себе страшной.

Глядя в зеркало в ванной комнате, где она мыла руки и лицо, она заметила, что клыки у нее втянулись, а вот глаза не вернулись к обычному цвету и губы были краснее, чем обычно.

Страхолюдка. Как та тварь, которая посмотрела на нее из зеркала внизу, создание, словно сошедшее со страниц комиксов. Вытирая лицо, она обнаружила кровь у себя под ногтями, оставшуюся после того, как полоснула оборотня по животу.

«С кровью на зубах и когтях? Это я?..»

Она вспомнила Лахлана в обернувшемся виде – и не содрогнулась от этой картины, как это было раньше. Потому что все ведь относительно!

В дверь постучали. Она знала, что Лахлан пойдет за ней, но надеялась, что он хотя бы задержится, чтобы что-то объяснить двум остальным. Похоже, он их бросил и сразу пошел за ней.

И все же…

– Уходи!

– Я знаю, что тебе хочется побыть одной, но…

– У-хо-ди! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой…

И дверь моментально распахнулась.

Эмма поспешно закрыла глаза.

– Что я сейчас сказала?

– Если ты хочешь побыть в одиночестве – это одно, но прятать от меня лицо не надо, Эмма.

Он повернул ее к себе.

Она почувствовала себя еще более неловко из-за того, что он знал, что именно она ощущает. Глаза у ее теток изменялись именно так – но у них это выглядело совершенно нормально и при сильных эмоциях было вполне ожидаемо.

– Открой глаза.

Она не послушалась, и Лахлан добавил:

– Я их такими видел не в первый раз.

Это заставило ее моментально их открыть. Причем очень широко.

– Как это? – По его пристальному взгляду она поняла, что у ее глаз по-прежнему этот ужасный цвет. – Смотри, как ты на меня уставился! Именно этого я и хотела избежать. Когда это ты мог видеть их такими?

– Они изменяются, когда ты пьешь мою кровь. А смотрю я так потому, что когда у тебя в глазах даже чуть мелькает серебро, я тебя хочу.

– Я не верю…

Он молча притянул ее руку к своему налившемуся желанием члену.

Воспоминание о той ночи в отеле моментально развернулось в голове Эммы – и ее пальцы невольно обернулись вокруг его плоти, готовясь гладить… Воспоминание – странное воспоминание, с его точки зрения…

Она поспешно отдернула руку.

– Но у меня глаза странные! – заявила она, стараясь не смотреть на Лахлана. – И я не могу этим управлять.

– Мне они кажутся прекрасными.

Проклятие! Почему он, черт побери, так готов ее принять!

– Ну так мне твое изменение не кажется привлекательным.

– Знаю. Но я могу с этим смириться, если ты сможешь.

– Отлично. Похоже, ты не только избавился от своего предвзятого отношения ко мне, но даже готов принять то, что я тебя не принимаю. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя полной идиоткой?

– Нисколько. Я просто хочу, чтобы ты знала: я сожалею о том, что случилось.

– И я тоже.

Да: пусть она только что дала отпор этой оборотнихе, это еще не значит, что ей это доставило удовольствие. И она не готова винить Кассандру за то, что та на нее напала. Если бы Эмма сама увидела вампира, разгуливавшего по поместью и любующегося картинами, она тоже на него напала бы.

Эмму случившееся шокировало. Все тренировки, к которым ее принуждали тетки, наконец-то пригодились ей – и она почувствовала себя другим человеком. Она победила! Победила чертову оборотниху.

Но даже чувствуя себя сильной, она не забыла первую ошеломляющую мысль, возникшую у нее в голове, когда она упала на каменный пол и обнаружила, что над ней стоит оборотниха.

Эмма хотела позвать Лахлана! И она твердо знала, что он всегда придет ей на помощь. Лахлан убрал локон ей за ухо.

– Ох, ты поранила свое ухо! – Он подался к ней и поцеловал ее в ухо, вызвав в ней сладкую дрожь. – И губу. – Он поцеловал и губы тоже, а потом погладил по щеке – и Эмме почему-то не удалось вернуть ту давнюю уверенность в том, что ему не следует к ней прикасаться. – Не могу ее простить за то, что она оставила на тебе отметины.

– Ну и прекрасно, – отозвалась Эмма ворчливо.

