"Питер Брук. Пустое пространство " - читать интересную книгу автора

тела, но в их распоряжении остался человеческий из инструментов н
безграничный запас времени - не удивительно, что они СЧИТЗЕОТ себя самым
богатым театром в мире.
В этих трех театрах - Канниннгэма, Гротовского и Беккета - есть
много-общего: скудость средств, напряженный труд, суровая дисциплина,
безупречная четкость. И кроме того, почти обязательно: это театры для elite
(Избранных (франц.)). Мерс Каннингэм обычно выступает в маленьких убогих
театрах, и, хотя поклонники его искусства не перестают возмущаться тем, что
он лишен всякой материальной поддержки, ему самому это кажется вполне
естественным. Пьесы Беккета редко делают полные сборы даже в небольших
театрах.
Гротовский сам решительно не соглашается играть более, чем для тридцати
человек. Он убежден, что задачи, которые стоят перед ним и актерами,
настолько серьезны, что расширение круга зрителей неизбежно приведет к
снижению уровня исполнения. Он сказал мне: "Мои поиски основаны на режиссере
и актере. Ваши - на режиссере, актере и зрителе.
Я согласен, что такой путь возможен, но для меня он слишком извилист".
Прав ли он?
Неужели только эти три театра способны "прикоснуться к реальности"? Они
действительно сохраняют верность своим принципам, они действительно стоят
перед основным вопросом: "Зачем вообще нужен театр?" - и по-своему отвечают
на него. Каждый из этих театров исходит из непреложной потребности
самовыражения, каждый работает во имя удовлетворения этой потребности. И
однако, сама чистота их намерений и высокая серьезность их творчества
неизбежно накладывают отпечаток на их выбор и сужают поле их деятельности.
Невозможно быть театром для кружка избранных и одновременно снискать широкую
популярность. На спектакли Беккета не стекаются толпы парода и не приходят
Фальстафы. Мерса Канингхема, так же как в свое время Шенберга, только с
помощью tour de four (1 Здесь: грубой силы: (франц.).) можно было бы
заставить сочинить что-нибудь вроде "Окружи венком из роз" или просвистеть
"Боже, спаси королеву". Ведущий актер театра Гротовского страстно увлекается
собиранием джазовых пластинок - это его частная жизнь, но на сцепе, где
протекает его подлинная жизнь, нет места для популярных песенок.
Эти театры исследуют жизнь, но то, что они под этим подразумевают,
далеко не вся жизнь.
"Реальная" жизнь исключает некоторые "нереалистические" черты.
Перечитывая сегодня описания Ар-то задуманных им спектаклей, мы увидим в них
отражение не только его собственных вкусов, но и романтической образности
его времени: Арто привлекают мрачность, таинственность, мелодекламация,
потусторонние крики; отдельные слова кажутся ему выразительнее за-копченЕ1ых
предложении; ему нравятся огромные формы, маски, короли, императоры и папы;
святые, грешники и флагелланты; черные трико и голая морщинистая кожа.
Так как режиссер работает с материалом, существующим независимо от
него, он часто склонен переоценивать объективность своей работы. Выбор
упражнений, даже методы, к которым он прибегает, чтобы помочь актеру обрести
свободу, несут па себе печать его индивидуальности, определяющей характер
постановки. Быть может, только изощреннейшие приемы джиу-джитсу могли бы
помочь режиссеру раскрыть такие душевные богатства актера, которые полностью
преобразили бы субъективный характер первоначальных импульсов. Но обычно
замысел режиссера или хореографа виден достаточно отчетливо,, благодаря чему