"Владимир Брагин. Искатель утраченного тысячелетия " - читать интересную книгу автора Сумбатов исчез, словно растаял в темном проеме окна. Я
поднялся по шатким ступеням. Вошел в дом. Узкие полосы лун- ного света лежали на паркете, на стенах. Шаги мои гулко от- давались в высоких пустынных комнатах. "Видно, вся мебель уже распродана, все вывезли", - поду- мал я. При свете луны я увидел силуэт человека. Он сидел, сог- нувшись, на низком деревянном стуле спиной к двери. На полу перед ним были разложены какие-то черепки, валялись обрывки бумаги, веревки. В комнате стояла железная кровать с сенни- ком. Я закрыл за собой дверь. Она жалобно скрипнула. Сумбатов повернул голову: - Садитесь! Прямо на сенник. Вольтеровского кресла не предлагаю, ибо его уже нет. Меня завтра до конца распрода- дут. Он посмотрел в открытое окно. Гроздья цветущей сирени чуть касались подоконника. - Взгляните! Того, что там, наверху, - луну... звезды, и того, что здесь, внизу, на этом грязном полу, - он протянул руку к сверткам, - не купить! И Сумбатов снова нагнулся к своим каменным плиткам. Обо мне словно забыл. И, обращаясь только к ним (или к самому себе?), что-то говорил об Атлантиде, о джунглях, о покинутых городах, о письменах, начертанных на стенах древних храмов и А пустые комнаты высокого деревянного дома, казалось, ло- вили его слова и усиливали их звучание. "Как мне заговорить?" - терзался я. Вдруг Сумбатов схватил с пола какой-то черепок и, не гля- дя на меня, подбежал к окну. - Бесчинство! А я не хочу! - вдруг четко вслух сказал он, глядя на черепок, словно продолжая какой-то внутренний свой разговор. - Природа наградила человека смертью... Смерть... Издевательство! - почти крикнул Сумбатов.- Микроб бессмер- тен, а Гоголь жил сорок три года. Инфузория... какая-то ту- фелька... парамеция... одноклеточное существо не знает ес- тественной смерти, а человек... Читали ли вы "Севастополь- ские рассказы"? - неожиданно обратился он ко мне и тут же горячо ответил сам: - Их написал поручик - иль подпоручик, не в этом дело,- зовут его Лев Толстой. Граф Лев Толстой. Ну, положим, природа отпустит этому подпоручику семь или во- семь десятков лет. Спасибо, что ли, ей сказать за это? Разве в несколько десятков лет он, этот Толстой, исчерпает все то, что может и хочет сказать людям? Нет! Никогда! Тут потребу- ется иной счет. Большие, гулкие, с высокими потолками комнаты подхватыва- ли слова хозяина, который завтра уйдет из своего дома. Каза- лось, комнаты, поймав последний звук каждого слова и бережно подержав его одно-два мгновения в своей густой пустоте, от- |
|
|