"Леонид Бородин. Выйти в небо" - читать интересную книгу автора

нет. На аэродроме в Волоконовке четыре пробоины насчитал. Потом
долго вынашивал: встретиться, морду набить. Только на войне
встреча и невстреча - все дело случая. Не получилось.
История эта, однако ж, вспомнилась не просто как одна из
многих - был моментик, все ради него. Когда "Як" завис на
хвосте, почитай, в пятнадцати метрах, вдруг появилось нелепое
желание выйти из самолета в воздух. Вот так взять и выйти. Именно
выйти, а не выброситься. Выйти и пойти... Ведь полная чушь! Но
Федор Сергеевич вспомнил, была секунда или даже менее, когда
верил, что такое возможно. Выйти в небо. Он, профессионал,
заслужил такое умение - быть в небе будто сам по себе...
Вспомнил и другое тут же. Рассказывал эту историю внуку. Он
еще внуком был. А не сукиным сыном. Но и тогда про это, про выход
в воздух, тоже говорил, а внучок и не удивился вовсе. И такой-то
ведь славный мальчишка рос. Отец его - сын Федора Сергеевича -
в тридцать лет глупо погиб в тайге. С приятелем за кедровым
орехом пошли. На ночь шалашик построили и костер развели в корнях
сухостоя. Посредь ночи сухостой упал. Обоих насмерть. С тех пор
невестка возненавидела свекра. Бабская что любовь, что ненависть
- до причины не докопаешься. Внучонка начала подначивать. Прямо
в глаза уже не смотрел, а все исподлобья да искоса. Отселился
тогда в свой старый деревенский дом, куда когда-то молодую жену
приводил, а потом проводил на кладбище. Заказал в городе крупные
фотопортреты - жены и сына. Развесил по стенам промеж военных
фотографий так, чтобы отовсюду видеть мог. Жил пенсией да
огородом. Сила в руках, слава Богу, не убывала. Еще жил памятью
про свою войну. Текущую жизнь не понимал и не принимал всерьез.
Оттого не сразу и заметил, что она, текущая жизнь, вдруг начала
рушиться будто бы и вовсе беспричинно, как тот старый, давно
ненужный сеновал, что за домом, - сперва наперекосяк стенами, а
потом остатками крыши в землю. В деревне-то еще ничего, а в
городишке, куда наведывался от случая к случаю, там будто все
население поменялось за каких-нибудь три-четыре года. Другое
население. Другая страна. Из этой другой страны однажды заявился
гостем бывший внучок со своей вертлявой женушкой - на свадьбу,
между прочим, не призывал. Девица ластилась, а внук хмыкал да
покашливал. Первым же вечером они, молодожены, вдруг разругались
промеж собой на задах огорода. Скрадываясь за густым малинником,
Федор Сергеевич умудрился кое-что подслушать и был крайне
удивлен, когда понял, что девица о чем-то и за что-то защищала
его, старика, и добрые слова говорила, а родной внучок - одну
фразу целой уловил: дескать, что ему, старперу, сделается, много
ли ему надо... О чем речь, не понял.
Ясность была утром. За последние годы Федор Сергеевич, живя
по простым своим потребностям, скопил кое-какие деньги. Если
честно, для внука и копил или, может быть, для правнука - не для
себя же.
А утром, значит, разговор на высоком уровне: государству
хана, а след - и всем деньгам, что в государственных копилках,
тоже вот-вот хана наступит, и потому, пока не поздно, бабки