"Рэй Дуглас Брэдбери. Что-то страшное грядет" - читать интересную книгу автора

Пока он был занят этим, Вилл смотрел, как крашеный шест над дверью
разматывает свой красный серпантин из ниоткуда, увлекая взгляд в другое
никуда. Сколько раз Вилл в полдень стоял здесь, пытаясь размотать эту ленту,
глядя, как она бесконечно рождается, крутится, исчезает, не исчезая.
Мистер Кросетти протянул руку к выключателю под вращающимся шестом.
- Не надо, - сказал Вилл. Понизил голос: - Не надо его выключать.
Мистер Кросетти посмотрел на шест так, словно только теперь открыл для
себя его чудесное свойство. Тихо кивнул с увлажнившимися глазами.
- Откуда идет, куда уходит, да? Кто знает? Не ты, не он, не я. О эти
тайны, господи. Ладно. Пусть себе крутится!
"Хорошо быть уверенным, - говорил себе Вилл, - что шест будет вращаться
до утра, что лента будет разматываться из ниоткуда в никуда, покуда мы
спим".
- Спокойной ночи!
- Спокойной ночи.
Они покинули мистера Кросетти, овеянного ветром с чуть уловимым запахом
лакрицы и сахарной ваты.

Глава пятая

Чарлз Хэлоуэй поднес ладонь к двойным дверям бара - нерешительно,
словно седые волосы на его руке, как чуткие усики, ощутили: что-то
скользнуло мимо в осенней ночи. Возможно, где-то бушевали огромные пожары и
языки жгучего пламени предупреждали его: ни шагу вперед. Или на здешний край
надвинулся новый ледниковый период и за прошедший час студеная туша его уже
накрыла миллион людей. Или же само Время струилось вниз в огромном сосуде,
погребая все-все порошинками мрака.
А может быть, все дело было в человеке в черном одеянии, которого он
увидел по ту сторону улицы через окно бара. Зажав под мышкой бумажные
рулоны, держа в другой руке кисть и ведерко, человек этот теперь удалялся,
насвистывая какую-то мелодию.
То была мелодия из совсем другого времени года, неизменно рождающая
печаль в душе Чарлза Хэлоуэя. Вроде бы не ко времени в октябре она проникала
в самое сердце, в какой бы день или месяц ни прозвучала.

Я слышал звон на Рождество,
Он плыл как гимн, как торжество
Небесных сил,
Он возвестил
Добро и мир для всех людей!

Чарлз Хэлоуэй вздрогнул. Его вдруг посетило былое чувство жуткого
восторга, когда хотелось и смеяться, и плакать при виде праведников,
шествующих в канун рождества по заснеженным улицам в окружении усталых
мужчин и женщин, чьи лица были покрыты грязью прегрешений, испачканы
пороками, разбиты подобно оконным стеклам жизнью, которая вдруг наносила
удар, убегала, пряталась и возвращалась, чтобы ударить снова.

Все звонче звон, все громче глас:
"Не умер Бог, он помнит вас!