"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автораосталась, теперь объект был, куда смотреть всем трем, чтоб не в глаза друг
другу. - Я чего не понимаю, - говорил Зотов, с трудом стягивая морщинки на переносице, - место наше глуше не придумаешь, деревень даже на картах нет. Но мои хлопцы, куда ни высовывались, везде натыкались на немцев. Ну везде! Не нас же они пасут! "Железки" рядом нет, и вообще никаких таких объектов... А ведь в райцентр ни разу проскользнуть не удалось. А городишко-то так себе, считай, полудеревня. Опять же ни "железки", ни заводов, если пивзавода не считать... А "фрицы" вокруг... - Думаю, - отвечал Никитин, глаз от фляги не отрывая, - где-то рядом базы их тыловые, куда с передовой отводят на пополнение и отдых битые их полки. А может, и дивизии. Или ремонт техники. Что-то тут есть... Под боком... Мы по случайности как бы в котле... Сами и залезли. Чем дольше сидели, тем плотней нас обкладывали. Северо-запад весь перекрыт. Юго-восток - болотища. А все ли мы про эти болота знаем? Не верю про такие болота, чтоб совсем без проходов. Зимой запросто можно было на юго-восток уйти, только куда? И вообще, как можно воевать без карты! Полные слепуны мы без карты. А ты, Валек, не обижайся, но вся твоя разведка - как есть чистая хренотень. Неумехи. Надо было вот этого самого Трубникова главным разведчиком поставить над твоими "ежатами"... Глядишь, толк был бы... Зотов и не обиделся вовсе. Согласился, мол, может, и так, только ведь кто тогда про Трубникова что знал, а "ежата" - с первого боя в полном доверии: комсомольцы, идейные, злые... Тут мерзким скрипом раскрылась блиндажная дверь, всунулся Андрюшка Лобов и отчего-то полушепотом сообщил, что приперся в отряд старостов холуй на один. Пахомов равно всем противен, потому как себе на уме: взгляд вражий, а голос с подхалимством. Что перед немецкими обозниками, что перед партизанами - дверь настежь - мол, берите, родные, что душе надобно, а я уж как-нибудь травами да корешками пропитаюсь. Зотовские парни почти у всех мужиков деревни всякие хитрющие схроны вынюхали, а этот Пахомов будто и впрямь голь-голью, а рожа меж тем кругла, и тело не в худобе, и походкой шустр и пронырлив. Пахомов - тот самый единственный местный, что хитро выжил после разгрома заболотных белогвардейцев в двадцать втором году. И часовым, что перехватили его на подходе, и парням-"ежовцам", давно на него зубы точившим за откровенное холуйство перед немецким старостой Корнеевым, талдычил одно: "Буду говорить только с командиром Кондратом". На угрозу, что выслеживал, дескать, да разнюхивал, отвечал не без наглости: "Ну и стрельните, коль давно не стрелялось". В штабной землянке, куда Пахомова в конце концов доставили, долго подозрительно оглядывался, прежде чем впервой Кондрашову в глаза глянул. Сесть отказался. - Мне с командиром с глазу на глаз надо, - заявил дерзко. - Промеж нас тут секретов нет, говори, если есть что сказать, - сурово отвечал Кондрашов. - До ваших секретов мне делов нет, - дерзил Пахомов, - а говорить буду только с им, - и мотнул башкой в сторону Кондрашова. Капитан Никитин медленно поднялся из-за стола: |
|
|