СТРЕЛА МРАКА

В комнате царил полумрак, но из щели между тяжелыми фиолетовыми портьерами бил тонкий луч солнца. Бил прямо по глазам. Я с трудом перенес тяжелую голову влево и убедился, что Наташи рядом нет.

Она обнаружилась на кухне, где ДД поил ее чаем с вареньем. При этом трубадур и менестрель читал моей даме сердца стихи (хорошо еще, не свои):

Он сделал паузу, чтобы перехватить воздуха, и я продолжил, радуясь, что хоть что-то могу еще откопать в замусоренных кладовых моей памяти:

Звякнула чашечка. Наташа и ДД одновременно повернули головы и уставились на меня, как на какое-нибудь кентервильское привидение. Боюсь, что выглядел я не лучше: опухшая со сна морда, мятая рубашка, щетина. Я поклонился и сказал:

— Доброе утро.

— Я и не знала, что ты любишь Гумилева, — проигнорировав мое приветствие, сказала Наташа. — Чаю хочешь?

— Хочу, — я выдвинул табурет и сел.

— Выспался? — ДД весело подмигнул Наташе. — Что снилось?

— Да так, — сказал я хмуро. — Цветомузыка всякая. Мне покрепче, пожалуйста.

— Сахар, варенье? — любезно осведомился ДД, пододвигая мне и то, и другое. При этом он опрокинул сахар в варенье и жизнерадостно заржал. — До чего же я неловок нынче утром, — объявил он и обмакнул в варенье свой левый манжет.

— Дима, ты невозможен, — пропела Наташа тоном, который мне совсем не понравился. — Замой рукав немедленно.

ДД, кряхтя, повиновался, после чего пострадавший манжет был заботливо завернут и застегнут на пуговицу. Я следил за этими семейными разборками с сардонической ухмылкой старого холостяка. Будь что будет, решил я, я остаюсь нем и бесстрастен, как скала.

— А где дедушка? — поинтересовался я минут через пять напряженного молчания. — Роман Сергеевич, я имею в виду? Спит еще?

— Ты представляешь, который час? — спросил ДД и, не дожидаясь моей реакции, ответил сам себе. — Полчетвертого.

При этих словах он снова почему-то расхохотался. Смех у него был хоть и не такой противный, как у старикана, но слуха тоже не ласкал.

— Не совсем понимаю, — сказал я вежливо. — Что может помешать немолодому человеку отдыхать после бессонной и наполненной событиями ночи до четырех часов дня?

ДД перестал смеяться и уронил ложечку на пол.

— Дед уже два часа как в редакции. У него там готовится к печати книжка о доисламских религиях Средней Азии, с утра ему позвонили и потребовали быть… Он спит по четыре часа в сутки уже двадцать лет.

— Не то, что некоторые, — в голосе Наташи был яд.

«И чего она все время привязывается ко мне?» — с неожиданной обидой подумал я, но вслух сказал:

— И когда он вернется? Мы, помнится, собирались обсудить план совместных действий…

Боже, подумал я, что я несу, какие совместные действия, нас же Крым ждет…

— Он должен позвонить, — ответствовал ДД. — Но, думаю, не раньше шести.

— В таком случае, может быть, я заскочу вечером? — настроение у меня как-то сразу улучшилось. — А сейчас мы, наверно, пойдем, да, Наташ? Надо же еще собраться…

Наташа повернула голову. По ее глазам я понял, что вчерашняя договоренность слегка подзабылась.

— Куда? — спросила она.

— Ну, Крым, — промямлил я, неизвестно почему смущаясь. — Ну, помнишь…

— Ах, это, — с облегчением сказала Наташа. — Я еще не решила.

— Ребята, какой Крым, — радостно встрял ДД. — Поехали на Валдай, там чудные места и совершенно пустынно… Будем, как Робинзоны…

Исключительно глупое предложение, учитывая то, что Наташа и так несколько месяцев не вылезала из палатки. Она сделала вид, что не расслышала, и лениво проговорила:

— Дима пригласил меня сегодня в музей народов Востока. Поедешь с нами? Ах, с нами, подумал я, внезапно успокаиваясь. Нет, ребята, с вами я никуда не поеду. Одним глотком допил чай и поднялся.

— Во сколько тебя ждать? — спросил я с жалкой улыбкой. Зеленые глаза равнодушно блеснули мне навстречу.

— Ну, ты ведь все равно заедешь вечером? Тогда и поговорим.

Дома я первым делом скинул с себя мокрую от пота майку и джинсы и залез под ледяной душ. Жутко заныло подреберье, в прокушенной руке тугими толчками запульсировала медленная боль.

Бормоча какие-то отрывочные ругательства в адрес обоих Лопухиных, лысого костолома и себя самого, я растерся жестким полотенцем, прошел в комнату и, усевшись на специальной циновке в углу, попытался заняться медитацией. Естественно, ничего не получилось, и от этого я разозлился еще больше. Перешел из комнаты в кухню и смешал себе коктейль «Красный лев».

Это довольно крепкая штука, и действовать она начинает почти сразу же, особенно если не тянуть ее через соломинку, а опрокидывать залпом, как сделал я. Быстренько соорудив второй коктейль, я выудил из холодильника случайно оказавшийся там апельсин, закусил и почувствовал себя много лучше. Затем перетащил бутылки, шейкер и лед в комнату, сунул в видеомагнитофон первую попавшуюся кассету и удобно устроился в кресле.

Оказалось, что я поставил «Самоволку» с Жан-Клодом Ван Даммом. Пока по экрану ползли титры, я приготовил себе третьего «льва» и прикинул, хватит ли у меня спиртного в баре, если, скажем, пить до утра.

