"Герман Брох. Лунатики II 1903 - Эш, или Анархия ("Лунатики", #2) " - читать интересную книгу автора

театрального фонда, которые только что были разгружены. Рядом стоял гладко
выбритый господин, он был сильно возбужден, кричал, что с его драгоценным
грузом, которому и цены-то нет, обращаются так грубо, словно это дрова; Эш,
посмотрев на положение дел с серьезным видом знатока, дал складским рабочим
сверхкомпетентный совет и тем самым продемонстрировал свое положение, а
господин увидел в нем сведущего специалиста из числа постоянного персонала и
обрушил на него мощный поток своего красноречия; вскоре их общение переросло
в дружескую беседу, в ходе которой гладко выбритый господин, приподняв
шляпу, представился директором Гернетом и новым арендатором театра "Талия"
(в греческой мифологии муза комедии) и заявил, что ему доставило бы
необыкновенное удовольствие-- а между тем разгрузочные работы уже были
завершены,-- если бы господин экспедиционный инспектор со своей уважаемой
семьей почтил своим присутствием блестящее премьерное представление, к тому
же он охотно обеспечит его входными билетами по льготной цене. И как только
Эш с радостью согласился, директор немедля порылся в карманах и, недолго
думая, набросал записку с указанием предоставить три бесплатных билета. И
вот теперь Эш, брат и сестра Корн сидели за покрытым белой скатертью столом
театра-варьете, который начинал свою программу новым аттракционом:
подвижными, или так называемыми кинематографическими картинками. Эти
картинки, впрочем, не имели большого успеха как у них, так и у прочей
публики, поскольку воспринимались как нечто несерьезное и всего лишь как
прелюдия к настоящему наслаждению, тем не менее современная форма искусства
захватывала, особенно когда в продолжение веселого представления были
продемонстрированы комические последствия приема слабительных пилюль, а
критические моменты подчеркивались барабанной дробью. Корн громко стучал
ладонями по столу, фрейлейн Эрна смеялась, прикрывая рот рукой, бросая
украдкой сквозь пальцы лукавые взгляды на Эша, а Эш был горд, словно он сам
являлся изобретателем и творцом этого удавшегося представления. Дым их сигар
поднимался вверх и сливался с клубами табачного дыма, все это вскоре
собралось под низким сводом зала в сплошное облако, его пронизывал
серебристый луч фонаря, которым с галереи освещали сцену; в антракте,
последовавшем за выступлением мастеров художественного свиста, Эш заказал
три бокала пива, хотя в театральном буфете оно стоило значительно дороже,
чем где бы то ни было, но он остался доволен, ибо оно оказалось выдохшимся и
безвкусным, так что было решено воздержаться от дальнейших заказов, а после
представления выпить еще в "Шпатенброй". Его опять охватила душевная
щедрость, и в то время как примадонна выводила зажигательные и вызывающие
душевную боль ноты, он многообещающим голосом проворковал: "Да, это любовь,
фрейлейн Эрна". Когда после аплодисментов, которыми публика со всех сторон
щедро наградила певицу, снова был поднят занавес, то сцена вся переливалась
отблесками серебряного цвета, наверху стояли никелированные столики и такие
же никелированные причиндалы жонглера. На красном бархате, которым была
обтянута подставка, покоились шары и бутылки, флажки и булавы, а также
большая стопка белых тарелок. На стоящей почти вертикально лестнице, которая
тоже была изготовлена из отсвечивающего никеля, висела дюжина кинжалов,
длинные лезвия которых блестели не меньше, чем отполированный металл вокруг.
Жонглеру в черном фраке ассистировала помощница, которую он включил в свой
номер, очевидно, для того лишь, чтобы демонстрировать публике ее незаурядную
красоту, да и переливающееся всеми цветами трико, в которое она была одета,
служило, наверное, исключительно этой же цели, поскольку единственное, что