"Иосиф Бродский. Нобелевская лекция." - читать интересную книгу автора

состоит, видимо, смысл индивидуального существования, ибо к
необщности этой мы подготовлены уже как бы генетически.
Независимо от того, является человек писателем или
читателем, задача его состоит в том, чтобы прожить свою
собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже
самым благородным образом выглядящую жизнь, ибо она у
каждого из нас только одна, и мы хорошо знаем, чем все это
кончается. Было бы досаднно израсходовать этот единственный
шанс на повторение чужой внешности, чужого опыта, на
тавтологию - тем более, что глашатаи исторической
необходимости, по чьему наущению человек на тавтологию эту
готов согласиться, в гроб с ним вместе не лягут и спасибо
не скажут.
Язык и, думается, литература - вещи более древние,
неизбежные, долговечные, чем любая форма общественной
организации. Негодование, ирония или безразличие,
выражаемое литературой по отношению к государству, есть, по
существу реакция постоянного, лучше сказать - бесконечного,
по отнощению к временному, ограниченному. По крайней мере
до тех пор, пока государство позволяет себе вмешиваться в
дела литературы, литература имеет право вмешиваться в дела
государства. Политическая система, форма общественного
устройства, как всякая система вообще, есть, по
определению, форма прошедшего времени, пытающаяся навязать
себя настоящему (а зачастую и будующему) и человек, чья
профессия язык, последний, кто может позабыть об этом.
Подлинной опасностью для писателя является не только
возможность (часто реальность) преследований со стороны
государства, сколько возможность оказаться
загипнотизированным его, государства, монструозными или
претерпевшими изменения к лучшему - но всегда временными -
очертаниями.
Философия государства, его этика, не говоря уже о его
эстетике - всегда "вчера"; язык, литература - всегда
"сегодня" и часто - особенно в случае ортодоксальности той
или иной системы даже и "завтра". Одна из заслуг литературы
и состоит в том, что она помогает человеку уточнить время
его существования, отличить себя в толпе как
предшественников так и себе подобных, избежать тавтологии,
то есть участи известной под почетным названием "жертвы
истории". Искуство вообще и литература в частности тем и
замечательно, тем и отличаются от жизни, что всегда бежит
повторения. В обыденной жизни вы можете рассказать один и
тот же анекдот трижды и трижды, вызвав смех оказаться душою
общества. В искусстве подобная форма поведения именуется
"клише". Искусство есть орудие безоткатное и развитие его
определяется не индивидуальностью художника, но динамикой и
логикой самого материала, предыдущей историей средств,
требующих найти (или подсказывающих) всякий раз качественно
новое эстетическое решение. Обладающее собственной