Потом я представил себе ДД и Наташу, чинно прогуливающихся по пустынным залам музея, и неожиданно развеселился. Интересно, сколько Наташе понадобится времени, чтобы понять, что ДД — просто зануда и пустозвон?

На экране Ван Дамм красиво расправился с каким-то лос-анджелесским блатным и теперь принялся за толпу его дружков.

— Молодец, Жан-Клод! — сказал я, салютуя ему бокалом.

Мысли, как большие белые овцы, лениво бродили по зеленым пастбищам мозга. Одна овца, отбившаяся от стада, разбухла, превращаясь в бесформенный кусок ваты, а потом приняла вид прекрасной аметистовой чаши, наполненной темно-янтарной жидкостью. Я подумал, не выманить ли в самом деле у старика Лопухина секрет местонахождения Чаши и не продать ли этот секрет лысому Хромцу? В конце концов, не все ли равно, бил ли он меня под ребра или не бил? Мало ли кто меня бил в этой жизни… Зато золота из него при умелом обращении можно выжать столько, что хватит не только мне, но и моим пока еще не существующим потомкам. А за собаку и ребра рассчитаемся попозже… Тут мне почему-то стало страшно, вниз по позвоночнику прошла холодная волна. Я увидел черное небо без звезд, небо, в котором крутились, сталкиваясь с глухим треском, словно шары в бильярде, огромные каменные планеты, небо, в котором не осталось ни проблеска света, ни крупицы тепла, вздрогнул и очнулся.

— Нет, — сказал я вслух. — Нет, так не пойдет. Нечего ввязываться во все это дерьмо. Уеду в Крым, и хватит с меня…

Четвертый коктейль был просто необходим. Я выпил его залпом, как и первый, похрустел льдом и закусил пряником. На экране Ван Дамму крушила ребра патологическая личность по кличке Аттила. Я подумал о том, что, возможно, стоит позвонить крошке из салона БМВ, она бы сейчас, пожалуй, пришлась кстати.

Зазвонил городской телефон. Я снял трубку и сказал:

— Резиденция Красного Льва. В ответ ухо ожег голос ДД:

— Ким, приезжай, ради Бога, несчастье, Ким…

— С кем? — гаркнул я, выскакивая из кресла.

При этом споткнулся о телефонный шнур, упал и опрокинул столик.

— Черт, — огрызнулся я, пытаясь свободной рукой поставить вертикально бутылки — по счастью, уже почти опустевшие. — Что случилось, с кем?

— Дед, — почти простонал в трубку ДД. — Дед, Ким… Скорее, приезжай, пожалуйста…

— Через двадцать минут буду, — крикнул я и швырнул трубку на рычаг. — Несчастье, — тупо повторил я. — Несчастье…

Внезапно я ощутил, насколько все же пьян. Бросил взгляд на часы — было только девять вечера. Что же там могло произойти?

Выбегая из квартиры, я машинально сунул за пояс пистолет, и только во дворе сообразил, что если там произошел несчастный случай, то, возможно, будет и милиция, а значит, оружие лучше оставить дома. Но возвращаться не хотелось, и я решил, что ствол все же не помешает. Случаи, как говорил один фольклорный персонаж, разные бывают.

Такси я поймал сразу же, опустил стекло и попросил водилу ехать с максимальной скоростью. Четыре Красных Льва бродили в моей голове, время от времени издавая недовольное рычание.

Дверь в квартиру Лопухина была открыта, в прихожей мелькали белые пятна халатов. Пахло карболкой, бедой, страхом. Я прошел мимо двух врачей из реанимационной бригады, уклонился от летевшей навстречу медсестры и вошел в кабинет. Роман Сергеевич лежал на тахте, над ним склонился полный розовощекий врач. ДД, как нахохлившийся журавль, ходил в некотором отдалении, бросая на врача быстрые взгляды. Я подошел вплотную и взял его за рукав.

— Что с ним? — и, видя, что он не слышит меня, а может быть, даже и не видит, дернул за руку и встряхнул. — Что с ним, Дима?

— Инсульт, — пробормотал ДД. — Ты приехал, Ким, спасибо… Врачи говорят, инсульт…

— Отойдите и не мешайте, — сказал розовощекий неожиданно злым высоким голосом. — Немедленно.

ДД шагнул вглубь кабинета, увлекая меня за собой.

— Дед приехал из издательства, веселый такой, бодрый. Спросил, где ты… Я сказал, что ты заедешь вечером, он обрадовался, объяснил, что не сказал тебе чего-то самого важного… Потом мы поужинали, и он пошел к себе в кабинет… Сюда… А потом…

— Я сказал — выйдите из комнаты! — рявкнул врач, не оборачиваясь. Тут я понял, что ДД говорит очень громко, почти крича, будто боясь, что я не расслышу. При крике врача худое лицо его исказилось, и мне показалось, что он сейчас заплачет.

— Пошли, — сказал я.

Мы вышли в коридор. Мимо, толкая перед собой капельницу на колесиках, прошла одна из медсестер. Дверь в кабинет закрылась.

— Потом мы услышали шум, как будто что-то упало… Я крикнул: «Дед, это у тебя?», а он не ответил… Тогда мы прибежали и увидели, что он стоит на коленях около шкафа и пытается подняться… Знаешь, цепляется пальцами за полки, пальцы соскальзывают, а он все пытается встать… Наташа тут же вызвала «скорую», а я никак не мог понять, можно ли его уложить, — так и стоял с ним полчаса… Он все говорил что-то, но очень неразборчиво, а потом потерял сознание… Врач сказал — это инсульт, все обойдется, как ты думаешь, Ким?

