"Поппи Брайт. Изысканный труп" - читать интересную книгу автора

Приблизительно в это же время Тран беспомощно смотрел на пакет, полный
ЛСД и сотенных бумажек, а Лукас Рэнсом проснулся под рев радиочасов в
дешевом грязном мотеле в другой части Нового Орлеана. Он ударил по кнопке,
вырубив радио, натянул на ключицы промокшее одеяло, почувствовал, как из
глубины желудка поднимается тошнота, но подавил ее, сказал ей нет, прогнал
силой воли. Этим утром он не мог позволить себе тошноту.
На мгновение Люк провалился в сон. Ему снился Тран, как обычно
последние дни. Когда через десять минут опять раздался будильник, Люк
проснулся со слезами на глазах. Звучал "Вкус меда".
- Вкус горше, чем вино, - подпел Люк, чтобы проснуться.
Голос прозвучал хрупко, как соленый крекер. В легких было ощущение,
словно они превратились в губки, погруженные в формальдегид и вывешенные
сохнуть на солнце. Нужно прийти в себя до эфира.
Шатаясь, он побрел в душ. Когда по ванной застучала ржавая вода, в
стоке скрылся коричневый таракан. Люк вяло намылился, руки скользили по
ребрам и тазовым костям, которые стали острее, чем месяц назад, даже чем две
недели назад. Кроме приступов дрожи и противной белой плесени, давно
покрывшей рот и глотку, он не подхватил никакой случайной заразы. Однако
лимфатические узлы были увеличены уже год, количество эритроцитов в крови
снижалось, судя по анализам, которые ему делали в клинике бесплатно раз в
месяц, стул оставался регулярным, вес резко падал.
Даже когда Люк сидел на героине, он работал в Ассоциации молодых
христиан, появляясь там несколько раз в неделю. Люк никогда не работал до
изнеможения, но ему нравилось, когда мышцы становились натянутыми и
сильными. Тогда он жил в предместье Мариньи, районе запущенных креольских
домиков в двух шагах от Французского квартала. Ему нравилось лежать в лучах
субтропического солнца на крыше своей квартиры, его кожа была даже темней,
чем у Трана, редкие волосы на груди, животе и ногах выгорели до золотистого
оттенка - светлей, чем на голове. Даже лобковая область стала на тон белей,
и член обрел здоровый вид.
Люк держал себя в форме столь долго, сколько мог. А не мог он уже
давно. Мышцы покинули крепкий скелет, сделав его болезненно угловатым и
неуклюже костлявым. Одно из лекарств, что он вынужден был принимать, сделало
Люка ужасно чувствительным к солнечному свету, и загар сменила сероватая
белизна цвета сырой креветки. Все тело казалось зазубренным,
мертвенно-бледным и одутловатым.
Последние дни все силы уходили на то, чтобы дойти до машины,
припаркованной у мотеля, завести мотор со второй-третьей попытки и проехать
тридцать миль до заболоченного рукава реки. Все же во имя радиопередач он
мог преодолеть физическое истощение, а самое главное, знал Люк, - они
помогали ему не сойти с ума.
Лаш Рембо сошел с ума уже давно. Интересно, все ли в порядке с головой
у Люка Рэнсома? Он считает, что плохое влияние неимоверно сильней, чем
хорошее: у Трана должны остаться радостные воспоминания о нем, однако их
наверняка заглушит ужас случившегося после.
Поэтому Люк всегда знал, что безумное в его разуме рано или поздно
возьмет верх. Именно оно хотело, чтоб Тран пустил в свою вену его зараженную
кровь. Оно хотело, чтобы Тран умер, даже не с ним, а вместо него.
А что теперь у него есть, чтоб оставаться в своем уме? Поездка в