"Штормовое предупреждение (Сборник)" - читать интересную книгу автора (Бенедиктов Кирилл Станиславович)

7

Снежная Твердыня показалась в разрывах плотных облаков к вечеру следующего дня. Облака плотной овечьей шапкой громоздились над высочайшей вершиной восточных гор, прозванной Белым Великаном. Столица князя Сариуша была выстроена в удобной для обороны расселине между двумя пиками, грозящими серому рыхлому небу своими ледяными пальцами. Над крепостной стеной возвышались три башни с развевающимися знаменами; насколько мог разобрать с такой дистанции Лэн, на серебристых полотнищах были изображены различные легендарные животные — грифон, единорог, левиафан.

Дорога, ведущая к воротам Твердыни, была вырублена прямо во льду. Широкие ступени, слегка присыпанные снегом, голубели под копытами Драгоценного. Маг ожидал, что конь будет скользить на этой ледовой лестнице, но тот ступал уверенно, хотя и не торопясь — к обычной для него ноше прибавились тяжелые переметные сумы, которые раньше вез погибший Кусака.

При мысли о Кусаке Лэну всякий раз делалось не по себе. Наутро после ужасной ночи он сделал попытку похоронить коня, завалив его камнями. Смысла в этом не было никакого — только лишняя работа, — но и оставлять изуродованный труп посреди башни магу не хотелось. При свете дня огромная рваная рана в брюхе коня произвела на него еще более жуткое впечатление. Неожиданно Лэну пришло на ум, что убившее коня существо пришло не извне, а изнутри — будто некий гигантский червяк с железными зубами, выросший в чреве Кусаки до размеров волкодава, прогрыз себе путь наружу сквозь его грудную клетку. Однако самое странное открытие ожидало его впереди. Когда он бросил на труп коня первую горсть камней, туго натянутая между вывернутыми ребрами кожа лопнула с неприятным щелкающим звуком. Преодолевая отвращение, Бар-Аммон протянул руку и прикоснулся к мертвому телу. Протянул — и тут же отдернул: труп Кусаки обжигал холодом. То, что происходило с мертвым конем, ничуть не напоминало обычное окоченение трупа — плоть Кусаки вымерзала изнутри, подобно тому, как превращаются в лед фрукты в выставленной на лютый мороз чаше. Шкура казалась хрупкой как стекло, морда покрылась синеватым налетом инея. Внутренности, вываливающиеся из вспоротого брюха, выглядели твердыми, будто вырезанными из красноватого дерева. Если бы конь пал на леднике, холод и ветер могли бы сотворить с ним нечто подобное, но в защищенной от непогоды башне замерзнуть так было совершенно невозможно…

Подъем к Снежной Твердыне занял у него несколько часов. Была уже ночь, когда Лэн въехал на широкий каменный мост, ведущий к воротам крепости. Расселина под мостом в темноте казалась бездонной, но где-то далеко внизу слышался едва различимый звук струящейся воды. Снегопад, к счастью, перестал — небо над горами приобрело глубину и цвет темного аметиста, и очертания крепостных башен угрожающе вырисовывались на фоне слабо светившегося в ночи ледника. Лэн преодолел уже половину моста, когда окованные черной бронзой ворота бесшумно распахнулись и навстречу ему выехала кавалькада закованных в доспехи всадников с высокими плюмажами на шлемах. Их кони ступали неслышно, словно призраки. Не успел Бар-Аммон сообразить, что к чему, как оказался в плотном кольце верховых латников. Драгоценный нервно заржал, вскидывая голову. Лэна пробрала дрожь, но он демонстративно осадил коня, всем своим видом показывая, что неожиданное появление всадников его нисколько не напугало.