— Да, конечно, — сказал я и потряс его за плечо. — Где Наташа?

— На кухне, — быстро ответил ДД. — Кипятит воду… Позвать?

— Нет… Постой здесь.

Я решительно открыл дверь кабинета и шагнул внутрь, столкнувшись с мягким животом розовощекого врача. Он вытеснил меня обратно в коридор и, обращаясь к бригаде, крикнул:

— Все, мужики, поехали!

— Все в порядке? — робко спросил ДД, вытягивая шею. Розовощекий мрачно посмотрел на него и сказал:

— Мы, во всяком случае, больше здесь не нужны… Я там написал все, что надо, бумага на столе…

— То есть? — ДД стал ощутимо ниже ростом. — Вы хотите сказать…

— Он умер, — отрывисто бросил розовощекий. — Романюк, прекрати копаться, поехали…

Я молча переводил взгляд с розовощекого на ДД. Вдруг ДД как-то по-заячьи взвизгнул и ринулся в кабинет.

— Дед! — кричал он. — Дед, не умирай, дед!!!

— Инсульт? — спросил я и взял розовощекого за отворот халата.

— Не знаю! — выкрикнул он, стараясь отцепить мои пальцы. — Скорее всего, инсульт плюс черепно-мозговая травма при падении… Позвонки, однако, не смещены… Я все написал в заключении, отпустите меня в конце концов.

Я разжал пальцы. Белые халаты суетились в прихожей, пахло аптекой и смертью. Я повернулся и вошел в темный кабинет.

Роман Сергеевич Лопухин лежал, высоко запрокинув седую голову, и руки его беспомощно свисали по обеим сторонам тахты. На туго обтянутом желтой сухой кожей лбу четко выделялось темно-фиолетовое, почти черное пятно, имевшее форму черепа с неестественно крупными овальными глазами.

— Стрела Мрака, — прошептал я.

ДД плакал, стоя на коленях перед тахтой. Его длинное нескладное тело как-то странно подергивалось, он елозил коленями по вощеному паркетному полу и прижимал к губам сухую ладонь старика.

— Дед, — всхлипывал он, — ну как же, дед, как же ты так, дед…

Я склонился над телом. Отпечаток черепа был совершенно отчетлив, он как бы выдавался из лобной кости, будто выдавленный изнутри каким-то тупым орудием.

— Стрела Мрака, — повторил я.

— Дед рассказал тебе, да? — всхлипнул ДД. — Он успел рассказать тебе про заклятие стрелы? Это Хромец, он решил все-таки покончить с дедом… Боже, Боже, ну почему… Дед… Ким… ты видишь, это Хромец, это его стрела, Ким…

— Вижу, — сказал я.

В эту минуту я поверил во все, что рассказал мне Роман Сергеевич. Я поверил в то, что лысому моему врагу действительно больше двух тысяч лет, и в то, что три реликвии, собранные вместе, действительно исполняют желания. В то, что все Итеру давно мертвы, а значит, тайна Чаши стала теперь тайной людей. И я сказал:

— Вставай, Димка.

Мне пришлось поддержать его, потому что он был близок к обмороку и шатался. Я вывел его в коридор и довел до кухни. Наташа курила, отвернувшись к темному окну, и видно было, что ей страшно.

— Ну что? — спросила она, не поворачиваясь. — Врачи ушли? Все нормально?

— Роман Сергеевич умер, Наташа, — сказал я, усаживая ДД на табурет. — Ничего нельзя было сделать.

Наташа вздрогнула, и я испугался, что она тоже хлопнется в обморок.

— Есть в этом доме коньяк или нет?! — закричал я громовым голосом. — Ты что, не видишь, он сейчас вырубится?

— В шкафчике, — дрожащим голосом пролепетал ДД.

— Достань, — велел я Наташе. — И стакан.

Я налил полстакана коньяку и влил в рот ДД. Он закашлялся, но проглотил.

— Теперь ты, — я протянул стакан Наташе.

— Я не люблю коньяк, — пробормотала она.

— Пей! — крикнул я.

Наташа опрокинула стакан залпом, будто всю жизнь только тем и занималась. Я пить не стал, рассудив, что мне и так хватит. Пока эти двое приходили в себя, я поставил на плиту чайник и сполоснул имевшуюся в мойке посуду. Дрожь в руках потихоньку проходила.

— Ну вот что, ребята, — сказал я, когда выражение глаз ДД стало более или менее осмысленным. — Боюсь, что все мы оказались в чрезвычайно неприятном положении.

— Ты удивительно тактичен, Ким, — заметила Наташа.

— Помолчи, — сказал я. — Дима, ты должен это понимать лучше всех нас. Ты рассказывал что-нибудь Наташе?

— Нет, — ДД помотал головой. — Ничего… Рассказывать мог только дед, у нас был уговор… Можно мне еще коньяка?

Я налил ему треть стакана, и он выпил, судорожно дернув при этом острым кадыком.

— Значит, всей полнотой информации обладаешь ты, я знаю кое-что, а Наташа — вообще ничего…

Тут мне пришло в голову, что Наташе бы лучше и не знать всей этой истории, и я сказал:

— По-моему, Наташе нужно ехать домой.

К моему немалому удивлению, ДД тут же согласился.

— Да, Наташа, тебе действительно лучше уехать… Я тебя отвезу… Наташа сказала:

— Никуда я не поеду. Лучше рассказывайте все, что знаете.

— Нет, — ответил я твердо.

