"Константин Бояндин. Ветхая ткань бытия ("Истории Ралиона")" - читать интересную книгу автора

- Не так громко, - усмехнулся Унэн и вновь по привычке потянулся
почесать затылок. Не вовремя, конечно. Пару раз флосс едва не лишился глаза,
прежде чем монах не запомнил, что с живым грузом за спиной жестикулировать
следует осторожно.
Третьего раза не получилось. Монах спохватился и остановил руку.
Присмотрелся к двери - на ней красовался выгравированный силуэт. Рассмотреть
его вблизи не представлялось возможным, а изучить издалека мешал толстый
слой пыли.
Унэн хлопнул по двери ладонью, и пыль осыпалась серебристым каскадом им
на головы. Флосс возмущённо отряхнулся.
- Теперь все знают, что мы намерены войти, - воскликнул он
укоризненно. - Где твоя осторожность?
- А, - беспечно махнул рукой Унэн. - Справимся как-нибудь. Если бы ты
только видел, Шассим, где мне доводилось бывать... Словом, как говорил мой
наставник, тяжело в Ученье - легко в бою.
И, молниеносно развернувшись, ударил в дверь ладонью. Та неожиданно
легко подалась и бесшумно повернулась, открывая новое, куда более просторное
помещение.
Огромная статуя ворона, расправившего крылья, холодно смотрела на
пришельцев с дальней стороны зала. Кровавыми капельками светились в
полумраке каменные глаза птичьих голов, венчавших колонны.
Ни окошка, ни ветерка. Затхлый, едва пригодный для дыхания воздух.
- Смотри, - позвал Шассим и Унэн оглянулся. На двери, как было теперь
заметно, тоже был изображён ворон. В точности повторяющий огромное изваяние,
частично вмурованное в стену.
- Я думаю, что... - начал было монах, но флосс перебил его, энергично
махнув правым крылом в сторону статуи.
- Тихо, - пронёсся его шёпот в разгорячённом сознании Унэна. -
Прислушайся.
Теперь это слышал и монах. Чьи-то осторожные шаги. Странным было то,
что они доносились откуда-то из-за статуи.
Слышимость была превосходная, и Унэн не сразу сообразил, что его
псионически усиленный слух успел вернуться в норму.


* * *

Норруан ощущал себя... опьяневшим? Возможно. Ни руки, ни ноги не
повиновались ему, а в голове висела блаженная, тёплая дымка. От неё всё
виделось в розовом свете и всё унылое, отвратительное, надоевшее просто
исчезло.
Он покачнулся, выпуская из рук верёвку, и осознал, что его чувства
невероятным образом обострились. Несмотря на полумрак, всё вокруг было
исполнено дивных, потрясающе ярких цветов; запах пыли и склепа тысячелетней
выдержки показался ему божественным ароматом, по сравнению с которым свежий
воздух Зивира был просто непригоден для дыхания.
Окружающий мир показался более настоящим, чем тот, откуда он спрыгнул.
Норруан поднял голову и содрогнулся. Непроницаемый мрак сгустился в
отверстии, из которого ниспадала верёвка. Он казался невероятно плотным -
сдавленным настолько, что вот-вот начнёт просачиваться вниз. Владыка Моррон