"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

один, а на два дня к вам пришел.
Потом, вдруг, говорит: "Извини я выйду на минуту, забыл кое-что
купить". Людмила решила, что у Димы совесть проснулась, оттого, как он к
младенцу сыну без подарка пришел, и сердцем малость смягчилась.
Вдруг видит, муженек возвращается и несет еще... маленькую. Вот, мол,
посмотрел я, подумал, подумал и решил, что может не хватить.
Тут она его и выгнала со скандалом.
В середине восьмидесятых на пике антиалкогольной войны с народом жил
Дима возле Тишинского рынка и там была у него веселая компания, которая в
пять утра на рассвете всегда собиралась у помойки с целью похмелиться, ибо
именно к этому часу подходил туда человек по прозвищу "Орбита". Орбита в
любую погоду одевал стеганую куртку, внутри которой под подкладкой были
хитроумно вшиты несколько наполняемых водкой грелок, замысловато соединенные
между собой шлангами, конец которых с малюсеньким краником прятался где-то в
подоле. Клиенты, в пять утра у помойки собравшиеся, платили Орбите по
десятке, тот прямо из подола наливал им по стакану водки и шел к очередным
страждущим в следующий двор. А если его прихватывали менты, то усиленно
хлопали по бокам в поисках водочной емкости и, естественно, не находя,
отпускали с миром. Каждый раз, придя в редакцию, Дима столь смачно живописал
рассветные посиделки возле помойки в ожидании Орбиты, что я заочно знал всех
их участников.
Например, Звездочет. Работник какой-то обсерватории, старший научный
сотрудник, астроном. Запил потому, что так много звезд на небе. Или
Брокгауз и Ефрон. Это был один и тот же человек, причем весьма тонкой и
интеллигентной натуры, горячо любящий родной русский язык.
А звали его то Брокгаузом, то Ефроном, но чаще обоими именами вместе,
ибо работал он в редакции Советская энциклопедия, составляя иностранные
словари. Запил же когда прочел в нью-йоркском словаре русского мата, что
столь емкие, точные, смачные, а главное столь разные русские слова
"разъебай" и "распиздяй" переводятся на английский язык убогим
irresponsible. Еще там был Бомбардир, бывший артиллерийский офицер. Однажды
к ним в часть привезли орудие и сказали, что, мол, безоткатное, ну тот и
поверил. Потом пальнул с него, а оно, блин, откатилось. Вот, он и запил.
Так жил-поживал бывший бразильский городской партизан до конца
восьмидесятых годов, когда, вдруг, закодировался у гипнотизера, который
внушил ему к алкоголю резкое отвращение. Посему жизнь свою значительно
продлил. В июне 95, когда я впервые после отъезда в
Канаду вернулся домой, то, встретившись с Димой, даже не сразу его
узнал. После семи лет трезвости лицо у него полностью потеряло кирпичный
цвет. Он был исключительно элегантно одет, гладко выбрит, ухожен, пах
дорогим французским одеколоном. Занимался серьезным бизнесом, регулярно
мотался между Москвой и Сан-Паулу и носил в кармане вновь обретенный
бразильский паспорт, гордо его демонстрируя. Я спросил, как поживают
друзья-собутыльники с помойки возле Тишинского рынка, и оказалось, что всех
до одного уже нет, сгорели от пьянства, поскольку вовремя не закодировались.
Нынче же Дима исчез, его никто не видит, но все говорят, что он снова
пьет и даже еще хуже, чем раньше. Вот только сведения расходятся. Одни
утверждают, что развязался он и запил в Москве, а другие, что в Бразилии. В
общем, эмигрировал Димон в прошлую жизнь.
Другой же мой друг-коллега Артур Симонян полностью эмигрировал в свой