— Я — Лэн Бар-Аммон, могущественный маг, прибывший из южных земель, — торжественно произнес он, обращаясь к воину, чей гребенчатый шлем был увенчан особенно длинными перьями. Скользнул взглядом по отполированному металлическому забралу, в узкой прорези которого чернели неподвижные глаза, и осекся, почувствовав, как язык примерзает к небу. Этим людям бессмысленно рассказывать о своих заслугах, отчетливо понял Лэн. «Им неинтересны мои регалии и мой послужной список. Я для них не более чем явившийся без спросу странник, осмелившийся приблизиться к стенам столицы. Сейчас они оттеснят меня к краю моста… потом грубо выдернут из седла и скинут вниз, в бездонную пропасть…»

Ничего подобного, однако, не произошло. Всадник молча мотнул своими перьями, указывая на ворота, потом отвернулся и, по-прежнему не производя ни малейшего шума, поскакал обратно в крепость.

Кто-то хлопнул Драгоценного по холке тяжелой рукой в кольчужной перчатке, и маг продолжил свой путь к вратам Снежной Твердыни, сопровождаемый безмолвным эскортом.

Они проехали широким, вырезанным в скале туннелем, тускло освещаемым вделанными в стены хрустальными линзами. За толстым слоем хрусталя ровно горел синеватый огонь, бросавший мертвенные блики на стальные доспехи всадников. Длинные уродливые тени бежали впереди отряда, скользя по гладким гранитным плитам. Кавалькада двигалась очень тихо — единственным звуком, эхом отдававшимся под сводами коридора, был цокот копыт Драгоценного. Наконец впереди показалась перекрывающая выход из туннеля решетка; предводитель эскорта подъехал к ней вплотную и трижды ударил в окованную металлом поперечину. За преградой блеснул свет, словно кто-то на миг опустил ладонь, прикрывавшую горящий фонарь, и решетка медленно пошла вверх. Наблюдая за всеми этими предосторожностями, Бар-Аммон несколько приободрился: кем бы ни были обитатели Снежной Твердыни, нападения врагов они опасались ничуть не меньше, чем обычные люди.

Внутренний двор крепости был темен и пуст. Эскорт в молчании пересек площадь и остановился у подножия высокой, суживающейся кверху башни из черного камня. Единственная дверь башни располагалась на уровне десяти локтей от земли; к ней вела лестница с узкими и скользкими на вид ступенями. Лэн оглянулся по сторонам: всадники неподвижно сидели в седлах, не пытаясь объяснить гостю, что ему следует делать дальше.

— Я прибыл с письмом к владыке Снежной Твердыни, благородному князю Сариушу, — на всякий случай объявил Бар-Аммон. — Надеюсь, вы сообщите об этом вашему господину…

Ему никто не ответил. Лэн пожал плечами, и тогда предводитель молча протянул руку в направлении двери башни.

— Я везу подарки для благородного князя, — предупредил маг, спешиваясь. Он похлопал рукой по покрывшимся корочкой льда переметным сумам. — Прошу вас доставить их князю в целости и сохранности.

Молчание. На миг у Лэна даже возникло сомнение, понимают ли горцы речь жителей долин, но проверять это в любом случае было уже поздно. Он последний раз обернулся к Драгоценному, потрепал его по морде и зашагал к лестнице.

Ступеньки и впрямь оказались скользкими. Лишь ценой немыслимых усилий Бар-Аммону удалось не сверзиться на землю на глазах у своих безмолвных стражей. На последней ступени маг остановился и, неосознанно подражая предводителю эскорта, трижды постучал в дверь. Она немедленно отворилась — мягко и бесшумно, как будто ее петли только что смазали дорогим маслом. Лэн перешагнул порог и очутился в абсолютной темноте.

Тьма обрушилась на него, как удар дубинки. Пока он моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть в сгустившемся вокруг чернильном облаке, дверь тихо закрылась у него за спиной. Тишина залепила уши плотной шершавой ватой. Лэн сделал неуверенный шаг вперед… и едва не упал. Пол башни оказался еще более скользким, чем лестница. Маг осторожно пошарил руками вокруг себя, пытаясь дотянуться до стены, но не обнаружил ничего, за что можно было бы держаться.

Кто-то негромко хихикнул в темноте.

