"Владимир Николаевич Бровкин. Летним днем" - читать интересную книгу автора

Но тут ее внимание от разговора отвлекает внук, который снова стал
проявлять повышенный интерес к корыту с водой.
- Юрка, чертенок, да ты отойдешь от воды, окаянный, или нет?! Вот я
сейчас прут возьму, вот как возьму!
Внук ретируется от корыта, занявшись поломанной одноногой куклой,
валявшейся посреди двора.
- А дочка-то по-ихнему умеет? - возвращается в разговор бабка Марья.
- Умеет, научилась. А как же, уже седьмой год, как живет там. Да так
шустро она говорит по-ихнему, что я прямо-таки подивилась.
Удивляется бабка Марья: "Это же надо куда умчалась, вот куда бес
затаращил. Мало, знать, места дома. На небеса все кинулись жить. Все
норовят подальше от дома, в город да на другую державу. Про свеклу небось
никто не вспомнит, что ее полоть нужно. Весь народ нынче на месте не сидит.
Совсем не сидит. Вон у Нюрки Татаринцевой сын завербовался, говорят, на
какую-то Меркурию - заработки будто там больно уж хорошие. А Матвейкина
Ивана взять - вишь, в колхозе не ложилось, на Марсию двинул.
Говорят, что Иванс председателем не поладил, потому на Марсию и уехал.
Да ведь только на таких, как он, председателей хороших не напасешься. Якобы
там тоже на трактор устроился работать. Приезжал к сестре в отпуск -
сжубрился весь. Видать, не впрок жилье-то на Марсии.
А куда там, хвалится: "Я, мол, там живу так, что лучше и не надо. Как
я живу - вам такой жизни и вовек не приснится. Денег у меня куры не клюют".
Гляди-ка, дружок, как бы заместо тех курочек жареный петушок не завелся.
Это так бабка Марья про себя думает.
"А Клавка-то Крупенчихина чем лучше? Тоже в девках намоталась. Что уж
поминать-то, помолчим уж про то.
Да и за первым-то мужем чего только не было. Прорабатывала такое, что
в хорошем кине. Вот и домоталась. Теперь на эту самую Петунию попала. Может
быть, дети-то пошли, так маленько одыхалась да одумалась на этой на самой
на Плетунии.
Да-а, вон она какая нонче пошла, жизнь-то. Беда, да и только, что
творится на белом свете".
Про все это думает бабка Марья. Но вслух, понятное дело, не говорит.
Болтин что лишнего, да вдруг невпопад.
Нет уж, оборони господь бог от этого.
А что до того, что Крупенчиха свою дочь-то нахваливает, так всякому
человеку свое-то положено хвалить. Про свое-то кто худое скажет.
- А не страшно лететь-то было?
- Что ты милая! Думала поначалу-то, так богу душу отдам. Поначалу-то
шибко страшно было. А потом как будто вроде бы и ничего.
- И народу в аэроплане не сказать чтобы много. Да культурно все,
чисто. Сели мы в этот аэроплан, да и полетели. Я даже забыла, что лечу в
небесах. С соседкой разговорилась - к дочери тоже в гости летела. Летим да
промеж себя толкуем.
Только я в окошечко возьми да глянь. Глянула, да так вся и обмерла:
ночь кругом стоит, все черным-черно; да все это со всех сторон звездочками
усыпано. Словно как будто отрубя раструсили кругом. Жуть берет. Где что -
ничего не понятно. Думаю про себя: "Как бы не заблудились. Разве поймешь -
куда летим-то".
Слава богу, долетели - видимо, летчик парень битый попался, дорогу