"Адепты стужи" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр)Картинки из прошлого. 12 июня 1994 года. Пограничная зона. Афгано-русская границаПоднятая вверх рука со сжатым кулаком — сигнал опасности. Смертельной, здесь других видов опасности не бывает. Увидел — замри, займи ближайшее укрытие, приготовься к бою. Тогда выживешь — может быть. Первым шел Рамиль — Бес, как его кликали. Рамиль — беспредел, или коротко — Бес. Все было по взрослому — специальная маскировочная накидка, запас воды и еды на пару дней. Автомат Калашникова — новейшие Коробова им пока не давали — с подствольным гранатометом, смотанные изолентой магазины с красной полосой — боевые патроны. Пистолет, несколько гранат. Бес в их группе всегда шел первым — чутье у него какое-то было. Выросший в пацанской группировке, неоднократно выпоротый во дворе мечети после пятничного намаза — так в Казани наказывали за хулиганство — Бес обладал каким то сверхъестественным чутьем на разного рода неприятности. Поэтому — и шел всегда первым. Бесу нравилось в армии — без шуток нравилось. Он уже был благодарен и погибшему во время беспорядков офицеру жандармерии, который впервые поселил в его голове мысль о том, чтобы идти в армию. Он был благодарен и невысокому, крепкому, поразительно бесшумно двигающемуся майору-покупателю в выцветшем серо-желтом камуфляже и шевроном на рукаве — серебристый кинжал разрезает черную грозовую тучу. Майор сам был родом из Казани, ему было уже за сорок, и он ездил по городам и весям, отбирал пополнение. В родном городе майор обратил внимание на задиристого паренька, умудрившегося подраться даже на вербовочном пункте и при этом — как следовало из его личного дела — бывшего пятиборцем-разрядником. Он был благодарен и старшему инструктору их курса майору Тихонову, который впервые в жизни научил его делать что-то, чем можно по-настоящему гордиться. Ведь засада на караванной тропе в ожидании «мулов» — афганцев и местных, тащащих на себе рюкзаки с наркотиками — отличалась от засады в темном дворе в ожидании лидера противоборствующей группировки только тем, что там в руках был арматурный прут, а здесь — автомат с подствольным гранатометом. Рамиль отчетливо понимал, что не будь армии — сейчас бы он сидел в тюрьме. Вторым шел Иван, рязанский деревенский здоровяк, умудрявшийся при его габаритах ходить совершенно бесшумно. Кличка у него была на двоих с братом — их так и звали — Иван с братом. У брата клички своей не было — просто «брат». Все было потому, что за них двоих говорил всегда Иван, потом спрашивал у брата "правильно я говорю, Петро"? И брат отвечал — «правильно». Сам же брат иногда за целый день и слова не вымолвит. Но службу тоже тащил изрядно, по-деревенски. И Иван и брат его — в армию попали не случайно. Просто Иван с детства был непоседливым, ему было мало родного села на Рязанщине, он мечтал о чем то большем. Он до дыр зачитывал в библиотеке при гимназии подшивки журнала "Вокруг света", он не вылезал из спортзала, он с четырнадцати лет поставил себе цель попасть в десант или спецназ — и добился своего. Ну а брат… младший брат всегда делал то же что и старший. Оружие у Ивана было "под руку", мало кто выбирал такое же — но с учетом того, что им предстояло идти в зеленку, выбор был оправданным. Иван тащил штурмовой дробовик «Сайгак» десятого калибра, с большим барабанным магазином на двадцать патронов и специальной насадкой на стволе, которая рассеивает дробь по горизонтали. В каждом патроне десятого калибра было пятьдесят четыре грамма свинцовой дроби, а стрелял этот дробовик со скоростью два выстрела в секунду. Теперь представляете, что это такое? Что-то типа мины направленного действия МОН — 50, только носимая в руках и перезаряжаемая. Такой аппарат буквально выкашивал зеленку — а отдача была такая, что тяжко бы пришлось даже слону. Но Иван с отдачей научился справляться, она ему даже нравилась. Если же предстояло задание, в котором зеленки на пути не намечалось — то Иван обычно вооружался пулеметом «Барсук», как и его брат. В спецназе вообще не было такого, что за каждым бойцом закреплен только один ствол, оружие подбирали в зависимости от сути предстоящей задачи. Третьим крался Александр, командир учебной группы — при движении четверки командир всегда шел третьим, поскольку это самое безопасное место в колонне. Командир должен выжить при любом раскладе, только он полностью знает задачу группы — это даже не обсуждалось. Курсант Александр Тимофеев получил кличку не «казак», как можно было бы ожидать, а «араб» — потому что в совершенстве знал арабский. «Араб» был любимцем старшего инструктора Тихонова, «Немого» правда выражалось это всего лишь в том, что пока у остальных курсантов