Лэн замер. Звук возник где-то поблизости, во всяком случае, он слышал его очень отчетливо. Возможно, если сделать шаг вперед, он даже окажется лицом к лицу с невидимым весельчаком… вот только лица этого не увидит. А хихикающий невидимка, судя по всему, обладает прекрасным ночным зрением и, стало быть, легко сможет ускользнуть от неуклюжего, беспомощного Бар-Аммона…

— Кто здесь? — неожиданно для самого себя спросил Лэн. Это прозвучало настолько жалко, что он даже устыдился. Однако произносить в таких обстоятельствах дежурную фразу о великом маге из южных королевств было еще более глупо.

— Ты, — ответил смеющийся бесплотный голос из темноты. Выдержал небольшую паузу, вновь серебристо хихикнул и добавил: — И я.

«Ребенок, — подумал Бар-Аммон. — Я заперт в черном, как угольный погреб, каменном мешке вместе с безумным ребенком. Интересно, что эти немые всадники сделают с подарками Замурру? Поделят между собой? Или все-таки отдадут князю?..»

— Кто ты? — спросил он, стараясь не выдать дрожи в голосе. — И почему здесь так темно?

Ответа не последовало. Что-то легкое скользнуло во тьме у самого его лица и коснулось щеки Лэна. Он почувствовал мгновенный озноб и отступил к двери, но поскользнулся и едва не упал. Это вызвало новый приступ смеха, на сей раз откуда-то сбоку.

— Я прибыл сюда не для того, чтобы играть в прятки! — раздраженно крикнул Лэн. — Я посланник князя Замурру, повелителя Уммы! Мне нужно поговорить с благородным Сариушем…

Опять прикосновение — на этот раз к шее. Бар-Аммон сделал попытку поймать невидимку, но не преуспел.

— О чем ты собрался говорить с благородным Сариушем? — со смешком поинтересовался голос. — Уж не привез ли ты ему письмо с объявлением войны?

— Не знаю, почему я должен говорить об этом с тобой, но могу тебя успокоить — ни о какой войне речь не идет. Князь Замурру, напротив, предлагает Снежной Твердыне дружеский союз. Но повторю еще раз, дитя: я не собираюсь обсуждать свою миссию ни с кем, кроме благородного князя Сариуша…

— А не говорится ли в твоем письме о юной принцессе Элии? — продолжал допытываться невидимка, не обращая внимания на предостережение мага. Лэн покачал головой, надеясь, что его собеседник увидит этот жест.

— Ты слишком любопытен. Я не могу рассказывать о секретном письме первому встречному…

Едва заметное дуновение холодного воздуха — и левая щека Лэна загорелась от пощечины.

— Еще раз оскорбишь меня — станешь кривым, — спокойно предупредил голос. — А позволишь себе еще одну глупость — ослепнешь.

Бар-Аммон с трудом сдержал ярость — проку от нее сейчас было бы немного.

— Хорошо, — медленно сказал он, — но ты же не представился. Я не могу быть уверенным, что не оскорблю случайно того, кто скрывает не только свой облик, но и свое имя…

Тихое хихиканье.

— У тебя на плечах голова или глиняный горшок? Подумай немножко, тебе это полезно…

Лэн потер ушибленную щеку.

— Принцесса Элия? Ну конечно, кто еще стал бы так интересоваться, что сказано об одной юной особе в письме властителя Уммы… Я прав?

— Долго же ты раздумывал, маг!

— Прости, я принял тебя за ребенка… Сколько тебе лет?

Шелест шелковой ткани. Ему даже показалось, что он разглядел какое-то неясное движение в темноте. Лэн невольно отшатнулся, но удара не последовало.

— Не слишком-то вы вежливы там, в речном княжестве… Женщин не принято спрашивать о таких вещах, ясно? Ладно, тебе скажу. Мне семь тысяч восемьсот девяносто два года — разумеется, по вашему счету.

— Ага, — хмыкнул Бар-Аммон, — и это самый подходящий возраст для того, чтобы выйти замуж, не так ли?

— Ах, значит, в письме Замурру говорилось о сватовстве? — промурлыкал голос. — Нет, мне во что бы то ни стало нужно увидеть его своими глазами!