– Там, внизу, в тебе не было страха, – проговорил он с явным восхищением. И Эмма вынуждена была признать, что после нежных поцелуев Лахлана и его огорчения из-за ее ран самым приятным можно считать то, что он ведет себя так, словно она только что сражалась в последней битве Добра со Злом.

– Что тебя изменило? Моя кровь?

Пластинка со скрипом вернулась к реальности. Каков нахал!

– Не льсти себе! Я просто только что узнала о себе кое-что новое. Видишь ли, пережив непрерывные нападения оборотней… – эти слова заставили его виновато поморщиться, – солнечную ванну и вскрытие вампирскими когтями, я вынуждена спросить: «И это все? Неужели жизнь не может предложить мне что-то посерьезнее?» Потому что если это – самое страшное, а я моментально восстанавливаюсь…

– А, я понял. Твои испытания делают тебя сильнее.

Это было так. Проклятие, и почему он должен выглядеть так, будто гордится этим? В какой момент он начал вести себя с ней по-другому? Она понимала, почему изменилась она сама, – но почему изменился он? Если он и дальше станет смотреть на нее вот так, она начнет задумываться о том, хватит ли у нее силы для того, чтобы справиться с ним.

– Ты проснулась задолго до заката. Я как раз пошел за тобой, когда мы услышали Касс.

Эмма встала настолько рано, что ей хватило времени принять душ – и рассердиться на себя из-за странной боли, которую она почувствовала, обнаружив, что впервые Лахлана нет рядом с ней в тот момент, когда она проснулась.

– Мне плохо спится – на этой кровати.

– Я поэтому нашел тебя под лестницей?

Эмма покраснела. Чулан – темный, скрытый и похожий на пещеру – показался ей в тот момент удачной идеей. Потому что она явно была не в себе.

– Кто эта женщина? – спросила она, чтобы поменять тему разговора, хотя и так это знала – знала с первого же взгляда.

– Кассандра. Приятельница из клана.

– Только приятельница?

– Конечно. Да и это под вопросом, раз она тебе навредила.

– Ты встанешь на мою сторону, а не на ее? Хотя знаешь меня так недолго?

Он поймал ее взгляд.

– Я всегда приму твою сторону. Против любого.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ты будешь права.

– А тот мрачный? Бауэн? Что с ним? – Увидев, что Лахлан нахмурил брови, она пояснила: – Почему он так плохо выглядит?

Этот мужчина с иссиня-черными волосами и пристальным взглядом золотистых глаз должен был быть красавчиком – если бы не был истощен, словно наркоман, и не выглядел таким злобным.

– Он потерял кое-кого из близких.

– Мне очень жаль, – тихо откликнулась она. – Когда это случилось?

– В начале семнадцатого века.

– И он до сих пор не пришел в себя?

– Ему становится только хуже. – Лахлан прижался лбом к ее лбу. – Такова наша природа, Эмма.

Она почувствовала, что он чего-то ждет от нее. Чего-то еще.

Она выглядит ужасно – и все равно его привлекает. То, что он увидел ее в ярости, не помешало ему сразу же пойти следом за ней, целовать ее и жалеть. Этот шикарный, сказочный мужчина хочет чего-то еще. От нее, Эммы. Готова ли она это дать? После своей первой победы она чувствовала себя смелой и сильной, но хватит ли у нее отваги, чтобы допустить Лахлана до своего тела и рискнуть тем, что она снова увидит, как в нем просыпается зверь?

В эту секунду ей казалось, что хватит.

– Лахлан, если бы кто-то вроде тебя стал… любить такую, как я, смог бы он быть с ней осторожным? Не спешить?

Все его тело напряженно застыло.

– Да, он мог бы в этом поклясться.

– А он не… не превратится в чудовище.

– Нет, Эмма. Сегодня – нет, – ответил он таким низким басом, что от его вибрации задрожало все ее тело и набухли соски. Ее влекло к нему, она хотела его – хоть и прекрасно знала, что он такое.

Когда она подняла руки и нежно провела тыльной стороной пальцев по его щеке, он недоверчиво посмотрел на нее – а потом его глаза на мгновение закрылись от наслаждения.

– Лахлан, – прошептала Эмма, – я тебя ударила. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Это верно.

– Разве ты не намерен мне… отомстить?

Он застонал и, приникнув к ее губам, посадил ее на столик и встал у нее между ног. Его ладони прижались к ее ягодицам, он с силой притянул Эмму к себе.

