"Владимир Брайт. Агония мира ("32" #1) " - читать интересную книгу автора

слегка надавил. Кровь, не успевшая впитаться в ткань, выступила наружу.
Девушка скривилась от боли, но все же не закричала. "У нее все-таки
крепкие нервы", - отметил я про себя, одновременно несколькими широкими
мазками окровавленной ладони измазав свое и ее лицо.
Я еще успел мимолетно подумать о чем-то отвлеченном, после чего
произошло практически одновременно сразу несколько событий.
Вертолет наконец-то сел, заглушив свой проклятый двигатель, восемь
машин с отчаянным визгом тормозов, поднимая при этом тучи пыли,
остановились, образовав классический полукруг, и из них выскочили
шестнадцать вооруженных полицейских.
Несмотря на то, что я стоял на коленях в неудобной позиции, склонившись
над окровавленной девушкой, всей своей позой выражая безутешное горе, никто
не сделал попытки сразу же подойти ко мне. Они грамотно заняли позиции за
машинами, и шестнадцать стволов уставились на меня равнодушными черными
зрачками.
- Слава богу, наконец-то вы приехали!!! - истерично закричал я, тяжело
поднимаясь с колен, всем своим видом выражая бесконечную усталость.
Я даже успел сделать пару нетвердых шагов вперед, предусмотрительно
держа руки широко расставленными, как будто пытаясь обнять моих спасителей,
как вдруг услышал уверенный голос, усиленный рупором:
- Сынок, не делай резких движений. Ляг, пожалуйста, на землю, раздвинь
широко ноги и положи руки на затылок...
- Но я же!.. - испуганно-возмущенно попытался ответить я, при этом
поворачиваясь лицом к говорящему.
- Сынок, - повторил он (это был ветеран, он не собирался рисковать
своими людьми и знал, как нужно правильно вести себя в подобных
ситуациях), - я скажу тебе вот что. Если ты сделаешь еще два шага, я
прострелю тебе ногу, и любой адвокат, учитывая нашу непростую ситуацию с
трупами и перестрелкой на шоссе, полностью оправдает мои действия. Если же
ты ляжешь, обещаю, мы не сделаем тебе ничего плохого, а просто разберемся,
что к чему, и потом отпустим подобру-поздорову.
Он, конечно, не оканчивал никаких заумных психологических
университетов, но за годы службы выработал определенный стиль поведения, как
нельзя лучше подходящий для кризисных ситуаций. Вот и сейчас он все делал
правильно. Сначала угроза (плохой полицейский), затем утешение (хороший
полицейский). Речь его тоже была спокойная и неторопливая. И это наводило на
мысль, что ему можно доверять во всем: и в том, что при неповиновении он
исполнит угрозу, и в том, что он постарается сделать все возможное, чтобы
поскорее разобраться с этим недоразумением и выпустить на свободу
невиновного...
- Хорошо, хорошо, конечно же, вы правы, - суетливым тоном
перенервничавшего слабохарактерного интеллигента ответил я и безропотно лег
на землю, сделав все, как было приказано.
Двое полицейских, по-прежнему прикрываемые своими партнерами, быстрой
перебежкой приблизились к нам. Один склонился надо мной, чтобы надеть
наручники и обыскать, другой занялся осмотром Вивьен, лежащей в нескольких
шагах левее.
Я не стал дожидаться, пока обнаружатся мои два пистолета, а сделал то,
что обычному человеку, возможно, было бы не под силу: за какую-то долю
секунды перевернулся на спину, схватил склонившегося надо мной полицейского