"Стивен Браст. Талтош (Влад Талтош #1)" - читать интересную книгу автора

столу с апельсином во рту. Не знаю почему, но мне это казалось забавным. К
сожалению, я не помню его имени.
Если подумать, то отец, вероятно, считал меня в большей степени обузой,
чем источником радости. Если у него когда-то и были женщины, он тщательно
это скрывал, и я не могу себе представить зачем. Это не моя вина, но,
полагаю, и не его.
Однако я никогда по-настоящему его не любил.
Кажется, мне было года четыре, когда отец начал регулярно брать меня с
собой в гости к деду. Это стало первой большой переменой в моей жизни,
которую я помню, и я был этому очень рад.
Только теперь я начинаю понимать, как много сделал для меня дед. Мне было
лет пять или шесть, когда я понял, что отец не одобряет то, что показывал
мне Нойш-па: например, как заставить листок бумаги отклоняться словно от
дуновения ветра, силой одного желания. И более того: те игры, в которые мы
играли, как я теперь понимаю, были первым введением в восточный стиль
фехтования.
Меня озадачивало неудовольствие отца, но дух противоречия заставлял меня
уделять все больше внимания Нойш-па. Возможно, в этом был корень
возникавших между отцом и мной проблем, хотя я в этом сомневаюсь. Может
быть, я похож на свою мать, не знаю. Я спрашивал Нойш-па, на кого я похож,
но он всегда отвечает: "Ты похож на самого себя, Владимир".
Я знаю только об одном происшествии, которое могло обидеть моего отца.
Однажды, когда мне было лет пять, меня впервые по-настоящему поколотили,
кажется, четыре или пять хулиганов из Дома Орка. Я помню, Что был на
рынке, выполняя какое-то поручение, и они окружили меня, называя именами,
которых я не помню, и издеваясь над моими башмаками в восточном стиле. Они
несколько раз стукнули меня, а один из них ударил меня в живот, отчего у
меня перехватило дыхание, потом дали мне пару пинков и отобрали деньги,
которые отец дал на покупки. Они были примерно моего роста, что, видимо,
означает, что им было лет по восемнадцать, но их было несколько, и я
страшно боялся того, что придется все рассказать отцу.
Когда они закончили меня бить, я поднялся и с плачем побежал через всю
Южную Адриланку к деду. Он смазал какими-то снадобьями мои синяки, отчего
я сразу почувствовал себя лучше, напоил чаем (в который он, подозреваю,
добавил бренди), отвел меня домой и поговорил с отцом, так что мне не
пришлось объяснять, куда девались деньги.
Лишь много лет спустя я начал задумываться о том, почему я побежал к
Нойш-па, вместо того чтобы идти домой, что было значительно ближе. И
только тогда я стал догадываться, насколько болезненно мог отнестись к
этому отец.

* * *

Примерно через двадцать два часа после ухода Крейгара я сидел, откинувшись
на спинку кресла, снабженного странным механизмом, позволяющим
наклоняться, раскачиваться и прочее. Ноги я положил на стол. Носки ботинок
были направлены в противоположные углы комнаты, а в промежутке между ними
виднелось худое лицо Крейгара. Его подбородок можно было бы назвать
безвольным, но это не так - это лишь одна из врожденных иллюзий Крейгара.
Он весь состоит из иллюзий. Одни из них природные, другие, полагаю,