"Людмила Бояджиева. Жизнь в розовом свете " - читать интересную книгу автора

не ведала о самопожертвовании. А кто знает что это такое?
Зато Агнес умела работать, не расслаблялась в лучах славы. Слава
опьяняет любого. Слабый теряет от неё голову, а для таких, как Петти её
никогда не бывает слишком много. И она знала - ничего в этом мире не дается
даром. А значит, надо брать, брать, брать!
- Я получила ее! Я буду петь "Сильву", - сообщила Агнес, вернувшись из
трехдневного "турне".
Питер не заблуждался относительно её "делового" путешествия с мистером
Роузи, директором "Фолькише-опер".
- Дорогая, Сильва тебе не по зубам. Может не стоит так жадничать? - он
поморщился, думая о её новом любовнике и этих трех днях в горном отеле.
- Партитуру транспонируют. Это же не опера и не филармония! Зрители
хотят видеть на сцене актрису, а не слушать классический вокал, - упрямо
вздернула подбородок Агнес. - Это моя роль. Или сейчас - или никогда.
- Я беспокоюсь за тебя... - ссутулился, присев на край кровати Питер.
В аппартаментах Агнес он часто завидовал улитке, имеющей возможность
прятаться в спасительный панцырь. Разговор происходил в спальне, обивка
стен, шторы, ковер - все цвело алыми розами. А на изящных столиках стояли
вазы со свежими цветами. Питер сжал виски ладонями:
- Агни, я читал, что от красных роз начинается головная боль.
- Глупости! Может, у каких-то тихонь. - Она окунула лицо в ароматные
недра букета. - У меня от них поднимается тонус, как от шампанского. Не
знаю, что станет лет через тридцать, но пока - я как вампир - обожаю алые,
ароматные, свежие, полные жизненных сил цветы. Чувствую, как в них
пульсирует настоящая кровь!
- Тебе за тридцать... Может угомонишься?
- Угомонюсь?! Сейчас?! Все страшное осталось позади, в том пивном
подвальчике. Вертлявая девчонка не стала дешевкой. Это хитрый фокус, Пит!
Ты, ты, Тихоня, помог мне забраться в эти розовые сады...Думаешь, я забыла,
как ты платил господину Фитцнеру за мои уроки? Помню! Но это не дает тебе
права... - Агнес резко оборвала гневную тираду, с улыбкой погладила жесткие
волосы Тихони, шепнув в самое ухо:
- Роузи сделает все, чтобы "Сильва" стала событием.
Питер закрыл глаза руками. Эта женщина с её ненасытным тщеславием и
бесцеремонностью заправской шдюхи, с её манерами, духами, цветами сводила
его с ума.
- Ты хоть когда-нибудь задумываешься, какими способами... - он, как
всегда собирался сказать так много, что запнулся и замолк.
- Пит, дружище... - сняв у тройного зеркала горжетку из серебристой
лисицы, бросив в шкатулку браслет и серьги, Агнес подсела к Питеру,
по-детски склонила голову на его плечо: - Тихоня, мы ещё так молоды. Когда
бороться, если не сейчас? Когда безумствовать, побеждать!
Она упала поперек широкой кровати, вытянулась, мечтательно
зажмурилась: - У меня ещё столько сил! Ах, до чего же я люблю сражаться!
Питер резко встал и отступил к двери: - А я люблю, люблю... - Он сжал
кулаки и саданул по роскошной, белой с золотом, притолоке. - Спокойной
ночи, Агнес. Надеюсь, ты и в этот раз победишь. - Он распахнул дверь.
- Постой! - Она сидела на отласном покрывале, изящно подобрав ноги в
тонких, блестящих чулках и улыбалась. Уже если она и манила, то только по
привычке. Питер знал - для Агнес такая сцена - всего лишь театр. Сейчас она