Но Лопухин уже растаял под ее взглядом, из него уже можно было вить веревки, и он, избегая смотреть мне в глаза, проговорил:

— А может быть, и правда, лучше все ей рассказать? Подкаблучник хренов, подумал я.

— Это небезопасно для ее жизни. Тебе мало деда? ДД поднял на меня удивительно трезвые глаза.

— А тебе не кажется, что Хромцу все равно, знает она что-нибудь или нет? Она была здесь — этого достаточно.

Он был прав, и это было паскуднее всего. Я выругался.

— Ким… — вяло возмутилась Наташа.

— Ладно, — вздохнул я. — Приступай.

И ДД рассказал. Во второй раз история эта воспринималась как-то правдоподобнее, но Наташа слышала ее впервые, да и к тому же ей не пришлось столкнуться лицом к лицу с лысым костоломом.

— Ребята, это какая-то сказка, — заключила она. — По-моему, вы меня дурите. Ну-ка, рассказывайте все как есть на самом деле.

Я взбеленился.

— Ах, сказки?! Ну так пойди и посмотри, — заорал я, показывая на дверь. — Сходи, глянь, что там у его деда на лбу! Там череп, понимаешь, маленький такой черепок! Пойди да взгляни!

Наташа в ужасе посмотрела на меня, и я увидел, что в уголке ее левого глаза набухает слеза.

— Понимаешь, — я подсел к ней и обнял за плечи, — в это трудно, почти невозможно поверить. Так не бывает, да, я согласен, я сам не мог представить себе такое… Но когда вчера, здесь, я столкнулся с Тенью Хромца, когда я прошел сквозь нее, как сквозь сгусток тумана, а потом увидел этот отпечаток… на лбу… не остается ничего другого, кроме как принять это за истину, понимаешь?

— Ты… ты видел Тень Хромца? — клацая зубами, спросил ДД. — Здесь, у нас?

— Да, — огрызнулся я. — Здесь, у вас… В кабинете… Это на нее я бросился с кастетом и разбил стекло. А ты думал, я показывал твоему деду самурайский танец «Легче январского снега»?

ДД покраснел.

— Черт бы меня побрал, — сказал он в сердцах. — Я ведь даже забыл спросить у него утром, что же это было…

Он посмотрел на Наташу и покраснел еще больше. Убью скотину, подумал я.

— Это был Хромец, — объяснил я. — Точнее, его Тень. Он угрожал твоему деду, пугал его Стрелой Мрака. Перед этим он, видимо, очередной раз пытался договориться насчет Чаши, и твой дед ему отказал. Договорить он не успел, потому что я набросился на него, и…

— А что дед? — быстро спросил ДД. — Как он на это прореагировал? Я на мгновение задумался, вспоминая.

— Ну, он не испугался. Сказал, что живой он Хромцу нужен больше, чем мертвый. Но я не понял, что он имел в виду.

ДД длинными пальцами вытянул из Наташиной пачки сигарету, зажег и неумело затянулся.

— Это значило, что дед полагал, будто его жизнь — залог тайны Чаши. А Хромец решил по-другому. А из этого следуют два равновероятных вывода: либо он узнал, где находится Чаша, либо задумал вытрясти это из меня… Наверно, он полагает, что со мной это будет легче, чем с дедом.

Очень разумная мысль, кстати.

— А ты знаешь, где спрятана Чаша?

ДД кивнул. На короткий момент я ощутил прилив сатанинского торжества: тайна Чаши была у меня в руках, и я мог отдать ее лысому костолому хоть даром, отплатив ДД разом за все. Но потом я вспомнил запрокинутое лицо Романа Сергеевича, и все встало на свои места.

— Когда ты узнал об этом? — спросил я осторожно.

— Две недели назад… Я ведь тоже поначалу сомневался во всей этой истории, — ДД потыкал окурком в пепельницу. — А потом…

— Кто-нибудь еще в курсе дела?

— Нет, — ДД покачал головой. — Это совершенно точно. Теперь, после того, как дед… — плечи его вздрогнули.

— Прекрати! — приказал я.

— После того, как дед… в общем, теперь я единственный, кто знает. Наташа обняла его и погладила по голове.

— Димочка, ну, успокойся, пожалуйста… Не надо плакать, ладно?

— Я единственный, кто знает, где спрятан Грааль, — выговорил, наконец, ДД. Зубы его стучали. — И если Хромец убьет меня, ему придется долго искать Чашу вслепую.

Я встал и отошел к окну, стараясь не смотреть, как Наташа вытирает своим платочком его блестящие от слез щеки. Ненавижу плачущих мужиков.

— Твой дед по этому поводу говорил, что у Хромца перед нами есть одно большое преимущество. Он бессмертен, а значит, времени у него в запасе навалом. Он потратил две тысячи лет на поиски Черепа и Короны, и вряд ли с ним что-то случится, если он еще пару веков порыскает по Москве, разыскивая Чашу. С другой стороны, убив тебя, он уберет последнего свидетеля, который что-то достоверно знает о Граале. И в своих дальнейших изысканиях он, по крайней мере, не будет натыкаться на сопротивление. Или я не прав?

Некоторое время ДД жалобно сопел. Потом шмыгнул носом и сказал:

— Не знаю. Может быть…

— А по-моему, Ким прав, — неожиданно сказала Наташа. — Чем больше народу знает тайну, тем труднее этому вашему… Хромцу вести охоту в тишине. Если отдать Чашу куда-нибудь в Алмазный фонд, он, мне кажется, вообще до нее никогда не доберется.

