"Терри Брукс. Бегущая с демоном ("Слово и Пустота" #1)" - читать интересную книгу автора

с большими руками, крепкого телосложения, даже с небольшим брюшком. Было ему
шестьдесят три года. Лицо у Старины Боба квадратное, с выступающим носом,
густые седые волосы вьются, обнажая высокий лоб. Он выглядел как
политический деятель - по крайней мере, так, как должны выглядеть
политические деятели. Но старина Боб был человеком рабочим, причем всю свою
жизнь, и сейчас, будучи на пенсии после тридцатилетней службы на конвейере
Среднезападного Континентального Сталеплавильного Завода, все еще носил
джинсы и синие рабочие рубашки и считал себя не лучше остальных.
Старина Боб был Стариной Бобом так давно, что уже и не помнил, с каких
пор. Не с самого детства, конечно, но вскоре после этого, по крайней мере,
когда возвратился с корейской войны. В лицо его так не называли, только за
спиной. Например: "Старина Боб свое дело знает". Но его прозвище не означало
"Старый Добрый Боб". А словечко "старина" не имело отношения к возрасту.
Скорее, обозначение статуса. Боб Фримарк являл собой образец непоколебимого,
как гранит, гражданина Хоупуэлла, он был другом для всех, кто жил в городе
на протяжении всей жизни, человеком, к которому всегда можно обратиться за
помощью. Он состоял в обществе "Джэйсиз", в "Объединенном Пути", в Фонде
помощи больным раком и в "Красном Кресте" одновременно или поочередно,
помогая им в развитии. Он был членом обществ "Киванис", "Лось" и ВФУ. Он
держался подальше от Ротари-клуба, потому что не мог выносить это фальшивое
"Привет, Роберт!". Зато был членом Первой Конгрегационалистской Церкви,
служил в ней священником и возглавлял совет, пока не умерла Кейтлин. Он
проработал мастером на Сталелитейном заводе последние десять лет, и
большинство в профсоюзе согласилось бы с утверждением, что он - самый
лучший.
Но нынче утром он вышел на кухню сгорбленным, хмурым, с тяжестью на
сердце, ощущая: вся его жизнь мало что значит. Эвелин уже встала. Она сидела
за кухонным столом с неизменным стаканом апельсинового сока, смешанного с
водкой, с сигаретой, чашкой кофе и журналом. Иногда он думал, что она вообще
не ложилась, хотя вот сегодня она же спала, когда он выходил проверять Нест.
У них уже почти десять лет отдельные спальни, и они все больше отдаляются
друг от друга, а началось все со смерти Кейтлин...
Он поймал себя на том, что опять об этом думает. Кейтлин. Все
возвращается к ней. Все плохое.
- Доброе утро, - механически произнес он.
Эвелин кивнула, подняв глаза и снова опустив их - словно задвинула
жалюзи.
Он насыпал себе в тарелку горсть "Чириос", налил стакан сока и чашку
кофе. Сел за стол напротив нее.
Набросился на хлопья, бездумно поглощая их, делая огромные глотки,
уткнувшись головой в тарелку, один на один с собой. Эвелин пила водку с
соком и глубоко затягивалась сигаретой. Молчание между ними только
усугубляло пропасть, разделявшую их жизни.
Наконец Эвелин подняла голову:
- Что тебя гложет, Роберт?
Старина Боб взглянул на нее. Она всегда называла его Роберт, никогда -
Старина Боб, или даже просто Боб, как будто соблюдение формальностей
составляло неотъемлемую часть их отношений. Она была маленькой, но сильной
женщиной, востроглазой, седовласой, с мягкими чертами лица, весьма деловой.
Прежде она отличалась красотой, но сейчас стала просто старой. Время и