"Терри Брукс. Колдовское зелье (Хроники Заземелья #5)" - читать интересную книгу автора

девочку, завернутую в изысканные пеленки. Таинственные зеленые глаза
дочки, казалось, заглядывали в самую душу, чистая нежно-розовая кожа,
волосы цвета меда и лицо, в котором мгновенно угадывались черты и Бена, и
Ивицы.
С самого начала Бен подозревал, что все это слишком хорошо, чтобы быть
правдой. И довольно скоро обнаружил, что предчувствия его не обманули.
Он видел, как Мистая миновала младенчество за считанные месяцы. Видел, как
в течение одной недели она пошла и научилась плавать. Девочка одновременно
заговорила и забегала. Одолела чтение и элементарную арифметику в возрасте
одного года. К тому времени голова Бена уже гудела от перспективы быть
отцом вундеркинда, гения, равного которому родной мир Бена никогда не
знал. Но и тут дела пошли совсем не так, как он думал. Девочка взрослела,
но всегда вразрез с его предположениями. Она доходила до определенной
точки, и на этом все заканчивалось. К примеру, овладев элементарной
математикой, Мисти полностью утратила интерес к предмету вообще.
Научившись читать и писать, она также потеряла интерес к этим занятиям.
Казалось, ей нравится скакать от одной новой вещи к другой, и не было
никакого разумного объяснения тому, почему она доходила до определенного
уровня, останавливалась и никогда не шла дальше.
Мистаю никогда не привлекали детские увлечения, ни разу. Куклы, игрушки,
игра в мяч и скакалки были для других. Мистая же хотела знать, как устроен
мир, почему что-то происходит именно так, а не иначе, и для чего он
существует вообще. Природа зачаровывала ее. Девочка отправлялась на долгие
прогулки - настолько длительные, что Бен не мог понять, как такой
маленький ребенок может бродить так долго, - и все время изучала
окружающий мир, задавая массу вопросов, раскладывая полученную информацию
по полочкам своего необычного мозга. Как-то раз, когда дочка была еще
совсем крошкой, несколько месяцев от роду, и только-только училась
говорить, Бен увидел у нее в руках тряпичную куклу. На мгновение он решил,
что Мисти просто играет, но девочка подняла на него свои внимательные
глаза и серьезным тоном спросила, почему тот, кто сделал куклу,
пользовался именно этим швом, чтобы пришить кукле конечности.
Такова Мистая. Обстоятельная и абсолютно серьезная. Обращаясь к нему, она
всегда говорила "отец", никогда "папа" или "папочка" или как-то еще.
"Отец" и все. Или "мать". Вежливо, но формально. Вопросы, которые она
задавала, всегда были серьезными и важными, с ее точки зрения, и она очень
серьезно к ним относилась. Бен тоже быстро выучился воспринимать их
всерьез. Как-то раз он рассмеялся над чем-то, что она сказала и что
показалось ему забавным. Мистая тогда поглядела на него с таким
выражением, будто хотела сказать: "Когда же ты наконец повзрослеешь?" Не
то чтобы она не умела смеяться и не видела ничего веселого в своей жизни.
Проблема была в том, что у нее было очень своеобразное восприятие того,
что смешно, а что - нет. Абернети часто заставлял ее смеяться. Она нещадно
подтрунивала над ним, всегда с серьезной миной, затем внезапно
расплывалась в широкой улыбке, когда до писца доходило, что над ним
подшучивают. Абернети воспринимал ее выходки на удивление добродушно.
Когда Мисти была еще совсем малюткой, она частенько ездила на нем верхом и
трепала за уши. Девочка не хотела ничего плохого, просто забавлялась.
Абернети в жизни не позволял никому так с собой обращаться. А с Мисти он,
казалось, даже получал удовольствие.