"Илья Яковлевич Бражнин. Друзья встречаются " - читать интересную книгу автора

по-большевистски, какое сейчас положение, и сделал призыв всем поголовно
вооружаться против интервентов. Ладно. Всё как будто правильно получается.
Одни бабы, которые с мужьями пришли, начинают хлюпать кое-где. Жалко с
мужьями разлучаться. А тут шелудивый меньшевик какой-то: "Слезайте, -
кричит, - приехали, товарищи большевики! Убедительная картина к вашим
порядочкам! Вот они, неподдельные слезы! Вся Россия под вами плачет. До
ручки довели, корки хлеба нет". Я ему кричу: "А не ваш ли меньшевистский
губпродкомиссар Папилов саботаж с хлебом сделал? Не ваша ли продажная шатия
с капиталистами стакнулась, чтобы советскую власть голодом удушить!" Заело
меня, понимаешь, своими руками пустил бы гада в расход за такую провокацию.
А он соловьем разливается: "Утрите ваши народные слезы! Опасности никакой
нет, а одно лишь спасение, потому что воевать с англичанами и американцами
мы не будем, так и знайте. Они существуют как постоянные союзники и наши
друзья. С их помощью мы большевиков в шею вышибем, а что касается хлеба, то
английский пароход "Эгба" с белой мукой у Соборной пристани давно
пришвартован". Я стою неподалеку и прямо дрожу от этой гниды. Потом товарищ
наш один выступал, из большевиков, и в то же самое вцепился...
Власов замолк и безнадежно махнул рукой.
- А всё-таки, - полюбопытствовал Марк Осипович, - чем же это кончилось?
- Да тем и кончилось. Мы за винтовками пошли, они - хлеб-соль готовить
англичанам. Всякому своё. Ну, а теперь прощай, мне недосуг. Ребята ждут на
заводе.
- Ну-ну, - сказал, вздохнув, Марк Осипович. - Раз ждут, иди!
Он протянул руку и заглянул снизу в суровое лицо Власова. На лбу
Власова возле правого глаза темнел давний шрам. Они попрощались. Марк
Осипович помахал ему вслед рукой и повернул в обратную сторону. На темном
небе загорались первые звезды.
Долго бродил Марк Осипович под этими звездами по растревоженной
Соломбале, то заходя в дома рабочих, то снова выходя на темные улицы. К
полуночи Соломбала затихла. Улицы опустели. Марк Осипович заспешил домой.
У моста, перекинутого на городской берег, Марк Осипович нагнал высокую
пожилую женщину, и тут их обоих едва не задержали. Какие-то люди выкатывали
на мост бревна и уже перегородили ими дорогу.
Будь Марк Осипович один, он, верно, так и застрял бы на ночь в
Соломбале. Но задержанная вместе с ним женщина вдруг по вдохновению назвала
Марка Осиповича доктором и потащила его за рукав с моста. Их пропустили, и
они продолжали путь вместе.
- Вы что же, в самом деле за врачом ходили? - спросил Марк Осипович,
любопытствующий всегда и при всяких обстоятельствах.
- Нет, - сказала женщина отрывисто. - Мне нужно было попасть в город во
что бы то ни стало. Вы меня простите, что я так бесцеремонна с вами. Иногда
приходится.
- Ну вот, - почти обиделся Марк Осипович. - Это чепуха, пожалуйста,
чего там...
Они пошли быстрей. Город притих, затаился, но не спал. Во многих окнах
горел свет. Кое-где мелькали припадающие к заборам тени, кое-где поблескивал
штык.
Повернув на Поморскую, они услышали за спиной цокот копыт. По улице с
гортанным гиком скакали три всадника. Марк Осипович и его спутница прибавили
шагу. Цокот за спиной нарастал, как лавина.