"Рэй Бредбери. Чикагская бездна" - читать интересную книгу автора

время был город, образуется новое озеро. По краю кратера
еще теплится кое-какая жизнь, и есть ветка, по которой раз в
месяц ходит поезд на Запад. Как только уедете отсюда,
двигайтесь, не переставая, забудьте, что встречались с нами
или знали нас. Я дам вам списочек людей вроде нас. Когда
пройдет много времени, поищите их, так, среди массы. Но,
ради Бога, на улице - ни с кем, целый год, объявите
мораторий. Не раскрывайте свой удивительный рот. А
здесь... - Муж подал ему желтую карточку. - Мой знакомый
зубной врач. Скажите ему, чтобы вставил вам новые зубы и
чтобы рот открывался только для еды.
Несколько человек, слышавших это, рассмеялись, и старик
тихо рассмеялся, и все уже собрались, десятки людей, и час
был поздний, и муж с женой прикрыли дверь, встали подле нее,
повернувшись к нему в ожидании особого последнего раза,
когда старик мог открыть рот.
Старик встал.
Его слушатели затихли.
В полночь поезд, ржавый и шумный, подошел к неожиданно
погрузившейся в снег станции. Под безжалостной белой пылью
плохо умытые люди набились в повидавшие виды вагоны и
повлекли старика по коридору, пока его не занесло в пустое
купе, служившее когда-то уборной. Скоро пол превратился в
плотную массу сплошной постели, на которой извивались и
ворочались в темноте шестнадцать человек, пытаясь во что бы
то ни стало уснуть.
Поезд рванулся в белую пустоту.
Старик, говоря про себя: "Тихо, молчать, нет, не говори,
ничего, нет, стой спокойно, думай, осторожно, прекрати!" -
попытался в полусогнутом состоянии приткнуться к стенке и
почувствовал, как его закачало, затрясло, начало бросать из
стороны в сторону. В полуметре от него, так же, как и он,
притиснутый к стенке, сидел восьмилетний мальчик, его щеки
источали резко выделявшуюся болезненную бледность. Сна ни в
одном глазу, блестящими глазами он, казалось, наблюдал - да,
наблюдал - за ртом старика. Мальчишка уставился на него,
потому что он обязан. Поезд гудел, ревел, шатался,
скрежетал и несся вперед.
В пронзающем ночь громыхании под затянутой снегом луной
прошло полчаса, а рот старика был закупорен, как
заколоченный. Прошел час - он был по-прежнему как
окостенелый. Еще час, и мускулы на его щеках начали
размякать. Одним часом больше, и губы раздвинулись, чтобы
облизнуться. Мальчик по-прежнему не спал. Мальчик видел.
Мальчик ждал. Поезд мчался, как снежная лавина, и за ним в
образовавшийся туннель ночной воздух втягивал провалы
тишины. Пассажиры, все еще скованные привитым страхом,
одуревшие от путешествия, спали, и ни до кого им не было
дела, но мальчик не сводил с него глаз, и старик в конце
концов наклонился вперед, самую малость.