— Письмо адресовано твоему отцу, принцесса. Не думаю, что ему понравится, если ты станешь читать то, что предназначено лишь для его глаз…

Невидимые пальчики ущипнули его за ухо — не больно, но унизительно. Лэн крутанулся на месте, забыв о том, как здесь скользко, и тотчас же очутился на полу.

— Да, — разочарованно протянул голос, — сдается мне, что Замурру и в этот раз решил сэкономить на посланнике…

Лэн понял, что потерял лицо окончательно и бесповоротно. Другой на его месте, возможно, впал бы от этого в уныние, но Бар-Аммону было не привыкать. Он поудобнее уселся на холодном гладком полу и забормотал себе под нос нечто неразборчивое.

— Что это ты делаешь? — подозрительно осведомился голос.

Маг усмехнулся.

— Мне не нравится то, как тут обращаются с гостями, девочка. И я спешу поделиться своими впечатлениями с князем.

— Ты хочешь сказать, что можешь разговаривать с ним на таком расстоянии? — В голосе прорезались презрительные нотки. — Да это никому не под силу…

— Никому, кроме повелителей духов. А я, если хочешь знать, такой и есть.

Ему показалось, что он слышит звон льдинок в горном ручье.

— Ты — повелитель духов? Скажи мне, какими же духами ты повелеваешь?

— Разными, дитя. Есть духи неба, а есть духи земли, и у каждого из них свой нрав и свои возможности. Сейчас я обращаюсь к духу невидимого эфира, который способен в одно мгновение передать мои слова не только князю Уммы, но даже человеку, находящемуся на противоположном берегу Южного моря…

— Ты несешь чушь, — холодно оборвал его голос. — Нет никаких духов эфира, это известно даже детям. Ты пытаешься обмануть меня, не зная, с кем разговариваешь… Ответь лучше, вчера ночью… ты не сталкивался ни с чем необычным?

Лэн почувствовал, как у него перехватило горло. Он попытался что-то сказать, но не смог и лишь судорожно закашлялся.

— Можешь не отвечать, я и так вижу, что сталкивался. Ты ведь останавливался на ночлег в Башнях Пришествия, не так ли? Ты видел то, что пришло под покровом ночи?

— Откуда ты знаешь?

Хихиканье. Скользящие, невесомые, то уходящие, то приближающиеся шаги.

— Все останавливаются там переночевать. Но не всем так улыбается удача, как тебе, маг. Ты знаешь историю Башен Пришествия?

— Нет. Знаю только, что выглядят они очень древними.

— Они были построены тысячи лет назад, ты прав. Их возвели люди, подобные тебе. Люди, считавшие себя повелителями духов. Они мечтали властвовать над стихиями… Ты способен властвовать над стихиями, маг?

— Не думаю, — честно ответил Лэн. — Это даже для меня слишком сложно. Но есть избранные…

— Вот-вот. — Голос явно оживился. — Строители башен тоже причисляли себя к избранным. Они годами читали заклинания и упражнялись в заклании бесчисленных жертв, стремясь вызвать Изначальных Духов. И в один прекрасный миг Духи снизошли к их молитвам.

— Духи? — осторожно переспросил Бар-Аммон. — А что это были за духи?

— Изначальных Духов не так много, — сурово ответил голос. — Духи Огня, Духи Льда, Духи Камня и Духи Воды. В те времена, о которых я рассказываю тебе, Духи Камня уже владели каменистыми предгорьями, а Духи Воды обитали в долине Желтой Реки. К счастью для этой земли, мастерства избранных оказалось недостаточно, чтобы вызвать Духов Огня, иначе наши прекрасные горы сгорели бы в пламени, подобно сухим щепкам. Нет, избранные привели на землю Духов Льда…

— Тех, кого называют карлисами? — брякнул Лэн.

Повисло гнетущее молчание. Наконец невидимка еле слышно вздохнул в темноте.