было личное время, у «Араба» были дополнительные занятия. «Араб» был снайпером, умел хорошо работать на «Взломщике», на «Стреле», пользоваться снайперской винтовкой Мосина, штурмкарабинами Драгунова и Токарева, бесшумными винтовками калибра 5,6 — в общем «Немой» делал из него универсального снайпера, способного выполнять любые задачи — как тихо подобраться и глушить из «бесшумки», так и бороться со снайперами на предельных дистанциях, используя «Взломщик». Сейчас, учитывая характер предстоящей задачи, «Араб» вооружился бесшумным автоматом «Волк» с оптическим прицелом — снайперам в зеленке делать нечего. Четвертым шел «брат» — как самый здоровый и сильный он нес основное огневое средство группы — единый пулемет «Барсук», усовершенствованный ПКМ со специальной дульной насадкой — пламегасителем. Пулемет и восемьсот патронов к нему в большом рюкзаке десантника была ему совершенно не в тягость. Помимо огневой поддержки группы — если ее голова паче чаяния нарвется на засаду — в задачу брата входило "убрать за собой". Брат шел последним — и должен был по возможности убирать те следы, которые оставляла группа. Хотя сейчас их почти не было — они уже отучились год, и сейчас могли ходить, не оставляя за собой никаких видимых человеческому глазу следов. Это новобранцы: прошли — как стадо носорогов пробежало. Увидев сигнал опасности — а это было прямо перед входом в зеленку, до нее оставалось меньше пятидесяти метров, Иван моментально продублировал команду — и нырнул за дувал — тут был маленький, сейчас заброшенный поселок — несколько полуразрушенных домов. Александр, увидев сигнал тоже повторил — и упал на землю, смещаясь влево, чтобы занять лучшую снайперскую позицию. Брат, увидев сигнал так и остался на горном склоне, прикрывшись небольшим валуном и выставив ствол пулемета, увенчанный толстой короткой сосиской пламегасителя. Секунда, две — и спецназовцы уже был готовы к бою. Тишина. Только чуть слышно шелестит ветер, играясь в руинах заброшенного кишлака. Араб пополз вперед — так как учил его Немой — не торопясь, убирая со своего пути все, что может «подшуметь», осматриваясь по сторонам. Торопиться не следовало — зеленка ошибок не прощала. Радиосвязью тоже пользоваться было нельзя — с той стороны слушали, можно было спугнуть. — Что? — прошептал он в самое ухо Беса, когда подполз к нему. — Не знаю… — Бес едва шевелил губами — погано как то. В зеленке кто-то есть. — Видел? — Не… Араб медленно отполз в сторону, приложился к автомату, осматривая в оптический прицел кривые, колченогие кусты, стену зарослей совсем рядом с собой, ища малейшие следы человеческого присутствия. Зеленка… Зеленка была самым страшным местом пограничной зоны — ее невозможно было нормально заминировать и невозможно было поставить датчики. А может, и можно было — но не хотели. Если не будет зеленки — где тогда учить пацанов воевать в обстановке максимально приближенной к боевой? Зеленка — сплошная стена зарослей, какой-то кустарник, вязкая, исполненная воды почва у самого берега, неизвестно кем и для чего проложенные тропы. Переправился ночью на наш берег на черной надувной лодке — вот тебе и зеленка. Здесь можно или отсидеться до темноты, или уйти в горы. Через зеленку ходили практически все наркокурьеры, все банды похитителей, шедшие на нашу территорию с Афганистана. Часто это были опытные душманы, решившие подзаработать наркокурьерами. В зеленке часто ставили растяжки, мины Клеймор и МОН, устраивали засады — и та и другая сторона. Это была жесткая, мужская игра, ставками в которой были жизни. За все время, пока они были здесь, в лагере — зеленка забрала троих. Это было даже больше чем горы — в горах погиб, сорвавшись, только один курсант. Гибель курсантов в центре подготовки была хоть и неприятностью — но за нее никого не наказывали, считалось, что это нормально. Каждый сам выбирал где ему служить — а подготовить настоящего спецназовца в тепличных условиях было невозможно. Вот и готовили — на износ, ломались, падали в обморок от обезвоживания, лежали в госпитале — но многие все равно возвращались. Возвращались, чтобы познать свой предел и стать настоящим мужчиной. Первого, кто погиб в зеленке, Араб помнил плохо. Тогда они шли цепью, большой группой — и тот проявил неосторожность. Секунда — и его ноги оттяпало стальной стеной осколков разорвавшегося Клеймора, не заметил тонкую леску в камыше. Когда вытаскивали к вертолету — еще был жив, умер по дороге. Лучше он запомнил двух других, их звали Илья и Ахмед и погибли они относительно недавно. Они не нарвались на мину или на пулеметную очередь — их зарезали ножом. Всего один колющий удар на каждого — при том, что у них было оружие, и оба они были хорошо