Когда она тихо ахнула, он прикоснулся языком к ее языку – и она ответила ему, желая, чтобы он вошел в ее рот и целовал так, как целовал в ту первую ночь в отеле. Но сейчас все было даже лучше, чем тогда. Он был агрессивным, но умелым. Он заставил ее таять, прижиматься к его эрекции, искать продолжения.

Он тихо зарычал и хрипло проговорил у самых ее губ:

– Мне невыносимо видеть, когда тебе больно. Я не допущу, чтобы тебе опять делали больно.

Она подалась вперед, инициируя новый поцелуй, погружая пальцы в его густые волосы.

Лахлан сорвал с себя рубашку – и Эмме захотелось сказать ему спасибо за то, что он открыл ее ладоням мышцы, которые перекатывались и напрягались при ее прикосновениях. Возбудившись еще сильнее – и нисколько этого не стыдясь, она просунула руку за пояс его брюк и обхватила пальцами его плоть.

Лахлан запрокинул голову и издал торжествующий крик, а потом резко задрал ей свитер и лифчик, открывая груди. Он начал целовать ей соски, обдавая кожу своим жарким дыханием, а потом стал их по очереди нежно прикусывать и посасывать, так что Эмма чуть не умерла от наслаждения.

К черту будущее, обязательства, страхи и все на свете!..

– Я тебя хочу! – выдохнула она, трогая влажную головку его члена.

Лахлан взял зубами ее сосок и тихо зарычал. Эмма выкрикнула:

– Хочу тебя всего!

Он застонал, снова обдав горячим дыханием ее влажную грудь, а потом выпрямился, глядя на нее так, словно не мог поверить в то, что услышал.

– Ты даже не знаешь, как мне приятно это слышать.

Свободной рукой она расстегнула молнию на своих брюках. Он наклонился и быстро помог ей освободиться от обуви и брюк. А потом снова начал ее целовать, словно знал, что Эмма вот-вот испугается. Новые поцелуи заставили ее выгибаться ему навстречу, лихорадочно водя рукой по невероятно длинному древку. Содрогаясь, Лахлан поднял ей ноги, заставив поставить ступни на столик. Широко раздвинув ей колени, он отвел в сторону ее трусики – и застонал при виде открытой плоти.

Почему-то она совершенно не застеснялась его внимательного взгляда. Его глаза были темными и жадными. Если говорить честно, то его взгляд заставил ее задрожать и увлажниться еще сильнее.

– Как долго я ждал! – Его голос звучал глухо. – Не могу поверить, – добавил он и снова приник к ее губам в таком жадном и долгом поцелуе, что она задохнулась и была совершенно ошеломлена.

Он снова по очереди втянул в рот ее соски, прикасаясь к ним языком. Ее пальцы сильнее сжали его плоть, а ее дрожь усилилась. В глубине ее тела настойчиво пульсировало желание, требовавшее удовлетворения. Почему он ее не трогает? Не входит в нее? Зачем только она попросила его не спешить?

Она была близка – Эмма это чувствовала. Она вот-вот наконец узнает то наслаждение, которого еще никогда не испытывала и которое могла только воображать.

Может быть, он хочет, чтобы она попросила его, – как он просил ее в душе? Она уже не считала себя выше этого…

– Пожалуйста, потрогай меня там! – взмолилась она, раздвинув ноги и полностью отдаваясь ему во власть. – Дотронься до меня. Поцелуй меня. Делай все, что хочешь…

Лахлан застонал и отрывисто пообещал:

– Я сделаю с тобой все. Тебе будет хорошо.

Она громко вскрикнула, когда его пальцы нежно погладили ее интимное место.

– Сколько влаги! – хрипло сказал он. – Ты как шелк. Он медленно провел пальцами вверх и вниз, заставив ее тело затрепетать, делая ее еще более влажной. А потом один палец вошел в нее – и не позволил Эмме отступить, как раньше. Лахлан заставил ее тело принять его, прижал ее к самому зеркалу. Невозможно было представить себе что-то более приятное. Эмма блаженно застонала, двигая ладонь вдоль его напряженного тела.

– Почему ты никогда не занималась любовью? – пророкотал Лахлан у самого ее уха и тут же зашипел, когда она взяла в руку его тяжелую мошонку.