— Ты думаешь, ему проще было выцарапать Череп из тайных святилищ инков? — спросил ДД. — Но у него действительно вечность в запасе, и он может дожидаться удобного момента… Нет, единственно верная тактика — спрятать Чашу так, чтобы он не нашел ее никогда.

— А это невозможно, ты же сам говорил! — Наташа даже отодвинулась вместе с табуреткой. — И потом, что ты предлагаешь, сидеть и ждать, пока он убьет тебя просто так, от злости?

Я бросил еще один взгляд во двор и, не заметив там ничего подозрительного, отошел от окна.

— Ребята, — сказал я. — На самом деле есть один-единственный способ. Твой дед, Дима, хотел завладеть Черепом, чтобы уничтожить его и разбить Триаду. Но и это не выход, потому что, имея в распоряжении вечность, можно либо найти еще один Череп, либо создать новый. Выход только один — Хромца нужно убить.

Моя короткая речь произвела впечатление. ДД отшатнулся и чуть не свалился с табурета, зеленые глаза Наташи потемнели.

— Да, — повторил я. — Убить. Я не знаю, что будет, если Хромец соберет все три сокровища, но твой дед, Дима, боялся этого и просил меня помочь ему не допустить такого исхода. Поэтому я полагаю, что мы должны быть готовы к защите Чаши с оружием в руках. И Хромец должен знать об этом.

— Чтобы перебить нас всех поодиночке, — мрачно заключил ДД.

— Мне надо знать, как насылается заклятие Стрелы, — сказал я. — Роман Сергеевич что-то объяснял мне про древних майя, но я мало что понял.

— Я знаю не больше твоего, Ким, — откликнулся ДД. — Там используется какая-то чисто магическая техника… по-моему, нужно изображение человека… ну, жертвы… или хотя бы фигурка… Потом концентрируется энергия, да, точно, дед говорил, что это требует больших затрат силы… Потом жертва отражается в глазницах, глаза загораются… и все, Стрела Мрака пущена.

— То есть это не оружие массового поражения, — уточнил я.

— Конечно, нет. Иначе конкистадоры погибли бы раньше, чем успели бы высадиться на побережье Юкатана… Это изысканное, избирательное оружие династической вражды.

— А изображение обязательно? — спросила Наташа. ДД потер переносицу.

— Не помню… Нет, правда, не помню. Дед ведь говорил… господи, ну почему я никогда его не слушал…

Опять начинается, подумал я.

— В таком случае, бояться нам нечего. Вряд ли он перебьет нас всех, зная, что мы в любой момент можем передать тайну Чаши еще кому-нибудь.

— Ким, — сказал ДД медленно, — я, честно говоря, очень сомневаюсь, что мы передадим тайну Чаши еще кому-либо. Извини меня, но я вынужден напомнить, что из нас троих единственный человек, знающий ее местоположение, — это я сам.

Он так вызывающе на меня смотрел, что мне стало смешно.

— Ладно, — сказал я. — Наташ, собирайся, поехали домой. ДД захлопал глазами.

— Я никогда не работаю на таких условиях, — пояснил я. — Мне всегда сообщают всю необходимую информацию.

— Работаешь? — переспросила Наташа. — Ким, ты о чем?

— О своей работе, — любезно пояснил я. — Ты, по-моему, всегда интересовалась, в чем заключается моя работа.

— Ты говорил, что занимаешься консалтингом!

— Вроде того. На самом деле Лопухины наняли меня для одного щекотливого мероприятия, связанного с Чашей. Вчера твой дед, — я кивнул ДД, — дал мне понять, что он хочет, чтобы я участвовал в игре на вашей стороне. Честно'говоря, я не горел желанием влезать в эту историю, но если уж я влез, то извольте давать мне всю информацию целиком. Ясно, Дмитрий Дмитриевич?

Возможно, ДД и попался бы на это, но Наташа опередила его.

— Не хочешь — уходи, — сказала она ледяным тоном. — Тоже мне, специалист…

«Интересно, что это с ней сегодня?» — успел подумать я, прежде чем осознал то, что я говорю. А произнес я следующее:

— А тебе я вообще советую заткнуться!

Никогда не разговаривал с ней в таком тоне. Это все Красный Лев виноват.

— Не смей кричать на женщину! — гаркнул ДД и встал.

— Да, — сказал я, сбавляя тон. — Только драки нам тут еще и не хватало. Извини, Наташа.

— Вообще мне кажется, это дело милиции, — неуверенно произнесла Наташа, испуганно поглядывая на меня. Может, надо было почаще на нее орать, подумал я вяло, вон как присмирела сразу… — Давайте им сообщим!

— Нам никто не поверит, — возразил ДД. — Это во-первых. А во-вторых, я не имею права доверять тайну Чаши посторонним людям.

— К тому же это бессмысленно, — добавил я, подумав. — У Хромца в запасе вечность, он вон при Берии в НКВД служил. Что ему мешает дослужиться до министра внутренних дел?

— Неужели нет никакого выхода? — тихо спросила Наташа. На этот раз я промолчал. ДД ответил за меня.

— Разве что Ким действительно его убьет.

— А ты сможешь? — Наташа смотрела на меня, как на марсианина.

— Не знаю, — буркнул я.

Не то, чтобы я сомневался, по силам ли мне перешагнуть психологический барьер — в конце концов, людей мне раньше убивать действительно не приходилось. Но наш враг был бессмертен. А убивать бессмертного — занятие незавидное.

— Дед говорил, что Хромца можно убить… Но нужно точно знать условие…

— Как раз этого он и не успел мне вчера объяснить, — сказал я мрачно.

— В текстах Итеру написано: «Нить его жизни порвется, если Змея укусит его в третий глаз», — торжественно провозгласил ДД.

Вот те на те, хрен в томате, подумал я. А я-то полагал, что Роман Сергеевич должен был сообщить мне нечто действительно важное…

— Интересно, что здесь имеется в виду. Мы что, должны запустить к нему в спальню пару гадюк? И потом, что это за третий глаз?

ДД постучал костяшкой согнутого пальца себе по лбу выше переносицы.

— В восточной традиции это центр особой ментальной силы и интуитивного прозрения, одна из семи чакр… Во всяком случае, расположен он вот здесь.

Я потер переносицу.

— Какой змее придет в голову жалить человека в такое неудобное место? Внезапно Наташа истерически расхохоталась.

— Ребята, вам не кажется, что мы все сошли с ума? Человек умер, а мы тут обсуждаем всякую муру!..

— Это не мура, Наташа, — сказал ДД строго и спокойно. — Из-за этого погиб мой дед.

Некоторое время мы молчали, ожидая, когда Наташа успокоится. Потом Лопухин сказал:

— Я не вполне уверен, что текст табличек надо толковать так буквально… Возможно, это метафора. Кстати, дед тоже так думал, хотя и говорил, что Хромец панически боится змей…

Внезапно он поднялся и вышел из кухни. Я рванулся было за ним, но вернулся и опустился перед Наташей на корточки.

— Я очень не хотел влезать в эту историю, малыш, — сказал я, гладя ее руку. — А тебя тем более не хотел впутывать. Эх, не надо нам было сюда приезжать…

— Наоборот, — возразила Наташа почти спокойным голосом. — Диме сейчас очень нужна наша помощь, он же совсем один остался… Ты поможешь ему, Ким?

— Постараюсь, — фыркнул я. — Если он не будет делать глупостей…

— Ким, — позвал ДД откуда-то из глубин квартиры. — Можно тебя на минуточку?

Я вопросительно поглядел на Наташу. Она слабо улыбнулась.

— Иди, конечно. Я посижу одна.

ДД я нашел не фазу. Все-таки количество комнат в его квартире было совершенно неприличным. Помещение, в котором он меня ждал, больше всего напоминало чулан — небольшое, довольно узкое, с многоэтажными полками, подпирающими потолок. На заваленном бумагами столе возвышался элегантный серый монитор «Оливетти». Под столом негромко урчал системный блок.

— Дед не любил работать на компьютере, — объяснил ДД, — и когда я привез это чудо техники из Италии, заставил установить его здесь, на выселках. Он так и не научился пользоваться интернетом, поэтому вся электронная корреспонденция деда проходила через меня.

Он потыкал пальцами в клавиши.

— Вот, — проговорил он удовлетворенно, — вот оно. Я нашел это письмо.

— Какое письмо?

— Дед рассказывал тебе, что в текстах Итеру был фрагмент, написанный китайскими иероглифами?

— Да, он вроде бы отдал его на расшифровку какому-то китаисту. И что?

— Тот прислал файл с переводом. Послушай, это может быть важно.

Он близоруко склонился над монитором и принялся читать.

«Тысячи лет Нирах Проклятый рыщет по свету в поисках Трех Сокровищ, и тысячи лет идет по его следу Гончий. Один наделен бессмертием тела, другой бессмертием души. Тысячи раз Нирах убивал Гончего, и тысячи раз Гончий воскресал в новом обличье, чтобы убить Нираха. И так будет всегда, потому что (фрагмент поврежден).

И сказано древними, что Нить жизни Нираха Проклятого порвется, когда Змеяужалит его в третий глаз. Цвет Змеи — нефритовый, а жало Змеи—хрусталь. В правление императора Минга оружейник Цао, Итеру второго круга, создал Нефритового Змея. Ван Мин, воин, получил приказ передать Нефритового Змея офицеру Когорты Незримых в Ктезифоне, которого считали воплощением Гончего. Однако не смог (фрагмент поврежден). Змей бесследно исчез».

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил я его, когда он дочитал эту галиматью до конца. — Я — нет.

— Текст, конечно, туманный. Но это вообще беда всех древних текстов. Особенно эзотерических. Впрочем, мы всегда можем спросить у Шмигайло…

— У кого?

— Шмигайло, — ДД ткнул пальцем в монитор. — Лев Михайлович. Это тот самый сотрудник музея, которого дед просил перевести китайский фрагмент…

— Лев Михайлович Шмигайло, — повторил я задумчиво. — Знакомая какая-то фамилия…

— Он у нас на первом курсе семинар по истории древнего мира вел. Доцент. Помнишь, странный такой, все время ходил в спортивной куртке? А потом ушел работать в музей. Но специалист очень хороший!

— Кто бы сомневался, — пробормотал я.

Вчера Роман Сергеевич рассказал, что фотографию хрустального Черепа бросили ему в почтовый ящик спустя три месяца после того, как «один хороший знакомый» расшифровал последний фрагмент текстов Итеру. Совпадение?

— Надо брать его за жабры, Дима. И чем скорее, тем лучше.

— Шмигайло? — изумился ДД. — Зачем?

— Потому что, во-первых, он может объяснить нам смысл этой дурацкой загадки про третий глаз. А во-вторых, я подозреваю, что именно он вывел Хромца на твоего деда.

— Не может быть! Лев Михайлович, конечно, человек со странностями, но зачем ему…

— Я же не утверждаю, что он сделал это намеренно, — успокоил я его. — Но если от него тянется ниточка к Хромцу, то мы обязаны по этой ниточке пройти… Позвони-ка ему, Дима.

— Сейчас? — ДД посмотрел на меня так, будто я предложил ему плюнуть в тарелку английской королеве. — Половина двенадцатого ночи!

— Ну хорошо, — смилостивился я. — Сегодня беспокоить доцента не станем. Но завтра звони прямо с утра и договаривайся о встрече. Будем его колоть.

— Колоть? — переспросил ДД, но прежде чем я успел объяснить, что не собираюсь использовать в разговоре со Шмигайло тиски и щипцы, из коридора раздался отчаянный крик Наташи.

Мы рванулись на крик одновременно, но у меня имелось преимущество — я стоял ближе к двери. И успел подхватить Наташу прежде, чем она упала на пол. Она была очень легкой, почти невесомой, и казалась такой беззащитной, что у меня закололо сердце.

— Что с ней? — выдохнул подоспевший ДД.

— Обморок, — успокоил я его. — Видишь, бледная какая… но дышит, так что все нормально…

— А почему она кричала?

Действительно, почему? Вышла из кухни, пошла искать нас и что-то увидела? Что?

Я развернулся в том направлении, куда, вероятно, смотрела Наташа прежде чем упасть в обморок, и увидел хорошо знакомые мне двери полупрозрачного стекла, за которыми находился кабинет покойного Романа Сергеевича. И еще я успел увидеть, как на фоне этих дверей чернильным пятном расползается бесформенный громадный силуэт, словно просачивающийся сквозь стекло.

— Тень! — крикнул я.

ДД повернул голову и замер, по-дурацки раскрыв рот. Тень уже почти преодолела прозрачную преграду и клубилась теперь сгустком мрака с той стороны стекла.

— Держи Наташу! — приказал я.

Вытащил из-за пояса пистолет и двинулся к двери. Взялся за гладкую бронзовую ручку и начал поворачивать.

В следующий момент я отчетливо понял, что не хочу открывать дверь и заходить в комнату.

Тень за стеклом исчезла. Испарилась, как и положено привидению. Но теперь в кабинете горел свет. Тихий, приглушенный свет настольной лампы — той самой лампы, что освещала вчера наше бесславное побоище с Тенью лысого урода. В этом свете не было бы абсолютно ничего страшного, если бы я не помнил, что, вытолкав из кабинета ДД, я автоматически щелкнул выключателем на стене, и в комнате стало темно. Если бы я не помнил темных дверей кабинета, на которые оглянулся, когда мы шли на кухню.

Я повернул ставшую холодной и скользкой ручку до упора и слегка толкнул дверь. В ноздрях у меня защипало — воздух в комнате, казалось, был перенасыщен озоном, в нем чувствовалось потрескивающее напряжение, словно под линией высоковольтных передач. Я сделал два очень коротких шага, держа пистолет наготове, и остановился.

Голова Романа Сергеевича свешивалась с кушетки.

Я заставил себя приблизиться. Было такое ощущение, что тело старика наполовину сползло на пол. Одна из его худых длинных рук пальцами касалась паркета. Страшный фиолетовый отпечаток по-прежнему выделялся на сухой желтой коже, обтягивающей лоб старика. Но появилось и кое-что другое, что было, на мой взгляд, похуже всяких фиолетовых пятен.

Глаза старика были широко раскрыты. В них застыл непередаваемый словами невыносимый ужас. Эти глаза видели что-то такое, от чего хотелось умереть, превратиться в пыль, исчезнуть… Но я твердо помнил, что розовощекий врач закрыл Роману Сергеевичу глаза перед тем, как уехать со своей реанимационной бригадой.

Дрожащими руками я осторожно взял голову Романа Сергеевича и с усилием — мешали закаменевшие мышцы шеи — переложил ее обратно на подушку. От явственного следа на накрахмаленной наволочке до края тахты было сантиметров тридцать. Я попытался уверить себя, что это ДД в панике задел своей нескладной рукой подушку и сдвинул голову старика на край. Затем я подумал, что, быть может, розовощекий ошибся, и Роман Сергеевич не был еще мертв некоторое время после отъезда «скорой». Но я своими глазами видел застывшее, отмеченное печатью смерти лицо, безжизненно упавшие руки, видел то, что несомненно и бесповоротно указывает на наступление смерти.

Все еще содрогаясь, я положил ладонь на глаза Романа Сергеевича и опустил ему веки. Потом прикрыл ему лицо простыней, испытав болезненное облегчение, когда фиолетовый оттиск черепа оказался спрятан под белым полотном. Сзади скрипнула дверь, и я обернулся, чувствуя, как исчезает пол под ногами.

Но это был всего лишь ДД. Он вошел и тут же потянул носом воздух. Откуда этот странный запах озона? Что произошло в этой комнате, пока ДД читал мне дурацкий текст про змею и третий глаз?

— Все нормально, — сказал я, делая шаг навстречу ДД и отсекая его от кушетки. — Просто мы забыли закрыть твоему деду лицо, и я сделал это. Пойдем, Дима, здесь нет никаких следов Тени…

— Запах, — произнес ДД странным голосом. — Ты чувствуешь запах, Ким?

— Ну, — неуверенно ответил я. — Ну, пахнет чем-то… В чем дело-то, Дима?

— Факелы Аннунаков, — непонятно пробормотал он. — Мне это не нравится… Совсем не нравится, Ким!

— Ладно, — сказал я, крепко беря его под руку. — Пошли к Наташе. Почему ты ее оставил, кстати?

— Она очнулась, — ДД по-прежнему принюхивался, и выражение его лица становилось все более мрачным. — Я ей еще коньяку налил. Коньяк сосуды расширяет.

— Пойдем, Дима, — я подталкивал его к дверям, соображая, стоит ли мне рассказывать ему о том, что произошло с его дедом.

С одной стороны, он мог мне просто не поверить — он же не видел, что тело старика свисало с кушетки, не смотрел в его широко раскрытые глаза. С другой стороны, все мы видели Тень за дверями кабинета. Теперь я был абсолютно уверен, что Хромец приходил вновь и что-то делал с телом Романа Сергеевича, но вот что?

ДД вырвал свою руку из моих тисков и двинулся, шатаясь, в сторону кухни. Потом наткнулся на стену и бессильно привалился к ней.

— Все, — простонал он, — все бесполезно.

— Ты что? — я схватил его за плечо. — Что ты, Димка? Что бесполезно?

— Все… Бороться бесполезно… Прятать Чашу… Ким, неужели ты не понимаешь, он неизмеримо сильнее нас! Он может проникать к нам в дома, может подслушивать наши разговоры, может убивать нас на расстоянии… И у него впереди — тысячелетия, а у нас только короткая человеческая жизнь…

Он снова готов был расплакаться. Я сделал два коротких шага и оказался прямо перед ним. Отвел правую руку и влепил ему довольно-таки сильную пощечину. Не скажу, чтобы я сделал это с сожалением.

Он дернулся и уставился на меня удивленными близорукими глазами. Мало я тебе дал, мерзавец, подумал я зло.

— Ты порешь чушь, Дима, — четко проговорил я. — Преимущества Хромца не настолько велики. Да, он может являться к нам в виде Тени, но он не может присутствовать при разговоре, будучи невидимым. Мысли он тоже, очевидно, не читает, иначе ему не пришлось бы допытываться у твоего деда, где спрятана Чаша. Убить нас он может, но для этого, как мы выяснили, ему нужны наши изображения (про то, что Хромец может превосходно расправляться с людьми без всяких там мистических штучек, я предпочел умолчать). И, наконец, главное — мы знаем, где спрятана Чаша, а Хромец этого не знает. А стало быть, мы можем диктовать ему свои условия…

Из кухни вышла Наташа. Коньяк пошел ей на пользу — щеки порозовели, глаза поблескивали. Она даже прическу успела привести в порядок.

— Правда, Дима, — сказала она, нежно беря Лопухина за руку, — наверняка что-то можно придумать…

Прикосновение Наташи подействовало на ДД странно — он вдруг опустился на пол, сложившись, как шарнирная конструкция.

— Я не уверен, — начал он слабым голосом и осекся. — Я не уверен в том, что Хромец не знает, где спрятана Чаша.

— Почему? — спросил я.

— Потому что я не знаю, что сказал ему дед, — голос ДД был неестественно спокоен, и это не понравилось мне больше, чем все его крики и слезы. — Потому что я все время пытаюсь понять, что могло заставить его убить деда — деда, который был Хранителем Грааля. Потому что ответ на этот вопрос может быть только один — дед раскрыл ему тайну Чаши.

— Дима, что ты говоришь! — возмутилась Наташа. — Как твой дед мог рассказать что-нибудь этому… монстру?

— Не понимаю твоей логики, — холодно сказал я. — С какой стати Роман Сергеевич отдал бы своему заклятому врагу секрет, который он оберегал всю жизнь? Из-за которого сидел в лагере. По-моему, Дима, ты плохо думаешь о своем деде… Ни за что в жизни…

ДД поднял на меня полные слез глаза.

— Да, — ответил он все тем же жутковато-спокойным голосом. — Да, ни за что в жизни. Но не после смерти.

Я будто получил удар в челюсть. В уши снова полился зловещий змеиный шепот: «Не забывай, Роман, я умею допрашивать мертвых, а мертвые никогда не лгут», и я понял, что делал Хромец в кабинете Лопухина-старшего.

— Факелы Аннунаков, — продолжал между тем ДД. — Я узнал их, как только вошел в комнату. Электричество, Ким! Им пользовались в Вавилоне жрецы подземных богов, — Апнунаков — чтобы возвращать жизнь в мертвые тела. Электричество и черная магия… У них были специальные батареи, с их помощью можно было гальванизировать трупы, к которым на время возвращалась жизнь. Такие тела были полностью лишены воли, они делали все, что бы им ни приказали. И они отвечали на все вопросы, — память их человеческого существования оставалась нетронутой. Потому-то Хромец и убил деда… Он знал, что дед не сможет сопротивляться ему после смерти. И теперь он знает, где спрятана Чаша… Знает все…

— Прекрати! — рявкнул я, увидев, как побелела Наташа. — Прекрати немедленно! Все это чушь, Дима! Если бы Хромец мог вытворять такие штуки, он узнал бы о том, где спрятана Чаша, еще у первых Итеру!

Глаза, подумал я, вспомни о глазах!

ДД не слушал меня. Он, словно тряпичная кукла, склонил голову на колени, но на этот раз не заплакал — просто сидел, спрятав глаза, как будто смотреть на нас ему было противно.

— А я… — глухо пробормотал он. — Я в это время… мы в это время… Он не договорил.

Наташа рывком склонилась над ним, подняла его голову и прошептала:

— Где спрятана Чаша, Дима? Куда Роман Сергеевич ее спрятал?

И произошло невероятное — ДД улыбнулся. Не усмехнулся кривой и горькой усмешкой, а улыбнулся искренней улыбкой человека, которому есть чему порадоваться в этой жизни.

— Там, куда Хромец никогда не сунется, — сказал он твердо. — Среди тех, кого он боится больше всего на свете. Чаша находится в террариуме, в секторе ядовитых змей.