"Хорхе Луис Борхес. Новые настроения" - читать интересную книгу автора

виду, - метафизический сон Джона Таннера, где говорится, что весь ужас ада
состоит в его нереальности, - теория, сопоставимая с теорией другого
ирландца, Иоанна Скота Эриугены, который отрицал реальное существование
греха и зла и заявлял, что все сотворенное, в том числе и дьявол,
возвратится к Богу. Воспоминание же относилось к дню, являющемуся полной и
мерзостной противоположностью 23 августа: это день 14 июня 1940 года. В этот
день некий германофил, чье имя я не хочу называть, вошел в мой дом; еще стоя
на пороге, он сообщил важную новость: нацистские войска оккупировали Париж.
На меня нахлынуло смешанное чувство печали, отвращения, тревоги. Что-то мне
самому непонятное озадачило меня: наглое ликование все же не объясняло ни
громогласности гостя, ни его желания ошарашить новостью. Он прибавил, что
очень скоро войска эти будут в Лондоне. Всякое сопротивление бесполезно,
ничто не остановит победу Гитлера. Тут я понял, что он сам устрашен.
Не уверен, надо ли объяснять изложенные выше факты. Но их, пожалуй,
можно бы истолковать следующим образом: для европейцев и американцев
существует некий - единственно возможный - порядок; тот порядок, который
прежде носил имя Рима, а ныне является культурой Запада. Долгое время быть
нацистом (разыгрывать пышущее энергией варварство, разыгрывать из себя
викинга, татарина, конкистадора XVI века, гаучо, краснокожего) невозможно ни
в интеллектуальном плане, ни в моральном. Нацизму, подобно преисподней
Эриугены, присущ порок ирреальности. Для жизни он непригоден; люди могут
лишь умирать ради него, лгать ради него, убивать и лить кровь ради него.
Никто в сокровенном уединении своего "я" не может желать его торжества.
Осмелюсь высказать такой парадокс: Гитлер хочет своего поражения.
Неосознанно Гитлер содействует войскам, неотвратимо готовящим его гибель,
как птицы с металлическими когтями и гидра (которые не могли не знать, что
они чудовища) таинственным образом содействовали Геркулесу


Борхес Хорхе Луис. Наш бедный индивидуализм


Перевод В. Кулагиной-Ярцевой

Патриотические обольщения не знают пределов. Еще в первом веке нашей
эры подвергались насмешкам Плутарха те, кто уверял, что луна над Афинами
лучше луны коринфской; в XVII веке Мильтон замечал, что Бог, как правило, в
первую очередь являлся Своим добрым англичанам; Фихте в начале XIX века
утверждал, что обладать сильным характером и быть немцем, несомненно, одно и
то же. Итак, патриотов становится все больше; по их собственному признанию,
ими движет - достойное внимания или наивное - желание способствовать
развитию лучших черт аргентинского характера. Они, однако, понятия не имеют
о том, что такое аргентинцы, предпочитая определять их как производную от
чего-то постороннего, скажем от испанских завоевателей, или от воображаемой
католической традиции, или от "британского империализма".
Аргентинец, в отличие от североамериканцев и почти всех европейцев, не
отождествляет себя с Государством. Это можно отнести за счет того
обстоятельства, что в этой стране обычно отвратительные правители или, как
правило, Государство являет собою непостижимую абстракцию1; но несомненно,
аргентинец - индивидуум а не общественное существо. Гегелевская мысль о