Он это знал? Это настолько заметно?

– Не было никого… Для такой, как я, не было никого, кто бы… – Она попыталась найти слова, которые были бы равнозначны «кого бы мои родственники не убили». – Никого…

– Кто не сошел бы с дистанции? – Его губы изогнулись. Отчаянная ухмылка. Отчаянный оборотень. С такими медленными, жаркими ласками…

– Угу.

– Тогда хорошо, что мы нашли друг друга. – Он обхватил ладонью ее затылок, заставляя смотреть прямо на него. Указательный палец другой руки мерно входил в нее, пока подушечка большого гладила ее клитор. Эмма была рада, что он поддерживает ей голову, иначе она бессильно ее уронила бы. – Смотри на меня.

Она послушно открыла глаза, затрепетав ресницами.

– Ты моя, Эмма, – прохрипел он, задыхаясь. – Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Его палец снова вошел в нее. Но на этот раз она приподняла бедра ему навстречу и прижалась к его руке. Ей необходимо было завершение, необходимо было, чтобы он погрузился глубже.

– Ты меня понимаешь? Навсегда. Она невольно нахмурила брови.

– У тебя есть кто-нибудь…

– Есть. Это ты, Эмма. Это всегда была ты. Ты – моя подруга. Моя нареченная.

Его слова звучали как обещание, как… клятва. Эмма растерянно прошептала:

– Н-но ты же сказал…

Зачем ему понадобилось говорить ей это сейчас, когда он неспешно описывает пальцем эти безупречные круги? Она слабо понимала то, что он говорил, – и ей хотелось, чтобы его пальцы продолжили играть с ее плотью, хотелось, чтобы он целиком вошел в нее.

– Ты говорил, что я просто… Секунду поколебавшись, он признался:

– Я тебе солгал.

Она застонала от досады. Проклятие, она была так близко!

– Зачем ты сказал мне это сейчас?

– Потому что сегодня у нас все начинается. И между нами не должно быть неправды.

– Начинается? – недоуменно переспросила Эмма. – Что ты имеешь в виду? Нашу совместную жизнь?

Когда он не стал возражать, Эмма застыла. «Совместная жизнь»! Для оборотня это означает навечно, а для бессмертного существа это не красивый образ. Она поспешно отодвинулась от него, натягивая трусики.

– Ты не собирался меня отпускать!

Она одернула рубашку и лифчик и невольно содрогнулась, когда ткань соприкоснулась с ее сосками.

– Не собирался. Мне нужно, чтобы ты была со мной. И я планировал, что к этому моменту уговорю тебя остаться.

Она тупо повторила:

– Нужно, чтобы я была с тобой?

Из-за неудовлетворенного желания ее тело ощущало дискомфорт, оно пылало и становилось непослушным.

– Все прошедшие годы я дожидался той самой женщины, которой суждено быть только моей. Эта женщина – ты.

– Ты сошел с ума! – огрызнулась Эмма, злясь на то, что ее тело по-прежнему томится от желания. – Я не могу быть твоей женщиной.

– Ты скоро поймешь, что ты дана мне и что мне нужна только ты. Ты узнаешь, что я неутомимо искал тебя все те века, которые я прожил. – Его голос стал низким и неровным. – Ах, Эмма! Я жил и искал так долго!

– Но я же вампир! – Она похлопала себя по груди. – Вампир! Ты об этом забыл?

– Меня это ошеломило. Сначала я этого не принял.

– Да неужели? А я и не догадывалась! А что, если именно тогда ты и был прав? Ты ведь можешь сейчас ошибаться! – отчаянно запротестовала она. – Почему ты так в этом уверен?

Он придвинулся к ней.

– Я почуял тебя из… издалека. Твой аромат был прекрасен – и мне стало легче. Когда я впервые увидел твои глаза – я тебя узнал. А когда я попробовал твою плоть… – Он содрогнулся всем телом, и его голос стал глуше. – Этого не описать словами. Но я тебе покажу, если ты мне позволишь.

– Я так не могу! – сказала Эмма, пытаясь обрести свободу движения.

Нет, эту мысль было нелегко отбросить: разве она, полукровка и наполовину вампир, могла оказаться подругой оборотня? Чтобы вампир и оборотень оказались связаны?

– И что ты собирался со мной сделать? – Эмма поднырнула под его руку, подхватывая свои брюки. Она понимала, что он позволил ей вырваться, – и повернулась к нему, дрожа от гнева. – На самом деле, что ты планировал? Я должна житье твоей стаей? С той, которая, как ты поспешил меня уведомить, разорвет меня на куски?

– Никто никогда больше не причинит тебе вреда, будь то член моего клана или посторонний. Но тебе не надо жить среди них, потому что я их король, и наш дом – здесь, в Кайнвейне.

– Ого! Так я заполучила европейского монарха! Пригласите журналистов!

Она с гневом вылетела из ванной и поспешно начала одеваться.

Она много бы отдала теперь за способность телепортироваться, смыться из его замка! Она ненавидела, когда ей лгали. Потому что сама была не составит лгать.

Пародируя его выговор, она сказала:

– «Ты мне не подруга, Эммалайн. Это не так серьезно, как моя подруга. Но я не прочь был бы сделать тебя своей любовницей. Я тебя хочу – но не настолько». Как ты был высокомерен!

Лахлан вышел следом за ней и, поймав за локоть, заставил повернуться.

– Я сожалел о том, что мне пришлось лгать, но сделанного не изменишь. Я хочу, чтобы ты хотя бы выслушала то, что я должен сказать.

– А я хочу вернуться домой и повидать мою семью:

И прийти в себя, и спросить у них: «Почему я вижу во сне его воспоминания? Почему я все время в смятении и растерянности, словно кто-то чарами превратил мою жизнь в хаос?»

– И ты даже не допустишь, что это может быть правдой? Ты оставишь меня, даже зная, что у нас может быть?

Она нахмурилась.

– Я знал, что это трудно будет принять, но со временем ты все поймешь.

– Что я пойму? Что я хочу жить в чужой стране вдали от моих родных и друзей, чтобы остаться с ненормальным оборотнем, который не перестает мне лгать?

– Я больше никогда не стану тебе лгать. Но твое место – рядом со мной. Здесь.

– Здесь. В Северной Шотландии. И скоро лето. Господи, сколько здесь длится день в начале лета?

– Я об этом подумал. На лето мы будет уезжать куда-нибудь, где тебе будет комфортно. А зимой здесь ночи длиннее. Неужели ты подумала, что я не увезу тебя туда, где мне можно будет больше времени проводить с тобой?

– Ты уже все продумал. Ты намерен заставить меня сказать «да» независимо от моего желания.

– «Да»? – Он нахмурился: – Как во время свадебного обряда? Это гораздо серьезнее свадьбы.

Что может быть серьезнее…

– Брак можно разорвать.

Эмма приоткрыла от изумления рот:

– Да уж, это определенно ставит все на свои места. Никакого выхода на веки вечные. А тебе не пришло в голову, что я еще очень молода, а это – все. Ты просишь – нет, требуешь – от меня всего, а я знакома с тобой всего неделю. Пусть у тебя откуда-то есть полная уверенность относительно меня, но я-то по отношению к тебе этого не чувствую!

– А если бы я просил, это что-то изменило бы? Ты бы осталась со мной?

– Нет. Но я не хочу сказать, что мы больше никогда не увиделись бы. Я бы вернулась домой – и мы не торопились бы, лучше бы узнали друг друга.

Он закрыл глаза. Когда он снова их открыл, они были полны боли. А потом его лицо стало жестким.

– Я не могу этого допустить. Ты останешься здесь до тех пор, пока не сможешь ответить на этот вопрос по-другому.

– Ты разлучишь меня с моими родными? Лахлан снова сжал ее локоть – очень крепко.

– Ты даже не представляешь себе, насколько решительно я могу действовать, чтобы тебя удержать, Эмма. Я сделаю это – и гораздо больше этого. Я сделаю все, что понадобится.

– Ты никогда не сможешь удержать меня здесь в плену! Почему-то эти слова задели его гораздо сильнее всего остального. Его тело напряглось, а глаза стали синими.

– Да, не смогу. Ты можешь уйти. Но у тебя нет машины. Ты не сможешь позвать кого-то, чтобы тебя отсюда забрали. Мы в сотне миль от ближайшего города, который населен почти исключительно членами клана, так что идти отсюда пешком не рекомендуется.

Уже у двери он снова обернулся.

– Я не смогу держать тебя здесь в плену. Но солнце может…