"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

пребывал с того самого
1957 года, когда его семья откликнулась на призыв советского
правительства и вернулась из солнечной Бразилии на историческую родину.
Однажды переводя на автопилоте какой-то теоретический труд товарища
Суслова про грядущую победу коммунизьма в мировом масштабе,
Дима засадил спьяну, что, мол, капитализм - это высшая стадия
социализма. Дело в том, что автор-то поначалу капитализьм крыл, а потом
начал социализьм и коммунизьм восхвалять, а вдрызг пьяный
Димон во время не перестроился. Ну и залепил. Я же, считывая его
перевод по диагонали, да еще с жуткого бодуна, фразу эту, естественно
пропустил. А издательский редактор и корректоры, что обязаны были считывать
уже после меня, контрольного редактора, тем более не заметили. Случайно
обнаружила ее уже в сигнальном экземпляре (сиречь при полностью накатанном
тираже) наша красавица
Тамара, ибо значительно чаще других в трезвом виде пребывала.
Значит, являюсь утром в редакцию, а там паника. Это сейчас понятно, что
мы все тогда в самую точку попали. Но 18 лет назад, в
82-ом году, такое даже и на горизонте еще не просматривалось.
Посему, бабы наши сидят и дрожат, мол, в труде самого Суслова такой ляп
допустили, и теперь всем нам хана: в лучшем случае лишат квартальной премии
и, соответственно, тринадцатой зарплаты, а в худшем вообще всех разгонят. А
Тамарочка моргает своими огромными, прекрасными, к тому же еще и трезвыми
очами, да прямо с порога стращает меня массовым увольнением редакционного
состава по вине двух алкоголиков - переводчика Крауспа и контрольного
редактора
Лесникова. Я, естественно тоже струхнул, впал в полную депрессию и
начал уже мысленно вспоминать, где видел объявления о надобностях в
дворниках, да кочегарах. Тем более, как всегда, с жутчайшего был бодуна, так
что настроение стало еще то! Тут объявляется наш коллега
Артур Аванесович Симонян. Мы к нему, как к лицу не заинтересованному,
ибо именно с этой книгой он вовсе не работал, даже в руках не держал. Мол,
Артур джан, у нас такая вот накладка, что делать посоветуешь?
А Аванесыч еще в том виде: разит как из бочки, и даже очки темные надел
(это в январе-то месяце!) Но среагировал правильно.
Разлепил губы и сходу цедит сквозь густые усы: "На какой странице?"
Тамара ему дрожащим голоском: "На семнадцатой". Симонян же ей: Так
какого хрена вы все дрожите? Ну, сами подумайте, неужто в мире найдется хоть
один мудак, который такую чушь до семнадцатой страницы дочитает? Сидите все
и не рыпайтесь, гарантирую вам, что никто в жизни эту опечатку не обнаружит.
И тут же ко мне: "Палыч! Кончай херней заниматься, пошли в
"Карман", пивка треснем, опохмелимся". Второй раз повторять ему не
пришлось, ибо я сразу согласился и со спокойной душой отправился с ним пить
пиво за безнадежное и бесполезное предприятие, которому мы так ревностно
служили. Артур же прав оказался - за 18 прошедших лет никто опечатку сию так
и не обнаружил. Да и действительно, как такое могло случиться? Пылились наши
брошюры в советских посольствах и самых различных представительствах,
навязывались всем "друзьям
СССР", но отношение народов мира к ним было такое же, как в Союзе к
печатной продукции Северной Кореи.
Ан, нет. Вот тут-то я заврался, ибо их даже сравнивать невозможно по