"Мартин Боргер, Мария Штрауб. В ловушке " - читать интересную книгу автора

В мыслях он уже давно называл ее Юлия. Ему нравилось это имя - юное,
звонкое, манящее, но при всем том чуточку иностранное, романтическое. Как
сама она. Было у ее имени и еще одно преимущество: он мог безо всякой опаски
вплетать его в любой разговор, в школе и дома, пользуясь его созвучием с
июлем [По-немецки Юлия (Julie) и июль (Juli) произносятся одинаково]. А в
июле начинаются большие летние каникулы, июль - время чистки оранжерейных
рам в их зимнем саду, в июле день рождения у Роберта. Для Йона это стало
своеобразной забавой - произносить ее имя как можно чаще в присутствии
других, в том числе и дома, при Шарлотте. Школьные дела они не обсуждали уже
давным-давно. Жена никогда не расспрашивала его о новых коллегах, даже не
знала их имен. Ее больше не интересовала его работа. Возможно, впрочем, она
никогда ее не интересовала. Так что у него и повода не было рассказывать ей
об этой новой сотруднице, Юлии Швертфегер, которая появилась в "Буше"
третьего февраля. В день его рождения.
Тогда во время первой большой перемены Хорек-альбинос с теплыми словами
преподнес ему в учительской редкое издание Горация. Йон горячо его
благодарил, умолчав, разумеется, что это издание у него уже есть. Ладно,
как-нибудь сдаст его букинисту. Мейер-англичанин доверительно коснулся его
локтя, а Ковальски, как всегда, что-то пробубнил про бутылку шампанского,
которую, ясное дело, случайно забыл дома. И вот тут-то в учительскую вошла
секретарша фрау Зонних, а вместе с ней их новая коллега.
Первое, что бросилось ему в глаза в ее внешности, - кольца темных
локонов, в поэтическом беспорядке окружавшие ее лицо. Ему тотчас захотелось
приблизиться к этой пышной массе, вдохнуть их запах. Брови, поразительно
густые, прямые, глаза и губы ненакрашены. Широкие черные брюки из блестящего
шелковистого материала, черный пуловер с V-образным вырезом. Единственным
ярким пятном была ее обувь: ярко-красные сапожки на шнуровке, как у боксеров
или гонщиков "Формулы-1".
Хорек-альбинос представил ее: фрау Швертфегер, преподает искусство,
полгода работала в гимназии "Август Хирзиг", заменяла заболевшего
преподавателя. В "Буше" тоже пробудет лишь до конца учебного года, а после
летних каникул в школу вернется из декретного отпуска фрау Кампрадт. Пока
Хорек-альбинос говорил все это, она успела окинуть собравшихся острым и
проницательным взглядом. Ковальски тотчас подтянул брюхо; Шредер, совсем
недавно сменивший брюнетку на огненно-рыжую практикантку, а спорт на этику,
тихонько присвистнул сквозь сжатые зубы. А Гешонек пробормотала, что, мол,
их новая коллега знает себе цену, gratias agimus tibi [Не извольте
беспокоиться; досл. "благодарим тебя" (лат.).]. Кох подтолкнул в бок Штрунца
и прошептал: "Я уже однажды видел ее, на вечеринке. Это было нечто, хоть
прямо в "Плейбой".
Штрунц лишь неопределенно хмыкнул:
- Да что ты говоришь? Неужели?
Вместе с Хорьком-альбиносом она обошла по очереди всех коллег и с
каждым обменялась парой слов. Слова выговаривала внятно и отрывисто. Ее смех
Йон слышал лишь один раз, вероятно в ответ на плоскую шутку Мейера-биолога.
Не хихиканье, какое издает "близняшка" Керстин, а аккуратную руладу из
четырех тонов. Последний тон, высокий и светлый, словно увенчал три менее
радостных предшествующих.
В то же мгновение Йон понял, что с ним случилось ЭТО. Но все-таки
оттягивал момент их знакомства, пошел к кофейной машине, наполнил кружку да