"Илья Яковлевич Бражнин. Сумка волшебника" - читать интересную книгу автора

напрямик, по развалинам домов. Я наблюдал мужающий и хорошеющий Ленинград
последних десятилетий. Я вижу Ленинград недалекого будущего, выходящий к
морю огромным тридцатикилометровым полукружием нового фасада. Планировщики и
зодчие завтрашнего Ленинграда исправят наконец историческую ошибку первых
градостроителей и превратят его, в полном смысле этого слова, в приморский
город.
Но сейчас вернемся к Петербургу, в котором начинались первые мои
жизненные испытания и совершались первые узнавания. Я стою в плотной толпе
на углу Невского и Фонтанки. Над моей головой вскинул бронзовые копыта
вздыбленный клодтовскнй конь. Мимо меня вот уже час движется необыкновенно
пышная похоронная процессия.
В сущности говоря, это парад императорского двора и высшего света
столицы, провожающих в могилу одного из отпрысков царствующего дома
Романовых. Умер дядя царя Константин Константинович, подвизавшийся, к слову
сказать, и на литературном поприще под псевдонимом "К. Р.".
Процессия растянулась на несколько верст. На всем ее протяжении по
бокам медленно двигались мальчики-пажи с лицами херувимов и недетски важной
поступью. У каждого в руках толстенная свеча в половину человеческого роста.
Над свечой - неживое в дневном свете пламя.
Во главе процессии туча благообразных, жирных попов высшей иерархии в
траурных, но сияющих золотом и серебром ризах.
За этой черно-золотой тучей неспешная толпа камергеров и высших
сановников в белых штанах и шитых золотом мундирах. В полном составе кабинет
министров, за которым следуют делегации академиков в длинных черных сюртуках
и с цилиндрами в руках, делегации различных департаментов и высших
чиновников всех ведомств, делегации высших учебных заведений столицы во
главе с ректорами, весь синклит гласных городской думы во главе с городским
головой.
Дальше следуют по полувзводу или полуэскадрону от каждого из
гвардейских полков петербургского гарнизона. Каждый отряд кавалерии - на
лошадях одной масти и одного роста. При каждом духовой оркестр, выпевающий
серебряными трубами траурный марш. За ними особый отряд барабанщиков и
отделение так называемой Золотой роты, солдаты которой отличались саженным
ростом, большими бородами и высоченными медвежьими шапками с золотыми
бляхами, свисающими на золотых цепочках по правому боку папахи.
В самом центре процессии - гроб с телом покойного, поставленный на
пушечный лафет и накрытый огромным андреевским флагом.
Непосредственно перед гробом - орденские тройки. В центре каждой -
генерал, несущий бархатную подушечку с орденом, по бокам - два полковника с
шашками наголо.
Перед самым дышлом лафета с гробом ведут под уздцы необыкновенных
статей вороного коня. Кровный арабский скакун капризно выгибает шею и нервно
перебирает тонкими точеными ногами. Он гарцует перед гробом хозяина, полный
жизни, огня, движения.
Непосредственно за гробом, в полном одиночестве, отделенный от всех
прочих смертных положенным по строжайшему этикету расстоянием, идет царь
Николай Второй, последний из русских самодержцев. Уже десятый месяц гремят
на фронтах мировой войны жестокие бои, и царь одет с подчеркнутой
скромностью. Он в военной форме защитного цвета, с погонами пехотного
полковника, без орденов и каких-либо значков и отличий. Он невысок ростом,