"Игорь Борисенко, Денис Лапицкий. Вариант 'Ангола' " - читать интересную книгу автора

погрузился в сон и проспал до самого вечера.
За ужином, когда мы собрались все вместе, ничего повторять не пришлось:
отец пришел рано, и мама рассказала ему все. Поправив очки, наш глава семьи
сказал своим обычным тихим голоском:
- Ну, что тут скажешь. Володечка у нас мужчина, а на дворе война. Нужно
делать все, что прикажет страна и лично товарищ Сталин... гм.
- Сына, может быть, на смерть посылают, а ты хмыкаешь! - возмутилась
мать. Едва ли не первый раз в жизни я видел ее такой недовольной отцом.
Гневно сведя свои кустистые брови к переносице, она продолжала: - Чувствую
я, он что-то скрывает! Поговори с ним как отец! Вели рассказать все, все без
утайки!
- Что ты, право, Валентина! - отмахнулся отец. - В любом случае, ничего
изменить мы не в силах. Разве что ты напишешь письмо Гитлеру, усовестишь его
и заставишь прекратить войну...
Последняя фраза получилась довольно язвительной. Мать обиделась и ушла
на кухню, откуда не появлялась весь вечер. Отец тоже не был расположен долго
разговаривать. Я поведал ему все, что мог рассказать, он удовлетворенно
кивнул и сел читать газету.
Я ушел в гости к одной соседской девушке. Не то чтобы любовь у нас с
ней была, но встречались мы уже несколько месяцев. В городе больше года
наблюдался переизбыток женского пола и недостаток мужского, так что можно
было выбирать. Девушки не очень сопротивлялись, когда я приглашал их в кино
или в театр. Таким образом сменилось их четверо, пока я не остановился на
одной, Любе, машинистке из какого-то мелкого ведомства. Шоколадка, кино,
бутылка вина на праздник - и она была вся моя, благо, мать у нее работала в
больнице сутками, отец ушел на фронт, а младшие братья все лето провели в
деревне. Сейчас, правда, братья вернулись домой, и вдруг я начал понимать,
что не смогу с Любашей "провести остаток своих дней", так сказать. Слишком
она была простая какая-то, что ли? Даже в театр не любила ходить, только в
кино на комедию. Красивая она, конечно, не без этого. Да только надоедает
красота рано или поздно, и когда видишь, что кроме нее в женщине нет ничего,
оставаться с такой девицей нет никакого желания. В этом смысле командировка
подвернулась как нельзя кстати. Можно быть уверенным: если она продлится
дольше трех месяцев, Люба устроит свою жизнь без меня. Найдет кого-то еще.
Раненого, к которому она пойдет в порядке шефства в госпиталь, чтобы
подарить кисет и пачку табаку, или речника с бронью.
Тем не менее, еще два последних вечерка я скоротал с большим
удовольствием - сводил Любу в ресторан, где оставил немало денег. Она даже
подумала, что я ей предложение делать собрался, о чем бесхитростно поведала,
когда мы расставались навсегда вечером четырнадцатого сентября. Вместо этого
я сообщил, что уезжаю. Она надула губки, немного поплакала, однако
успокоилась довольно быстро. Я, конечно, пообещал, что напишу при первой
возможности. И предупредил, что возможности, очень может быть, не
представится. Она уныло кивала в ответ; простились мы довольно сдержанно -
что меня нисколько не расстроило. С совершенно спокойной душой я вернулся
домой и пил чай с матерью до поздней ночи. Мы вспоминали прежние дни,
смотрели фотографии, читали старые письма, которые я писал домой из
пионерлагеря и от дяди, у которого гостил однажды целое лето в Киеве. Отец
дремал с книгой в кресле-качалке тут же, рядом с нами. Иногда он поднимался,
подходил к нам, отпивал из моей чашки и рассматривал какую-нибудь особенно