"Леонид Бородин. Гологор" - читать интересную книгу автора

однозначным! Сделайте так, чтобы тропа каждого пересекалась с другой лишь
под прямым углом, чтобы не блуждать и другому поперек не встречаться!
Сделайте так, чтобы эхо не путало голоса заблудившихся и тех, кто просто
привык глотку драть для самоуважения! Сделайте так, чтобы если протянул
руку, то был уверен, что встретишь руку же, а не щупальце! Сделайте так! И
не будет в мире более добросовестного работяги, чем он, неудавшийся ученый,
неудавшийся муж, неудавшийся таежник!
Сделайте еще и так, чтобы, когда молния сверкнет, а потом погаснет,
тропа не исчезала из-под ног!
Молния сверкнула и погасла. Сергей сделал шаг и оступился. Со всего
хода рухнул вниз, грудью на корни кедра. Ружье ударило по голове, в груди
хрустнуло. То ли снова молния, то ли искры из глаз. Он поднялся и схватился
за грудь. Банки не было. Он сунул руку и наткнулся ладонью на что-то острое.
В кармане была мешанина острого и липкого. Банка превратилась в осколки. Он
снял куртку, подержал в руках, швырнул в сторону. Все! Вот теперь он
действительно съел свой последний бублик. Все! Он сыт.
Сергей поднял ружье с земли, вытащил из патронташа патрон, второй
справа. Там тоже была пуля.
Выстрела он не услышал, потому что раздался гром. Выстрела никто не
услышал, потому что что такое выстрел в сравнении с громом небесным
хлопушка! Да выстрел и не состоялся. По причине сырости. Волоча ружье,
Сергей плелся по тропе, не соображая в какую сторону.

КАТЯ

Станция Кедровая называлась так не зря. С юга тайга подступала к самому
поселку и даже вклинивалась в него между домами одинокими кедрами, правда,
уже засыхающими и несрубленными лишь по недоразумению. С северной стороны
тайгу изрядно потеснили и что-то, видимо, повредили в ней. Она отступала
сама, оставляя людям сухостой да беспорядочный кустарник.
Станция вполне могла бы довольствоваться пригородным поездом, что
притыкался у ее платформы два раза в сутки. Но отсюда шел тракт к нескольким
курортам, а ответвления этого тракта связывали область с отдельными таежными
районами, куда кроме автобусов иного сообщения не было.
Тракт из области проходил наискось от поселка у крайнего дома, там была
автобусная остановка и "ожидаловка" с прохудившейся крышей. Когда
приезжающие жаловались и возмущались потолочным сквозняком, местные жители
поджимали губы. Ни один из них не бывал на тех курортах, которыми славился
их район. Если по правде говорить, путевки, бывало, предлагались, но отпуск
в году один, брать его старались к концу лета, когда начинался сезон орехов,
а тогда за двадцать дней можно было заработать как за полгода на шпалах или
сразу на хороший мотоцикл - чем не соблазн!
К приезжающим на станции привыкли, научились просто не видеть их, не
видеть, даже когда продавали им черемшу, ягоды, орехи, редиску и лук,
вареную картошку и соленые огурцы. Всех называли одним словом, многозначным
и не очень добрым - туристы.
И на Сашку с Катей никто не обратил внимания. Сашку многие знали, но
рядом с Катей он тоже выглядел "туристом" и, ничуть не сожалея, прошел весь
торговый ряд без единого "здрасте". В том доме, почти на задворках которого
находилась автобусная "ожидаловка", жила Сашкина тетка по матери. У ней он