подготовленными, не раз ходили в зеленку. Офицеры — инструкторы после этого происшествия были мрачнее тучи, и сами неоднократно выходили в зеленку на поисковые операции. Но — безрезультатно. Зеленые заросли плыли в оптическом прицеле, зияли прогалами тропинок. Тишина… Араб поднял руку, очертил ею круг в воздухе — сигнал общего сбора. С удовольствием понаблюдал, как ловко, бесшумно спускается со склона Брат. Его команда — другой такой нет. — Бесяра. Что? — Сам не знаю… — ответил Бес, когда все собрались, укрывшись за дувалом — хреновое ощущение какое-то. Будто смотрит кто из зарослей. Взгляд недобрый… — Ты видел кого? — спросил Иван — Да нет же! Говорю — чувствую! — Черт… — Араб лихорадочно думал. Это только дураки смеются над предчувствиями, предчувствие — это продолжение твоего опыта. Какие-то мельчайшие сигналы опасности, ты их можешь не осознать — но они есть, и поэтому-то ты и мучаешься, чувствуешь, что что-то не так… — Командир… — Иван подполз поближе — давай я с Бесом рядом пойду? Вдвоем справимся, с аппаратом-то… С аппаратом то и в самом деле… — Идем двумя парами! Первая пара — Иван, Бес! Удаление в паре — визуальный контакт. Вторая пара — я и Брат. Удаление между парами — двадцать метров. То, что произошло — ему не понравилось. Очень… Первое, что ему не понравилось — это то, как повели себя курсанты. Они шли — осторожно, но шли, в зеленку, в самую ловушку — и вдруг один из них подал сигнал опасности — и все они залегли, готовые к бою. Подал сигнал тот, который шел первым — среднего роста, крепкий на вид парень с автоматом. Он не мог его увидеть — это смогли бы сделать всего пять-семь человек на земле, такие же профессионалы как и он сам — но тем не менее подал сигнал опасности. Это плохо. Он не понаслышке знал о том, что существуют люди, которые не столько видят, сколько чувствуют происходящее вокруг, четко улавливая сигнал опасности. Таких людей немного, это уникумы и многие даже не подозревают о своем даре — но они есть. И лучше с ними не связываться — тем более, когда он один, а их четверо. Он приходил сюда уже не раз — у него не было какой-то определенной цели, просто не хотелось терять квалификацию. Иногда он практиковался в постановке минных полей, иногда — просто в скрытном передвижении прямо под носом у русских. Как-то раз ему удалось убить двоих русских курсантов, проявивших неосторожность — потом он чуть ли не целый месяц выходил "играть в прятки" уже не с курсантами — с самыми настоящими волками, сидящими в засадах и прочесывающих заросли. Тут уже не стоило надеяться, что кто-то проявит неосторожность — более того. Первый раз за много лет он испытал настоящий ужас, когда крадущийся по зарослям офицер-инструктор вдруг остановился и пару десятков секунд просто стоял, недвижимый как статуя, оценивая обстановку. Так не боялся он даже в Бейруте. Офицера бы он снял, без вопросов — но остальные отрезали бы его от реки и уничтожили. Из-за этих прочесываний целый месяц не ходили караваны на тот берег — русские были настороже и контрабандисты опасались потерь. Потом все пошло, как и раньше… Второе что ему не понравилось — оружие, который нес второй стрелок в колонне — высокий здоровяк. «Сайгак-10», страшное оружие, в зарослях оно эффективнее пулемета, оно буквально выкашивает дробью все, что впереди. А у четвертого вдобавок — пулемет. Пулемет и Сайгак-10 — не лучшая для него комбинация. А еще — у третьего была бесшумная снайперская винтовка, и сейчас он внимательно осматривал заросли. Вполне может быть, что он поднимется повыше по склону и прикроет своих, которые пойдут втроем в зеленку. А может — пойдет вместе со всеми. Ему почему то вспомнился его старый напарник еще по САС, капрал Джеффри Роуч. Старше его на целых девять лет он всегда носил с собой русский АКМ, ухитряясь раздобывать к нему патроны и навлекая на себя гнев начальства. Если бы Роуч был рядом — он бы встретил русских курсантов спецназа безо всякого страха, лицом к лицу, вместе с Джеффри они сумели бы раздолбать и большую по размеру группу. Но Джеффри не было рядом, он больше не прикрывал его спину — Джеффри погиб. Погиб он нелепо и глупо — какой-то грабитель с дешевым револьвером психанул, испугался и выстрелил ему в живот прямо на лондонской улице. Грабителя поджарили по приговору суда на электрическом стуле — но легче от этого не стало. Джеффри больше не было — и он сам ушел из САС. Больше ему там делать было нечего. И с тех пор постоянного напарника у него не было, он работал один. Как бы то ни было — расклад опасный. Надо уходить. Он уже выставил минное поле, вообще то чтобы обезопасить себе тыл — но сейчас оно послужит ловушкой для русских курсантов. Если смогут обезвредить — будут жить, нет — умрут. