"Солдаты неудачи" - читать интересную книгу автора (Зябкин Павел)

ГЛУПАЯ СМЕРТЬ

Стоял обычный мартовский день, который на равнинной части Чечни бывает солнечным, но еще не жарким. Под ногами хлюпает глина называемая «чечен-земля». Уже не холодно, но еще не жарко. В этот день я и еще сорок таких же солдат находились на блокпосту у населенного пункта Курчалой, километрах в трех от нас находился другой блокпост. Там людей и техники было побольше, и там же стоял временный штаб нашей группы, там же жил и командир батальона. Нашей задачей было сначала перекрыть отступление Радуева из Новогрозненска, а затем обеспечить успешный вход войск в Курчалой. Однако вместо этого мы сами попали в окружение и уже больше месяца сидели в полном дерьме, ничего толком не делая. Пили вино, за которым, несмотря на определенный риск, ходили на винзавод расположенный по соседству, стреляли по ночам в темноту до одурения, ругались и мирились, в общем, ничего не делали. К этому времени Курчалой был уже успешно зачищен от неприятеля, винзавод к глубокому сожалению взорван. Этот акт вандализма совершила разведка Уральского полка. Они теперь и стояли на разрушенном собственными руками заводе и горько сожалели о содеянном. Но поделать ничего уже было нельзя. Мы же к этому времени как лишняя сила, просто сидели на месте, не зная чем заняться.

Пару раз выходили на поиски пропавшего неделей раньше пулеметчика, но так его и не нашли. Зато нашли три трупа: двух русских солдат, погибших полгода назад и чеченскую «джаляб». "Джаляб" настолько разложилась, что мы замучились определять — кто это мужчина или женщина? Вопрос разрешил старейшина села Белоречье — что напротив Курчалоя, он то и разъяснил, что труп их "джаляб"

Эти дни, несмотря на конец нашего позорного окружения радости не несли. Вина больше не было, стрелять нельзя — вокруг стояли «федералы», по дороге кроме войск никто не ездил. Было что продать, пока мы были в окружении, нас с «вертушек» буквально засыпали консервами, но не кому было, одним словом тоска. Если

Был бы Володька — пулеметчик, то может быть, он что-нибудь и придумал бы, но именно он и пропал неделю назад вместе с пулеметом и «мухами». Несмотря на все грозные заявления нашего командования о грядущем апокалипсисе для чехов, в виде артобстрела из гаубиц, дело с его поиском с мертвой точки не сдвинулось. Зато была вырыта яма, куда регулярно сажался какой-нибудь грешник, по старинке пытавшийся проникнуть на винзавод, в надежде найти в его руинах несметные сокровища, в виде еще не разбитых банок с вином.

Вот в такой мартовский день на штабной блокпост должен был прилететь генерал из штаба группировки и провести там совещание с офицерами нашей группы и Уральского полка. Старший нашего блока — он же заместитель командира батальона дал команду отделению, в которое я в качестве огнеметчика был прикомандирован, готовить БМП к поездке. От желающих сопровождать командира отбоя не было. Это хоть какое-то разнообразие в скучной жизни — возможность проветриться, встретить старых знакомых, может быть заехать к Саиду — дружественному чеху, на земле которого располагались оба блокпоста, а там достать и выпить. Я запрыгиваю на «бешку» одним из первых и занимаю козырное место спереди на башне, к борту машины подвешиваю за ремень трубу огнемета. Сослуживцы постоянно говорили мне, чтобы я с собой эту штуку не возил. Огнемет постоянно бился о борт и все боялись, что когда ни будь он взорвется. Я как мог, успокаивал товарищей по оружию, говорил, что если уж и рванет, то в первую очередь меня, и что корпусом «шмеля» можно забивать гвозди (сам правда я в этом до сих пор не уверен). Кроме меня на броне разместилось еще четверо. Когда командир, усаживаясь на свое место, увидел рядом с собой меня, то подобно умиравшему Цезарю, произнесшему "И ты Брут!", буркнул: "Буратино, и ты тут". Я весело ответил ему: "Ну как я без Вас, Вы же мне жизнь спасли".

Спасение же моей жизни выглядело следующим образом:

Недели за две до описываемых событий, возвращаясь с винзавода с десятилитровой банкой в вещмешке, я пытался незаметно подобраться к блокпосту. Дело это было довольно-таки нелегкое ввиду дневного времени. Не найдя ничего лучшего я решил зайти со стороны танка, что стоял на углу. К своему несчастью я тут же по пояс провалился в колею и стал увязать в глине. Ситуация осложнялась тем, что я вынужден был держать над головой автомат, что никак не способствовало успешному выползанию на берег. Звать кого-либо на помощь было нельзя — доставка вина — дело секретное, как от командиров, так и от сослуживцев. Таким образом, я подобно киногерою из боевика с автоматом над головой печально хлюпал по пояс в воде, ища выход из создавшегося интересного положения. Вот тут-то меня и увидел капитан Герасименко. Он залез на броню танка и стал надсмехаться над моими усилиями выбраться на сушу из глиняной трясины. Вволю поиздевавшись, он подал мне руку и вытянул на броню, не забыв добавить, что только благодаря его усилиям я спасен от мучительной смерти и теперь по гроб обязан ему спасением своей бестолковой жизни. Мне осталось лишь согласиться с командиром. Кличку «Буратино» он дал мне в тот же день на построении блокпоста. Там вывели меня и еще двоих виночерпиев и долго распекали перед строем. Но в принципе наши отношения были неплохие.

Будучи «навеселе» зам комбата частенько наведывался в нашу палатку и просил рассказать ему что-нибудь из библейских историй. И шли бесконечные рассказы о Давиде и Голиафе, Самсоне и Далиле и прочих персонажах Вечной книги. Поначалу командир многое не понимал, тогда я взял на себя смелость переложить древний текст на понятный военному человеку язык. Вот, например как выглядела в таком изложении история о битве Давида с Голиафом:

Евреи воевали с Филистимлянами, это вроде наших чехов. У евреев командиром был Саул, а Давид служил в роте материального обеспечения — пас овец. У него было два брата, те в пехоте служили, на передке. Давид к ним часто ходил, то поесть притащит, то курево. А там, где братья на блоке стояли, был у филистимлян боевик Голиаф, типа Басаева. Он ездил перед блоком на «бешке» и позорил евреев, а снять его никто не мог. Давид увидел это и пошел к Саулу, так, мол, и так я Голиафа завалю. Саул не поверил, но решил, ладно уж пусть попробует. Давид был не слишком здоровым, поэтому «броник» и каску как одел, так и упал. Решил без них идти. Взял одну «муху» и вылез из окопа. Тут Голиаф на «бешке» едет и материт евреев. Увидал Давида с «мухой» и говорит: "Я что, собака, что ты вышел на меня с палкой". «Муху» то он не увидел. А Давид тем временем прицелился и в лоб ему из «мухи» как всадил. Голиаф как сидел на башне, так и улетел.

Командир, с интересом прослушав историю, заметил: "А что он в лоб то стрелял, надо было бы в «бешку». Вот подобными историями я и развлекал командира.

Добрались до штабного блокпоста мы без происшествий. Дорога, конечно, ужасная, в одном месте там лежит остов сгоревшего танка и возле него большая яма, в которой машина постоянно прыгала и кого-нибудь обязательно роняла. В этот раз никого не уронила и мы благополучно приехали. Конечная наша остановка имела вид пустыря на окраине фермы Саида. Слева был одинокий холм, где стояла КШМ связи. Остальную площадь пустыря занимали зарытые в землю в хаотичном порядке танки, БМП и прочая техника. Также хаотично были расставлены палатки и вырыты блиндажи. Командир батальона жил в КУНГе, что стоял в середине этого табора. На окраине лагеря

находилась площадка, куда должен был сесть вертолет с генералом. К нашему приезду напротив КУНГа, метрах в десяти стояла БМП Уральского полка, ее 30 миллиметровая пушка смотрела прямо на стенку офиса комбата. Наш командир спешился и вошел туда. По «бешке» Уральцев лазил их механник-водитель, открывая и закрывая люки, он производил впечатление вокруг машины. Ждали прилета генерала, и как это бывает, строили разные версии визита и нашего будущего (как правило, фантастические). Я встретил Кольку — второго огнеметчика — и от него узнал про ночной обстрел. Стреляли из пулемета с края заброшенного коровника. Убитых и раненых к счастью не было. На Николая события ночи произвели шоковое воздействие: его трясло, он моргал глазами, в общем, был в ужасе. Оно и не мудрено, свист пуль, которые предназначены именно тебе, мало кого обрадует. Пусть читатель не подумает, что коллега мой был трусом. Ничего подобного, во время обстрела он в одиночку с автомата прикрывал экипаж танка, пока те забирались на броню и занимали свои места. Бояться не стыдно, стыдно трусить, а он не струсил. Я как мог, успокоил его, сказав, что свою пулю все равно не слышно.

В это время из командирского КУНГа начали выходить офицеры. «БАХ», раздался оглушающий хлопок. Офицеры попадали на землю. КУНГ подпрыгнул и перекособочился как избушка на курьих ножках. Да что за черт?!

— Сюда, быстрее! — кричали вокруг.

БМП Уральцев дернулась, пытаясь завестись, но вот на нее вскакивают люди и из люка водителя вытаскивают трясущегося молодого парня. Парень ошалелыми глазами смотрит в никуда. Вокруг толпились офицеры, медики несли носилки. Нас с Колькой сразу же озадачили бежать в другой конец маленького лагеря. Зачем именно, я сейчас, спустя столько лет и не вспомню. Когда мы вернулись, перед КУНГом лежало три тела, завернутых в плащ-палатки. Судя по форме свертков, их сильно изувечило, кровь, которой пропитался брезент, говорила об этом же. Четвертым, на носилках, лежал незнакомый мне прапорщик. Его левый глаз свисал на нити из кровавой, пустой глазницы. Куртка была залита кровью, левая рука представляла из себя месиво ткани, костей и мяса. По всей видимости, ему вкололи лошадиную дозу прамидола, и он был в сознании, попросил закурить. Наш командир батальона дал ему зажженную сигарету с фильтром. Прапорщик произнеся: "Мне, наверное, не выкарабкаться", жадно затянулся. Он был прав. После трех-четырех затяжек сигарета выпала из его губ. Он умер. Прапорщик был наш, он только вернулся из отпуска по ранению. Дома у него была грудная дочь. Трех погибших офицеров я не знал, они были с Уральского полка.

Внутри КУНГа царил полный разгром. Это видно было через открытую дверь, болтавшуюся на одной петле. Снаряд БМП прошил фургончик насквозь.

Водитель БМП сидел на земле рядом со своей машиной и, держась руками за голову, тупо уставился в землю. Его охраняло двое автоматчиков. От них мы и узнали, что водитель залез в башню для каких-то своих дел и зацепил спуск орудия. Снаряд находился в стволе и не замедлил оттуда вылететь. Итог всем известен. В горячке

механник-водитель, молодой еще парень, попытался завести машину и сбежать, хотя куда ему тут было бежать, ясно, что некуда.

Не знаю как остальным, но мне лично было жалко несчастного убийцу. Что ждет его дальше? Ясно, что ничего хорошего: следствие, суд и колония. Думаю, мое мнение разделяли и остальные, потому что ничего в адрес убийцы агрессивного не высказывалось.

Раздался рев двигателя и шелест винтов, в суматохе никто даже не заметил прилета генерала. Генералу видимо доложили еще в полете о происшедшем, потому что, не выходя на землю, он распорядился забрать трупы и вертолет тут же улетел.

В полном молчании вернулись мы обратно на блокпост. Однако уже через час после возвращения эта печальная история перестала быть темой для обсуждения, и жизнь вошла в обычное русло. Еще через три дня нашу группу убрали обратно в бригаду за ненадобностью.