"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

бежим, не шибко смотрели, только на солнце, чтоб совсем не потеряться. Вдруг
это, "Руки вверх", значит. Мужики со "шмайссерами". По поясам немецкие
гранаты позатыканы. "Кто такие?" А мы им: "А вы кто?" Ну и повели нас.
Долго. Потом глаза позавязали. Портянками. А сняли уже в доме. Ни пожрать,
ни пить... На допрос сразу. Главный у них там полковник. Никогда, говорит,
про такой отряд, чтоб имени Щорса, не слыхивал, на сто километров, говорит,
все партизанские отряды на связи и в его подчинении, а мы, мол, дезертиры.
Мы ему про Заболотье, а он говорит, что и в районном центре у него свои люди
есть, и они ничего про такой отряд не сообщали. И по новой начал: откуда шли
да куда пришли? Говорим, деревня Тищевка... он по карте... нет там такой
деревни, там, вишь ли, болота сплошняком, так разведка установила. Я ему:
хреновая, значит, разведка, а он по столу кулаком. "Полицаи!" - орет. Тогда
я тоже к карте попросился, да только карта у него немецкая, разберешь разве?
Ну, ткнул я примерно, где мы немецкий штабик разнесли. А он меня за грудки.
Врешь, гад! Те, кто тот штаб разгромил, все погибли. Лично о том в Москву
докладывал. И как в том бою первого немецкого генерала уничтожили, командиру
посмертно Героя подписали.
Говорю, это вы нашему Кондрашову Николай Сергеичу подписали, жив он и
здоров. А про генерала мы не слышали, некогда было на погоны смотреть,
драпать надо было, с ходу обложили нас, вот и поперли в болота... Скольких
побили, сколь утопло, не считали. Нынче нас чуть на роту наберется - так ему
толкую. Подобрел вроде. Но как сказал, что зиму в деревнях отсиделись и
никуда не рыпались, опять по столу кулаком. Долго кричал. Советскую
власть-то хоть установили в деревне? - спрашивает. Говорю, коль мы в
деревне, какая власть может еще быть. Про полицаев да старосту молчок.
Короче, приказ я получил, чтоб через неделю под его руку явились, а если не
явимся, дезертирами объявит по всему партизанскому фронту и тогда с нами
трибунал будет разбираться. Парней моих, Вовку Токарева да Сашку Вильчука,
под арест объявил. Там остались. Говорю, пошли со мной людей... Опять давай
кричать, что будто в засаду заманиваю. Хоть ружьишко мне оставили, и то
ладно. Когда придем до них, как понимаю, обниматься с нами не будут.
Уже у двери, не поворачиваясь, пробурчал:
- Еще полковник сказал, что немцы специально из всяких предателей
отряды будто партизанские создают и по лесам гоняют, чтоб на настоящих
выходить и гробить. Намекал...
Тут Зотов вскочил:
- Врет, хоть и полковник! Откуда они столько предателей наберут? Все
знают, что в сорок первом в военкоматах творилось... Очереди!
Трубников затылком кивнул.
- Так. А сколько раз на немецкие патрули нарывались... По форме чисто
фрицы, а по-русски лопочут не хуже нас...
Тут капитан Никитин вмешался:
- Подожди, Миша, скажи, ты что, все время с завязанными глазами был?
- Почему? В избе развязали.
- И что за изба?
- Похоже, клуб бывший. Портреты кругом. Товарищ Сталин...
- А кроме полковника кто еще был? С тобой кто-нибудь еще разговаривал?
- А вот как и вас - трое. Только те двое в гражданском. Кто-то че-то
говорил, не помню.
- Когда уводили, снова глаза завязали?