— А ты не такой уж невежа, каким хочешь казаться, маг. — Лэн не понял, чего больше в этих словах — раздражения или уважения. — Да, Карсуй Карлис — великий Изначальный Дух, давший начало всему роду Повелителей Льда. По его имени их тоже называют карлисами… и они стараются быть достойны своего прозвания. Сам Карсуй Карлис низвергся с небес весь в сиянии ледяных кристаллов и, увидев, какие мелкие существа осмелились потревожить его в Вечной Обители Льда, пришел в ярость. Он не стал карать дерзких людишек собственноручно — для этого он слишком велик. Но с ним пришли Повелители Льда, его создания, его дети… Они разрушили Башни Пришествия и убили всех, кто был там. Потом они обрушились на дома людей, селившихся вокруг Башен, и превратили их в лед. Они убивали людей повсюду, где только находили. А когда в горах больше не осталось ни одного человека с отвратительной теплой кровью, Повелители Льда выстроили свой город — высоко, у самых вершин. Они назвали его Снежной Твердыней… По крайней мере, так гласит легенда…

Эхо испуганно забилось под невидимыми в темноте сводами. Бар-Аммон кашлянул.

— Почему же люди вновь вернулись сюда? Неужели не страшно жить в городе, созданном демонами?

Холодные пальчики — скорее девичьи, чем детские, — коснулись его шеи и замерли, сжав пульсирующую под ухом жилку.

— А где ты видел в горах людей, маг?

Теперь Лэн мог протянуть руку и схватить своего таинственного собеседника, но делать это ему совершенно расхотелось. Он сидел, смирный, как кролик, посаженный в клетку, и пытался представить, как выглядит та, что стоит сейчас в двух шагах от него.

— Стражи на перевале, — выдавил он наконец.

— Обыкновенные разбойники, трусливые и жадные. Они служат Хозяевам Камня, получают от них плату да еще и путников обирают… Сколько они взяли с тебя, Бар-Аммон? Пять золотых?

— Десять, — ответил ошеломленный Лэн. — Но откуда ты…

— Жалкие ублюдки! Даже перед лицом смерти клялись, что потребовали с тебя только три монеты… Я побывала у них нынче ночью. Обычно я не спускаюсь так низко, но мне, видишь ли, захотелось разузнать о тебе побольше.

— Обо мне?.. — беспомощно переспросил Бар-Аммон.

Собеседник тихо хихикнул.

— Ты полагаешь, Замурру в первый раз присылает нам послов? Но прежде они все были на одно лицо, тупые големы, не лучшего качества к тому же. Ты вроде не похож на голема… Ну-ка, а есть ли у тебя их клеймо?..

Пальцы невидимки скользнули ниже и ощупали то место, в которое однажды тыкал рыбой Озимандия.

— Ты человек… — произнес голос с непонятной интонацией. — Почему ты служишь Замурру?

— Он платит, — коротко ответил Лэн, хорошо усвоивший инструкции Начальника Писцов. — Знаешь, странствующие повелители духов чем-то похожи на наемников. Мне все равно, кому служить, лишь бы меня не пытались надуть при расчете.

— А между тем именно это с тобой и сделали. — Невидимка убрал руку, и Бар-Аммон немного расслабился. — Тебя хладнокровно отправили на верную смерть… Нет, хладнокровно — неправильное слово. У големов нет крови, да и холода в них не много. Тебя обрекли на смерть равнодушно. Глиняные демоны всегда так поступают. Сколько ты прожил среди них?

— Я пришел в Умму два месяца назад. Но я не понимаю, о каких големах ты говоришь?..

Негромкий вздох в темноте.

— Ты хочешь сказать, что два месяца прожил с этими лепешками из речного ила и даже не понял, с кем имеешь дело? Ох, Бар-Аммон, кажется, я все-таки очень ошиблась в тебе…

— Да откуда ты вообще что-то обо мне знаешь? — вспылил, Лэн и тут же получил увесистую затрещину.

— Не смей повышать на меня голос! Не забывай, что я дочь князя! Ты понравился мне там, в Башне Пришествия. Ты был такой… смелый… Видно было, что ты очень боишься, но ты защищал своего коня… угрожал мне этим своим дурацким кинжалом…

— Тебе? — онемевшими губами вымолвил Бар-Аммон. Весь ужас вчерашней ночи в одно мгновение обрушился на него. Темнота… скользящие, крадущиеся шаги… тревожное ржание Драгоценного… прозрачный силуэт, плывущий к черному провалу под постаментом… Неужели сейчас он разговаривает с чудовищем, которое разорвало Кусаке грудную клетку так же легко, как ребенок разрывает сухой осенний лист?..

— Что, испугался? Не нужно. Пока не нужно. Я не собираюсь тебя убивать… потому и разговариваю сейчас с тобой. Одним словом, ты мне понравился. Я не поленилась спуститься к этим толстым бездельникам, охраняющим тропу, и хорошенько расспросила их о тебе. Правда, как выяснилось, они мне все равно солгали… Тогда я стала ждать тебя. Я приказала своим охранникам встретить тебя на мосту… потому что если бы ты попал в руки слуг моего отца, то не дожил бы до утра. Лэн упрямо помотал головой.

— Но почему? Я посланник князя, я везу важное письмо, я должен обсудить с твоим отцом вопрос о твоем замужестве… Кому придет в голову убивать такого посланника?

Принцесса — а теперь Лэн уже не сомневался, что разговаривает именно с ней, — вновь тихонько вздохнула.

— Ты все-таки очень глупый человек, Бар-Ам-мон. Големы навели на тебя морок, и ты перестал различать, где правда, а где ложь. Помнишь, я говорила тебе, что ты не первый посланник Замурру? Раз в год князь Уммы пытается предложить мне брачный союз. Каждый год к нам в горы приходят тупые как бараны големы и приносят письма с одними и теми же словами. Это продолжается не год и не два, Бар-Аммон. Замурру принялся надоедать мне сразу после бесславного поражения в Битве Трех Князей…

— Но это же было очень давно! Послушай, я не скрываю, что не слишком хорошо знаком с историей этих земель, но в том сражении участвовал, по-моему, еще дед нынешнего князя Уммы!

— У големов нет родителей, Бар-Аммон. Они появляются на свет из глины, которую извергает из своего мерзкого зада речной червяк Суббахи. Когда они стареют — глина ведь трескается от времени, — их отводят в подземное святилище Речного Бога, бросают в большой чан и размешивают дубовыми палками, а потом лепят заново. Кстати, тебе повезло, что ты не остался в Умме на праздник Урожая. Чужеземцы редко приходят в княжество Желтой Реки, но, если уж они туда попадают, во время праздника их торжественно кидают в Купель Суббахи…

— Зачем? Ведь человека нельзя вылепить заново…

— Да что ты! — снова хихикнула принцесса. — Неужели? С человеком, если хочешь знать, можно сделать что угодно. Заморозить, сжечь, превратить в камень… Почему же из него нельзя вылепить глиняного болвана? А откуда, ты думаешь, взялись все эти толпы крестьян, что с утра до ночи работают на полях твоего повелителя? О, когда-то все они были обычными живыми людишками из плоти и крови… Но мы отвлеклись, маг. Как ты думаешь, почему Замурру так добивается моей руки?

— Понятия не имею, — буркнул Лэн. Ему отчетливо вспомнился ночной разговор с Озимандией. — Проклятье, принцесса, только не говори, что ты думала о замужестве еще во времена этой исторической битвы…

— А что тут такого? — удивленно спросила Элия. — Мы, Повелители Льда, живем практически вечно — и сейчас я ничуть не хуже, чем была сто лет назад, уверяю тебя. Замурру увидел меня как раз на поле боя, когда мы сошлись лицом к лицу у штандарта Снежной Твердыни. Позже он уверял, что был поражен в самое сердце, но я-то знаю, что он меньше всего думал о моей красоте. Если бы я приняла его предложение, он стал бы зятем моего отца и получил бы право владеть Горной Страной после его смерти…

— Но ты же сама говорила, что карлисы бессмертны, — не удержался Бар-Аммон.

Принцесса раздраженно фыркнула.

— Не бессмертны, а вечны. Разница очень существенная. Карлиса можно убить… если повезет, разумеется. В любом случае женитьба на мне дала бы Замурру большое преимущество. Став моим мужем, он мог бы попробовать организовать убийство моего отца… кто знает, на какое коварство способны глиняные мозги! А отказать ему означало нанести проклятым големам оскорбление… и формальный предлог для очередной войны. Поражение в Битве Трех Князей ничему не научило этого выскочку! Еще бы, глины в его распоряжении сколько угодно. А мы, хоть и вышли победителями, потеряли слишком много воинов, чтобы позволить втянуть себя в новую заварушку…

«Кто-то из нас сошел с ума, — подумал Бар-Аммон, — и по-моему, этот кто-то — я».

— Поэтому мы играли в игру, — продолжала между тем Элия. — Замурру слал нам своих големов, но они почему-то никогда не добирались до цели. Кого-то утаскивали чудовища, обитающие в озере у Падающих Вод, кого-то убивали Стражи Перевала, ну а некоторым удавалось дойти до самих Башен Пришествия. Догадываешься, что с ними случалось?..

Лэн хмуро кивнул. В трех шагах от него едва заметно просвечивал сквозь тьму туманный контур тонкой, как ива, фигурки. В ней не было ровным счетом ничего угрожающего, но Бар-Аммон никак не мог отрешиться от мысли, что эта тростиночка распотрошила и превратила в кусок льда огромного свирепого коня.

— И вот наконец он решил изменить тактику. Не очень-то похоже на тугодума Замурру, но, пожалуй, остроумно. Послать в Снежную Твердыню человека, да не просто человека, а мага… Скажи, а давал ли тебе князь какие-нибудь особые поручения?

— Даже если и так, говорить об этом я не вправе. — Лэну не удалось скрыть сквозившую в голосе неуверенность. — Давай не будем затрагивать эту тему…

— Ты что же, думаешь, что у тебя есть выбор? — презрительно усмехнулась принцесса. — Я и вправду не хочу тебя убивать, но, если ты станешь упрямиться, я могу рассердиться. Помнишь, что случилось с твоей лошадкой?

«Да, — подумал Лэн, — пожалуй, я не очень хочу играть в эту игру. В конце концов, если уж вляпался в дерьмо, не стоит на нем плясать…»

— Ну хорошо, — сказал он неохотно. — Поручение у меня только одно — я должен взглянуть на тебя магическим зрением и решить, годишься ли ты князю в жены…

Неожиданный и очень сильный удар швырнул его наземь. Если бы Лэн уже не сидел на полу, он наверняка расшиб бы себе голову.

— Не смей мне лгать, — с угрожающим спокойствием произнесла Элия. — Я терпеть не могу обманщиков. Замурру, возможно, туповат, но он не стал бы давать столь идиотское поручение тому, кто не способен отличить человека от глиняного болвана.

Бар-Аммон завозился на скользком полу, приходя в себя после удара.

— Принцесса, — с трудом выговорил он, — клянусь, что князь дал мне именно это поручение… Я же не знал тогда, что он уже не первый раз сватается к тебе…

— И что, ты и вправду можешь разглядеть что-то своим магическим зрением? — полюбопытствовала Элия и вдруг прикрикнула: — Только не лгать!

— Я тебя и обычным-то не вижу, — пожаловался Лэн. — Вообще, конечно, повелители духов владеют этим искусством…

— Плевать мне на повелителей духов, — грубо оборвала его принцесса. — Я спрашивала о тебе!

Бар-Аммон не любил сознаваться в своем бессилии, но что-то подсказывало ему, что в данном случае выгоднее сказать правду.

— Нет, — вздохнул он. — У меня нет никакого магического зрения.

Холодные пальцы вновь притронулись к его лицу, и он напрягся, ожидая новой пощечины, но принцесса лишь небрежно потрепала его по щеке.

— Вот видишь, как просто говорить правду… И ты полагаешь, что за два месяца даже такой тупица, как Замурру, не понял бы, на что ты по-настоящему способен? Так зачем же ему было давать посланнику заведомо бессмысленное поручение?

Голос Элии звучал по-прежнему спокойно, но Лэн чувствовал — одно неверное слово, и ему попросту оторвут голову. Он лихорадочно пытался придумать хоть какое-то правдоподобное объяснение странным действиям князя Уммы, и вдруг вспомнил о кольце, которое дал ему Начальник Писцов. За всеми треволнениями последних дней он напрочь забыл об этой части своего задания. Принцессе, конечно, ничего не стоило усомниться в его искренности и на сей раз, но тут он по крайней мере мог предъявить ей вещественное доказательство.

— Погоди! — нервно вскричал он. — Есть еще кое-что… Одну минутку… — Трясущимися пальцами Лэн расстегнул куртку и нашарил потайной карман. Вытащил тяжелую коробочку и потряс ею перед собой. — Вот, погляди! Ты же видишь в темноте, не так ли?

— Что это? — холодно осведомилась Элия.

— Кольцо, — торопливо объяснил Лэн. — Кольцо Суббахи, реликвия Уммы. Я должен был надеть его тебе на палец… в случае, если бы счел тебя подходящей невестой…

Воцарилось тяжелое молчание, с каждой секундой которого Бар-Аммон все больше убеждался в том, что опять сказал что-то не то. Наконец он почувствовал, что коробочку аккуратно вынули у него из пальцев. В тишине отчетливо треснула сломанная восковая печать.

— Кольцо Суббахи? — медленно проговорила принцесса с какой-то новой, непонятной ему интонацией. — Что за странные шутки!.. Он действительно хотел, чтобы я его надела?..

— Да, принцесса, — кротко ответил Бар-Аммон. — Но я должен был отдать тебе кольцо только после проверки.

— Не мели чушь! — раздраженно прикрикнула Элия. — Ты же сам признался, что не владеешь магическим зрением…

Она пробормотала что-то на неизвестном Лэну языке, звучавшем так жутко, что мага пробрала дрожь.

— Ты уверен, что рассказал мне все? — мягко поинтересовалась принцесса, прекратив бормотать.

Лэн, с тревогой всматривавшийся во тьму, быстро закивал.

— Клянусь благодатью богини Истури! Если, конечно, не считать того, что я должен был передать твоему отцу дары князя Уммы…

— Никакие дары не могут идти в сравнение с кольцом Речного Дракона, — задумчиво произнесла Элия. — Я не понимаю, почему Замурру решился на такой шаг… просто не понимаю…

Бар-Аммон, затаив дыхание, ждал своего приговора. В том, что это будет именно приговор, он уже не сомневался.

— А раз так, то я должна как следует над этим поразмыслить, — решила наконец принцесса. — Что ж, повелитель духов, тебе везет. Ты останешься жить… пока. Я отпускаю тебя. Мои слуги покажут место, где ты сможешь переночевать.

Лэн почувствовал себя человеком, выбравшимся из пасти крокодила. Он глубоко вздохнул и поднялся, отчаянно балансируя на скользком полу.

— Кольцо пока побудет у меня, — пояснила Элия. — Возможно, я покажу его отцу…

— Кстати, об отце… — Бар-Аммону удалось добраться до стены, и это придало ему смелости. — Я ведь должен был с ним встретиться…

— Можно подумать, у него нет больше дел, — хмыкнула принцесса. — А если б и не было, зачем тебе с ним встречаться? Думаешь, все карлиеы такие же добрые и терпеливые, как я? Да отец тебя в первую минуту превратит в ледяную статую и украсит ею свой дворец… хотя дворец-то как раз вряд ли. Но для его охотничьего домика ты отлично сгодишься…

Лэн попятился к двери и попробовал потянуть ее на себя. К большому его облегчению, она подалась так же легко, как и час назад.

— Постарайся поспать, — посоветовала Элия на прощание. — Возможно, это твоя последняя ночь. Я найду тебя, когда буду готова…

Бар-Аммон слегка отворил дверь и, не оборачиваясь, протиснулся в щель. Застывшие на площади всадники на мгновение показались ему близкими, словно родные братья. Он приветливо помахал им и принялся спускаться по скользкой крутой лестнице.