"Людмила Бояджиева. Сердце ангела " - читать интересную книгу автора

чтобы не допустить утечки информации. К тому же, не сомневаюсь, любопытные
найдут способ разведать нужные данные... Я благодарна нашему гиду хотя бы
за то, что он избавил нас от сегодняшнего обеда в кругу друзей. Хочется
немного поваляться перед балом. Ведь и вправду, придется торчать целый
вечер, как кукла на витрине. - Вита устало откинулась на сидение. - Здесь
действительно скверный климат, от любой ерунды я чувствую себя разбитой.
- Крепись, детка. Осталось всего два дня. На сегодняшнем балу от тебя
ничего не потребуется - восседай на троне и наблюдай. Забавно все же
взглянуть, как вальсируют агенты российских спецслужб с женами мафиози.
- Ты за свое, Хью! Такое впечатление, что я - изобретатель нового
оружия или спикер Президента, нашпигованный государственными секретами. -
Вита строго взглянула на Хью. - Клянусь, если меня подвергнут допросу, я не
выдам даже рецепт своего мороженого.
- Ты абсолютное дитя, Вита. Неужели не замечаешь, какими глазами
смотрит на тебя этот Бортник?
- А правда, Хью, совершенно не помню, какие у него глаза... Хм...
Серые?
... Игорь Лесников - человек-хамелеон имел благоприятную для своей
профессии внешность - уже в институте преподаватели все время путали его с
кем-то другим. "Среднестатистический стандарт, невнятный набросок,
нуждающийся в завершении", - говорила его бывшая жена, стремясь "дописать"
портрет мужа с помощью дорогих вещей и усилий модного парикмахера.
Когда она ушла, Игорь убрал клубные пиджаки, шелковые сорочки в
стенной шкаф и ободряюще подмигнул своему отражению - русому парню
спортивного сложения в потертых джинсах и растянутом свитере. Это был не
он, а та "заготовка", которой предстояло принимать самые разные облики.
Чтобы измениться до неузнаваемости, Игорь не пользовался гримом,
накладными усами, париками, как зачастую делали герои его любимых шпионских
фильмов. В его арсенале имелись капы для зубов, имитирующие стальные,
золотые фиксы или самый разрушительный кариес, и специальный крем,
способный за пару часов усилить пигментацию кожи до южного загара.
Остальное довершали одежда, парфюм и прическа. Густые русые волосы могли
падать шелковистой блестящей волной или, смазанные маслом, свисать тусклыми
сальными прядями. Небрежная щетина, гнилые зубы дополняли ощущение
"бомжовости", а главное - осанка и запах. Здесь у Игоря были свои приемы, в
которых он преуспел. Вначале он даже использовал неудобную обувь или
подкладывал в носки что-нибудь, затрудняющее движение, "душился"
пережаренным жиром с подгоревшим луком, бормотухой. Еще из школьной
программы Игорь запомнил забавный эпизод - актеры Московского
Художественного театра во главе со Станиславским и Качаловым ходили по
ночлежным домам и даже жили среди босяков, готовясь к постановке пьесы
Горького "На дне". Он убедился на своем примере, что пара дней, проведенные
в неудобной обуви, грязной одежде и обстановке подвальной антисанитарии,
способны изменить не только внешность. Игорь чувствовал, как изображаемый
персонаж - шваль, подонок, нелюдь, начинает завладевать им изнутри.
Жестокость и озлобленность будоражили нервы, стремясь подчинить себе
сознание.
Игорь понимал, что знаменитые слова горьковского обитателя ночлежки
"Человек - это звучит гордо!" он мог произносить только после хорошей
ванны, облаченный в свежее белье.