"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

осталась, теперь объект был, куда смотреть всем трем, чтоб не в глаза друг
другу.
- Я чего не понимаю, - говорил Зотов, с трудом стягивая морщинки на
переносице, - место наше глуше не придумаешь, деревень даже на картах нет.
Но мои хлопцы, куда ни высовывались, везде натыкались на немцев. Ну везде!
Не нас же они пасут! "Железки" рядом нет, и вообще никаких таких объектов...
А ведь в райцентр ни разу проскользнуть не удалось. А городишко-то так себе,
считай, полудеревня. Опять же ни "железки", ни заводов, если пивзавода не
считать... А "фрицы" вокруг...
- Думаю, - отвечал Никитин, глаз от фляги не отрывая, - где-то рядом
базы их тыловые, куда с передовой отводят на пополнение и отдых битые их
полки. А может, и дивизии. Или ремонт техники. Что-то тут есть... Под
боком... Мы по случайности как бы в котле... Сами и залезли. Чем дольше
сидели, тем плотней нас обкладывали. Северо-запад весь перекрыт.
Юго-восток - болотища. А все ли мы про эти болота знаем? Не верю про такие
болота, чтоб совсем без проходов. Зимой запросто можно было на юго-восток
уйти, только куда? И вообще, как можно воевать без карты! Полные слепуны мы
без карты. А ты, Валек, не обижайся, но вся твоя разведка - как есть чистая
хренотень. Неумехи. Надо было вот этого самого Трубникова главным
разведчиком поставить над твоими "ежатами"... Глядишь, толк был бы...
Зотов и не обиделся вовсе. Согласился, мол, может, и так, только ведь
кто тогда про Трубникова что знал, а "ежата" - с первого боя в полном
доверии: комсомольцы, идейные, злые...
Тут мерзким скрипом раскрылась блиндажная дверь, всунулся Андрюшка
Лобов и отчего-то полушепотом сообщил, что приперся в отряд старостов холуй
Пахомов, что желает он говорить с товарищем Кондрашовым, и непременно один
на один.
Пахомов равно всем противен, потому как себе на уме: взгляд вражий, а
голос с подхалимством. Что перед немецкими обозниками, что перед
партизанами - дверь настежь - мол, берите, родные, что душе надобно, а я уж
как-нибудь травами да корешками пропитаюсь. Зотовские парни почти у всех
мужиков деревни всякие хитрющие схроны вынюхали, а этот Пахомов будто и
впрямь голь-голью, а рожа меж тем кругла, и тело не в худобе, и походкой
шустр и пронырлив.
Пахомов - тот самый единственный местный, что хитро выжил после
разгрома заболотных белогвардейцев в двадцать втором году. И часовым, что
перехватили его на подходе, и парням-"ежовцам", давно на него зубы точившим
за откровенное холуйство перед немецким старостой Корнеевым, талдычил одно:
"Буду говорить только с командиром Кондратом". На угрозу, что выслеживал,
дескать, да разнюхивал, отвечал не без наглости: "Ну и стрельните, коль
давно не стрелялось".
В штабной землянке, куда Пахомова в конце концов доставили, долго
подозрительно оглядывался, прежде чем впервой Кондрашову в глаза глянул.
Сесть отказался.
- Мне с командиром с глазу на глаз надо, - заявил дерзко.
- Промеж нас тут секретов нет, говори, если есть что сказать, - сурово
отвечал Кондрашов.
- До ваших секретов мне делов нет, - дерзил Пахомов, - а говорить буду
только с им, - и мотнул башкой в сторону Кондрашова.
Капитан Никитин медленно поднялся из-за стола: