"Бертольд Брехт. Трехгрошовый роман" - читать интересную книгу автора

Пичем сразу постарел на несколько лет.
Не то чтобы он свалился с неба на землю. Он и раньше смутно подозревал,
что в этом предприятии не все в порядке. Насчет Кокса он тоже не лелеял
никаких иллюзий. И все же он не ожидал такого конца.
Кокс нашел, что "Красавица Анна" никуда не годится. Пичем почувствовал,
что нет смысла вступать с ним в пререкания, даже и о том, что, в сущности,
не кто иной, как сам господин Кокс предложил им эти суда. Кокс попросту
ответит ему, что он, Кокс, никогда не видал в глаза этих судов. Все же
прочие осматривали их, и даже в присутствии свидетелей.
Пичем смутно догадывался, куда клонит Кокс (он всегда подозревал
какие-то сепаратные действия с его стороны). Не на государство, а на
Компанию по эксплуатации транспортных судов надвигался тайный замысел Кокса,
точно чудовищный паровой каток. Детали, естественно, еще не поддавались
учету. Господин Кокс не считал нужным открывать пока свои карты. Они даже не
обменялись ни одним словом.
Господин Кокс повернулся на каблуках и молча ушел, бросив на них
взгляд, полный презрения. Костюм его со спины более чем когда-либо имел
стандартный вид. У Пичема тоже не было ни малейшей потребности вступать со
своими товарищами по несчастью в обсуждение того, что их ждало впереди. Он
смутно слышал, как Истмен заметил, что необходимо сейчас же вызвать письмом
южноуэльского фабриканта и овцевода. Овцевода! Не проронив ни слова, Пичем
ушел.
Вечером у него поднялась температура, и он лег в постель с компрессом.
В эту ночь он не встал. Пусть горит свет! Все равно счет никогда не будет
оплачен!
Наутро он побрел, как тяжело больной, в доки, Он не нашел там ни одного
рабочего. Ремонт "Красавицы Анны" был приостановлен, очевидно по
распоряжению Истмена. Это показывало, как он оценивал ситуацию.
Вернувшись в полдень домой (не для того, чтобы поесть!) и узнав, что
его спрашивали какие-то два господина, он решил, что его уже разыскивает
уголовная полиция. Как-никак компания инкассировала первый платеж
правительства.
Это были, однако, как выяснилось из дальнейших расспросов, всего лишь
Истмен и примчавшийся в Лондон фабрикант. Пичем обрадовался, что они не
застали его.
Идти в контору Кокса не имело смысла: как только речь заходила об
адресе маклера, худосочная девица становилась немой как рыба.
И вдруг Пичем, возвращавшийся домой после тщетной попытки поговорить
все же с Истменом, встретил на Олд Оук-стрит господина Кокса в обществе
своей дочери.
Незадолго до этого Кокс случайно встретил Полли и пошел с ней, хотя она
его и не особенно к этому поощряла. Он заговорил с ней о каких-то интересных
картинках, которые он непременно хотел ей показать. Она не совсем поняла
его. Он не внушал ей симпатии.
Когда Цичем подошел к ним, Кокс сделал вид, будто между ним и Пичемом
никогда не было ни малейших недоразумений. Он протянул ему руку в перчатке,
другой рукой дружески похлопал его по плечу и вскоре откланялся.
За ужином в голове у господина Пичема крутилось мельничное колесо.
После ужина он удалил из комнаты брюзжащую жену и учинил Персику
допрос.