"Луи Анри Буссенар. Бессребреник среди желтых дьяволов " - читать интересную книгу автора

врага?.. Едва лишь кто-нибудь отступал, как его тотчас начинали
преследовать. Японцы гнали русских до конца, до последнего выстрела. Затем
офицеры отдавали команды, ряды смыкались с безупречной точностью, и уже
никто не мог бы подумать, что только что в них были бреши.
Редон невольно восхищался: эти маленькие солдаты потрясали его своей
стойкостью и храбростью. Теперь француз понял, почему им удалось побить
русских и почему они побьют их еще...
Репортер заметил молодого офицера, чьим пленником он являлся, который
подбирал мертвых, лежавших у дороги. Поскольку японец проходил мимо рва, в
котором они спрятались, Редон не мог воспротивиться желанию заговорить:
- Ваши пленные приветствуют вас, вы - настоящие бойцы!
- А! Вот вы где! Очень хорошо, что сдержали слово...
- Это по-французски, - ответил Редон. - Пойдемте, друзья, нам предстоит
нелегкая дорога в Мукден.
Взмахнув рукой, репортер обернулся. И тут он и Буль-де-Сон одновременно
вскрикнули от удивления: кореец исчез.

ГЛАВА 3

Но каким образом? Не сквозь землю же он провалился?.. Единственно, что
можно было сказать с уверенностью, что рядом корейца больше не было. Редон
почувствовал, как его лоб покрывается холодным потом. Нет, он не боялся
гнева японца, который мог обрушиться на него, но то, что он поручился и не
сдержал слова, мучило француза. Он пробежался по рву из конца в конец и
обратно, разыскивая следы исчезнувшего незнакомца.
- Я говорил вам, что он негодяй...
Внезапно возмущенные выкрики донеслись до ушей пленников. Японский
офицер обнаружил наконец, что его обманули, а поскольку Редон и Буль-де-Сон
на минутку отлучились в поисках пропавшего, то офицер, не сомневаясь, что и
они тоже сбежали, стал осыпать беглецов проклятиями и оскорблениями на своем
языке.
Подбежав к японцу, репортер на плохом японском попытался его
образумить.
- Я запрещаю вам так говорить. Я сдержал свое слово, кто может это
отрицать? Кореец смылся, что поделаешь, но я-то ведь в ваших руках!
Офицер был очень разгорячен сражением, в котором только что принял
участие, и, увидев рядом с собой француза, распалился еще сильнее. Он
вытащил из-за пояса револьвер и направил дуло в голову репортеру. Редон
тотчас схватил его за запястье и, крепко держа, тихо произнес:
- Каково бы ни было преступление, которое вы приписываете мне и моему
компаньону, вы не имеете права убивать нас. У нас нет оружия, и мы не
сражаемся ни на чьей стороне.
Японец почувствовал крепкую руку француза, державшую его, однако не
проронил ни звука, не отдал приказа, чтобы прибежали солдаты и продырявили
строптивого иностранца перепачканными кровью штыками, и никого не позвал на
помощь. Эта сцена происходила в двух шагах от поля боя, где люди только что
убивали друг друга, и была не менее зловещей.
Прошло мгновение. В душе японца шла борьба дикаря с человеком, не
лишенным культуры. Офицер был бледен, боль в руке стала невыносимой, но он
знал, как ее переносить, не показывая вида. Лишь голос, звучавший немного