"Иосиф Бродский. Проза и эссе (основное собрание)" - читать интересную книгу автора

многообразие языка. В этом цель и смысл письма, и оно имеет к этому все
возможности и средства.
Разумеется, современный язык сложен, разумеется, в нем многое можно
упростить. Но суть упрощений состоит в том, во имя чего они проводятся.
Сложность языка является не пороком, а - и это прежде всего -
свидетельством духовного богатства создавшего его народа. И целью реформ
должны быть поиски средств, позволяющих полнее и быстрее овладевать этим
богатством, а вовсе не упрощения, которые, по сути дела, являются
обкрадыванием языка.
Организаторы реформы объясняют возражения против нее гипнозом привычки.
Но если вдуматься, залог живучести своих предполагаемых преобразований они
видят не в чем ином, как в возникновении новой привычки.
Это процесс бесконечный. В конце концов, можно перейти на язык жестов и
к нему привыкнуть. Неизвестно, будет ли это прогрессом, но это определенно
проще, чем раздумывать, сколько "н" ставить в слове "деревянный". А именно к
простоте стремятся инициаторы реформы. Сказанное, конечно же, крайность, но
этой крайности, в то же время, нельзя, к сожалению, отказать в известной
логической последовательности.
Форма не влияет на функцию, но изуродовать ее может. Во всяком случае
- создать превратное представление. Утилитаризм и стандартизация,
повторяем, столь же вредны, как перегрузка деталями. Манеж, лишенный
колонны, превращается в сарай; колоннада функциональна: она играет роль,
подобную фонетике. А фонетика - это языковой эквивалент осязания, это
чувственная, что ли, основа языка. Два "н" в слове "деревянный" неслучайны.
Артикуляция дифтонгов и открытых гласных даже не колоннада, а фундамент
языка. Злополучные суффиксы - единственный способ качественного выражения в
речи.
"Деревянный" передает качество и фактуру за счет пластики, растягивая
звук как во времени, так и в пространстве. "Деревянный" ограничен порядком
букв и смысловой ассоциацией, никаких дополнительных указаний и ощущений
слово не содержит.
Разумеется, можно привыкнуть - и очень быстро - к "деревяному". Мы
приобретаем в простоте правописания, но потеряем в смысле. Потому что -
"как пишем, так и произносим" - мы будем произносить на букву (на звук)
меньше, и буква отступит, унося с собой всю суть, оставляя графическую
оболочку, из которой ушел воздух.
В результате мы рискуем получить язык, обедненный фонетически и -
семантически. При этом совершенно непонятно, во имя чего это делается.
Вместо изучения и овладевания этим кладом - пусть не скоропалительным, но
столь обогащающим! - нам предлагается линия наименьшего сопротивления,
обрезание и усекновение, этакая эрзац-грамматика. При этом выдвигается
совершенно поразительная научная аргументация, взывающая к примеру других
славянских языков и апеллирующая к реформе 1918 г. Неужели же непонятно, что
другой язык, будь он трижды славянский, это прежде всего другая психология,
и никаких аналогий поэтому быть не может. И неужели сегодня в стране такое
же катастрофическое положение с грамотностью, как в 1918 году, когда, между
прочим, люди сумели овладеть грамматикой, которую нам предлагают упростить
сегодня.
Язык следует изучать, а не сокращать. Письмо, буквы должны в
максимальной степени отражать все богатство, все многообразие, всю полифонию