"Петр Бородкин. Тайны Змеиной горы " - читать интересную книгу автора

подводы. Необычные - украшенные разноцветными лентами. Только и заметил
Федор широкую улыбку на лице Насти, возбужденной быстрой ездой да понурую
голову ее отца.
Почти следом в легких санках ехал приказчик. Поравнялся с Федором,
властно осадил гнедого жеребчика.
- Садись! Малы санки, а места хватит, до Смыковых подвезу.
Федор сразу понял, что происходит: "Стало быть, за Кузьму Смыкова Настя
выходит... Стой, стой..." Федор припомнил, как в последнее время приказчик
зачастил к старику Белоусову и отцу Кузьмы. "Его рук дело, эта свадьба", -
подумал Федор и резко сказал приказчику:
- Незваный гость не к месту на свадебном пиру. Ты же поспешай к столу,
чай сватом будешь...
Охватило желание сказать приказчику что-нибудь дерзкое, пронять до
самых печенок, но санки сорвались с места, утонули в снежном вихре...
Приказчик сидел на почетном месте за свадебным столом - под образами.
Родственники жениха на лету схватывали каждое желание гостя-благодетеля.
Шуточное ли дело - приказчик на свадьбу выложил из своего кармана пять
серебряных рубликов! Потому перед ним сейчас миски с лучшей пищей, чарка, до
краев наполненная хмельным. Приказчик не спускал восхищенных глаз с Насти,
громко бахвалился перед женихом:
- Во невесту тебе сосватал! Сочней и краше спелой ягодки! Не твоим бы
устам смаковать сию ягодку. Да таков уж я: люблю добро людям творить.
Белоусов подпрыгнул на скамье и взбеленился:
- Похваляешься Настей больше родного отца! Не ставь в заслугу
сватовство. С моего согласия свадьба, вот и все!..
Приказчик прищурился, сквозь узкие щелки между век брызнули недобрые
огоньки.
- Знай, сверчок, свой шесток! Не то плетей прикажу всыпать, в подземной
работе вконец замордую. Через мои старания молодые пришли к венцу и за
свадебный стол.
Задетый за живое, захмелевший Белоусов не сдавался.
- Не пужай черта адом! Спина моя так исписана, что плетке некуда лечь.
Не боюсь тебя и плетей твоих: жизнь моя - короткая веревочка...
Жених потупил взор. От неожиданного спора затихли гости. И быть бы
неминуемой грозе за свадебным столом, если бы не Настя.
- Полно, Харлампий Мокеич, - сладко пропела она и указала на
Белоусова: - Он - отец кровный, ты - посаженный. За мир да согласие меж
вами! - Настя подняла чарку и в один прием до дна выпила хмельное. Гости
загалдели, зашевелились. Неловкого напряжения как не бывало.
Приказчик оттаял от лучезарных, смеющихся взглядов Насти. Казалось ему
сейчас, что слышит не Настин говор, а ласковое манящее журчание горного
родничка. Так и подмывало испить из него живительной водицы, как после
утомительной дороги под палящим солнцем.
Лукавая Настя все свадебное пиршество держала приказчика во власти
своих обворожительных улыбок. Приказчик истолковывал их по-своему, и оттого
молодело сердце, млела душа в сладкой истоме, занимались слабым румянцем
щеки.
Белоусов верно угадывал душевные порывы, тайные намерения приказчика и
бессильную злобу на него глушил хмелем. Под конец гульбы подобревший и
совсем отмякший приказчик закричал во все горло: