"Шаман, мудрец, целитель" - читать интересную книгу автора (Виллолдо Альберто)

Глава 1.ИСЦЕЛЕНИЕ И БЕСКОНЕЧНОСТЬ

Мы идем уже много дней. Я сказал Антонио, что с удовольствием купил бы нам обоим билет на авто бус (думаю, я расщедрился бы даже на такси). Но он упрямо не соглашается. Он вряд ли позволил бы мне даже нанять лошадей. «Мой народ ходит пешком», — отвечает он. Он, похоже, доволен тем, что в пешей ходьбе с легкостью опережает меня, хотя ему уже под семьдесят.

Когда мы добрались до Силлустани, я первым делом разулся и сунул ноги в ледяную озерную воду. Места тут жутковатые — протянувшееся на десятки миль кладбище напоминает египетскую Долину Царей. В гигантских каменных башнях у самых берегов Титикаки хоронят только шаманов, правителей и их жен. Эти края славятся своими каменщиками. Откуда тут, у озера на самой вершине мира, такая развитая технология?

Антонио пояснил, что погребальные башни (сhи1ра) не только восславляют покойных шаманов, но и служат им жилищами, когда те на время возвращаются в наш мир. Они становятся вольными и могущественными духами и потому могут снова обретать плоть, когда того пожелают. От этих рассказов легче мне не стало. Нам предстоит пробыть тут целую ночь и провести особый обряд в знак почтения к шаманам древности.

«Они вышли из времени», — сказал Антонио. По его словам, если моя вера в действительность основана на представлении о том, что время течет только в одном направлении, восприятие собственного будущего полностью выбьет меня из колеи. «Ощутить вкус будущего, не позволяя этим знаиям повлиять на твои поступки в настоящем, — для этого нужно большое мастерство», — сказал он.

Из дневника.

Моя карьера в областимедицинской антропологии началась с увлечения человеческим разумом. В 80-х годах я провел сотни часов в анатомических театрах. Мне хотелось понять, как мышление способствует здоровью или болезни тела. Духовность (как традиционная, так и современная) в то время меня мало занимала. Я не сомневался, что наука — единственный надежный способ получения знаний. Однажды я сидел в лаборатории Калифорнийского университета и делал срезы мозговой ткани, чтобы подготовить слайды для изучения под микроскопом. Человеческий мозг — самый удивительный орган тела.

Глубокие складки делают его похожим на полуторакилограммовый грецкий орех.

Для природы впадины и витки были единственной возможностью создать тонкий, но очень обширный слой коры мозга, не увеличивая размеры черепа. В своей эволюции человек уже столкнулся с анатомически непреодолимой преградой: тазовый пояс просто не в состоянии пропустить по родовому каналу нечто крупнее головы современного младенца.

Под микроскопом взору открываются миллионы синапсов, соединяющих каждую клетку мозга с соседними с помощью поразительной сети живых волокон. По нейросети постоянно передается огромное число моторных и сенсорных данных. И все же восхищение устройством мозга присуще только нам, представителям Запада. Египтяне относились к нему без особого почтения: после смерти человека его разжижали и откачивали, хотя все остальные органы тела подвергали мумификации.

В тот день в нашей лаборатории живо обсуждался один вопрос: ограничивается ли человеческое сознание мозгом либо, если на то пошло, телом. Я знал, что если бы человеческий мозг был достаточно прост для понимания, то слишком просто устроенным оказалось бы и наше мышление — и тогда мы не смогли бы постичь собственный мозг. Срезы мозговой ткани изучались самым тщательным образом, но разум продолжал ускользать. Чем больше я узнавал о мозге, тем острее сознавал сложность работы мышления.

Я верил и в то, что роду человеческому удалось выживать на протяжении долгих миллионов лет до возникновения современной медицины, поскольку тело и разум прекрасно знали пути к крепкому здоровью. Люди продолжали жить после глубоких ран, в которые попадала инфекция, и переломов, полученных при падении в овраги. Вплоть до пятидесятилетнего возраста ходить к врачу было опаснее, чем оставаться дома, положившись на силы тела и разума. К началу двадцатого века медицина преуспела только в сфере диагностики. Ей остро недоставало методов лечения, действенных лекарств и опыта хирургических вмешательств, которые были разработаны лишь в период Второй Мировой. Пенициллин, первый настоящий антибиотик, начали применять только в 1940 году. Глядя на то, в каком плачевном состоянии пребывала медицина до середины этого столетия, начинаешь поражаться, как нашим предкам удавалось оставаться здоровыми на протяжении минувших тысячелетий? Быть может, коренным культурам известно о разуме и теле нечто очень древнее, то, о чем мы давно позабыли и ныне пытаемся воссоздать в своих лабораториях?

Сейчас понятие психосоматических заболеваний стало привычным, но первоначально их связывали только с ипохондрией («все это только в голове»).

Однако позже исследования показали достоверность влияния мышления на тело. В определенном смысле, все мы с самого раннего возраста становимся виртуозами психосоматического самовнушения. Когда мне не хотелось идти в школу, я за считанные минуты вызывал у себя все симптомы простуды. И все же психосоматические болезни противоречат всем инстинктам выживания, заложенным в наш организм за триста миллионов лет эволюции. Насколько же могуществен разум, если ему удается подавить механизмы выживания и самосохранения! А теперь представьте, чего можно добиться, если направить эти инстинкты на психосоматическое здоровье!

В последние десятилетия бурно развивается новая область биологии — психонейроиммуннология (ПНИ). Специалисты в этой сфере обнаружили, что разум не сосредоточен сугубо в мозге, а распространяется по всему организму.

Доктор Кендейс Перт открыл, что нейропептиды (молекулы, которые постоянно омываются потоками крови и заполняют пространство между клетками) практически мгновенно откликаются на каждое ощущение, чувство и перемену настроения, тем самым превращая весь организм в пульсирующий, неутомимый «разум». Тело во всей полноте переживает все испытываемые нами ощущения.

Пропасть между разумом и телом сократилась до размеров одной молекулы. Кроме того, мы выяснили, как развиваются психосоматические расстройства. Теперь мы знаем, что в угнетенном состоянии духа подавленность ощущает каждая клетка организма, иммунная защита ослабевает, а вероятность болезни повышается. Мы знаем, что смех — если и не лучшее, то, во всяком случае, одно из лучших лекарств. Через несколько лет после того, как я покинул ту лабораторию, специалисты в области ПНИ доказали то, что давно было известно шаманам: тело и разум едины. Впрочем, эти ученые упустили из виду решающий фактор любого шаманского исцеления — Дух.