"Ариадна Борисова. Земля удаганок " - читать интересную книгу автора

очутилась на подоконнике, закрыв кипящую снегом прореху своей широкой
спиной. И сразу же нависший над беременной смерч, застыв на мгновение,
рассыпался вялыми спиралями сигаретного дыма.

Буря взвыла особенно злобно, в ее реве послышались отчетливые чмокающие
звуки. Сестра с отчаянной силой уперлась в переплет готовой треснуть рамы.
Врач в который раз не поверил собственному зрению: туловище, по крайней
мере, втрое превосходившее размерами створку окна, начало засасывать, как в
воронку. Еще миг - и ноги женщины беспомощно задергались в уличном воздухе.
Доктор едва успел ухватить скользкие запястья ее израненных осколками рук.
Втянув медсестру обратно, рявкнул оцепеневшей практикантке:

- Тащите стол!

Девушка помотала головой, стряхивая наваждение. В спешке толкнула стол,
очень кстати опрокинув его: доктор немедленно разломал нижнюю часть и
отодрал крышку. Оконную брешь плотно закрыли столешницей, навалив на
подоконник все, что только нашлось в комнате. Буря озадаченно зашипела,
прильнула к стеклу. И вдруг яростный крик раздался из угла.

- Рожает, - сообщила практикантка.

Врач обернулся. Беременная стояла у стены, упершись в нее откинутой
головой и локтями. Комната вновь озарилась призрачным светом. Медсестра
первой бросилась мыть руки и - удивительная женщина! - успела ободряюще
улыбнуться растерянному отражению врача в коротко вспыхнувшем зеркале над
краном.

Роженица опять закричала. Ее устремленные к окну глаза неистово
сверкали.

- Шторы поплотнее закройте, - распорядился доктор как можно спокойнее.

Буря издала что-то похожее на мычание и взвыла на подъеме.

- Свят, свят, Илья-пророк! - дурным голосом проверещала санитарка. Все
завопили, перекрикивая друг друга. Зажмурившись, практикантка задвинула
шторы. Медсестра попробовала силком уложить роженицу на кушетку. В передышке
между потугами женщина ожесточенно выдохнула:

- Стоя буду рожать!

- Ладно, - махнул рукой доктор, - так легче! - и решительно встал перед
ней на колени, охваченный некоторым ужасом от предстоящего. Для него это
было впервые, к тому же впотьмах и на ощупь. Отрицавший все
сверхъестественное, он и сейчас не верил ни во что такое, хотя догадывался о
запредельной древности существа, беснующегося за окнами роддома. Он просто
подумал: "Когда-нибудь наука все объяснит". И дальше, неожиданно для себя:
"Господи, помоги". А после не думал ни о чем, нежными и сочувствующими
руками принимая человека, с трудом и болью продирающегося из другой