"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автораКостька Красков..." С ним самим пять человек. Немного же, черт подери, но
ведь, в конце концов, дело не в количестве. Никишин шумно повернулся на стуле и прислушался. - Возьмем хотя бы эти поющие двери в доме старосветских помещиков, - читал Рыбаков, - да и многие другие детали. Они составляют какую-то художественную систему, но они не ясны мне. У меня не хватает материалов, которые объяснили бы поэтический язык художника, перевели бы его на язык жизненных явлений эпохи. А между тем самая важная задача и есть перевести язык художника на язык современной ему жизни. Рыбаков перелистнул страницу лежавшей перед ним тетрадки. Никишин покосился на него и вдруг рассердился: "Что это он всё про двери заладил, балда..." Никишин поднялся со стула и припал боком к печке. Она полыхала жаром, и Никишину показалось, что жар этот проникает ему в грудь. Он скинул куртку и остался в черной сатиновой косоворотке. Но от этого ему не стало легче. И мысли не стали веселей. Он рассеянно слушал чтение, и в нём копилась злоба. Чушь всё это, чушь вселенская. Разве это сейчас нужно? И как они не понимают! Вон Ситников говорит, что это замечательно, что реферат очень хороший, что Рыбакову, пусть он там оговаривает как хочет, а всё же удалось объяснить художественную речь писателя и, значит, раскрыть писателя... - Закрыть, закрыть его нужно, а не раскрыть, - вмешался, не выдержав, Никишин. - Почему? - удивился Красков, всегда споривший на собраниях кружка с Никишиным. - Почему? Почему? - разъярился Никишин. - А потому, что он проповедует ломится Митька, когда за дверями-то этими голосит мужик, которого порют на конюшне Афанасия Ивановича, обжирающегося грибками и прочими деликатесами. - Положим, на конюшне Афанасия Ивановича никого не пороли, - вставил Красков, - да и вообще сейчас уже не порют. - Положим, - огрызнулся Никишин, - положим, что сейчас не порют на конюшне, а лупят прямо на улицах казачьей нагайкой. Положим, что тогда порол не зюзя этот - Афанасий Иванович, а сосед-помещик, покруче нравом, - что от этого меняется? Ровным счетом ничего. Порют и порют, и заметьте, что порют с благословения просвещенного автора, и заметьте ещё, что он рекомендует калить не только виноватого, но и правого, так и сказано. Надо же быть кривоглазым или вовсе слепым, чтобы этого не видеть. Еще Белинский писал, что это, мол, теперь не новость для всякого гимназиста, но я вижу, что Белинский на других гимназистов рассчитывал, а для вас это, видно, новость. А ты что, референт чертов, ты-то хоть прочитал ли внимательно Белинского-то? - Вместе, кажется, читали, - отозвался Рыбаков. - Читали, читали, - передразнил Никишин, - читали, да дурню грамота-то, верно, не в прок. Там же черным по белому сказано, что гоголевская Россия есть страна, где нет никаких гарантий для личности, что это есть лишь корпорация разных служебных воров и грабителей. - Так эту Россию воров и грабителей и выставил Гоголь к позорному столбу в "Мертвых душах", - усмехнулся Красков. - Выставил, выставил, - перебил Никишин, - это мало толку, что выставил. А сказал он, что нужно этой России? Нет, не сказал, а ударился в чертовщину. А вот Белинский сказал, что чертовщины этой и мистицизма в |
|
|