"Александр Бородыня. Похождения рофессора Эпикура (Маленький фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

крестом в руке среди дыма и взрывов. (Удивительно, его грозный вопль:
"НЕ НАДО СТРЕЛЯТЬ В БРАТА", воспринимался совершенно буквально, и не
стреляли только в него самого.)
Умирающий генерал-полковник, почетный академик Иероним шестнадцатый,
в этом роковом бою славно завершивший свою карьеру, вступил, не покидая
поле битвы, в перекрестную исповедь с Сенекой и перед смертью пожаловал
ему медаль Легиона и профессорское звание в комплекте.
Институт капелланства развивался быстро, с той блистательной широтой
и охватом, какие вообще были свойственны современной науке, но опять Се-
нека был глубоко разочарован. Новых духовных пастырей вполне устраивало,
что их самих никто не расстреливает, хотя иногда и случались восторжен-
ные самосожжения, однако они не могли примириться с тем обстоятельством,
что не будут умирать солдаты. Церковь не мыслила себя без ритуала отпе-
ваний и погребений.
Невероятным образом, не выходя за рамки канона, каждый из новых мис-
сионеров умудрялся доказать, что убивать не только можно, а даже и по-
лезно для духовного здоровья. Старинное: "СОЛДАТ УБИТЫЙ...ПРОЖИВАЕТ В
РАЮ" повлекло за собою новые страшные жертвы, и профессор Сенека ушел в
чистую теорию, в стерильный лабораторный эксперимент.
Несколько лет просидев в архивах Сенека доказал: все мало-мальски от-
ветственные эксперименты сперва проводят на людях, а лишь потом, уже без
всякого смысла, повторяют на мышах. Хотя постоянно и утверждается обрат-
ное. Сенека поставил перед собою задачу: эксперимент на мышах должен
опередить человеческий опыт. Но задача оказалось непосильна. И лишь пос-
ле многих лет упорной работы ему удалось достичь некоего равновесия, не-
которой одновременности происходящего.
Теперь он мог на стенде имитировать бой во время самого боя. Нес-
колько раз ему удавалось на лабораторном столе умертвить грызунов
столько же, сколько было убито солдат в настоящем бою. Строгий традицио-
налист Сенека работал только с мышами. Обезьяны были для него слишком
громоздки, а мухи могли дать лишь общую картину войны, причем события
многолетней войны протекали у тонизированных и верно сориентированных
мух в считанные секунды.
"Война может и должна быть прекращена, - заявлял Сенека с высокой ка-
федры, взгромождаясь на нее между своими изнурительными опытами. - Я
признаю войну, как одно из наиболее ярких, наиболее могучих, скажем так,
проявлений человека, но высшей смысл для человека - удержаться от войны,
исключить ее из нашей жизни, как можно исключить излишества в пище или
сексе, война - это одно из самых больших искушений, война - это гло-
бальное излишество, и с него следует начинать великий путь отказа.
Представьте себе: зоны войны отменены... Рвы засеяны цветами... Пусть
бродят по ним свободные кони... Пусть девушки вдыхают запах роз без при-
меси гари..."
- Но, позвольте! - возразил ему однажды средних лет, обширного телос-
ложения, еще тогда незнакомый, профессор. - Запах напалма может украсить
запах розы, во всем свое наслаждение, свой шарм. Вы, милейший, - Эпикур,
перебирая тяжелыми ножками, взбежал на сцену и оказался рядом с кафед-
рой,- что-то здесь перепутали. Наслаждение везде. И нечего, - он разма-
хивал перед носом Сенеки толстым пальцем обжоры, - нечего отрезать нам
путь к истинным наслаждениям. Выхолащивать саму человеческую природу,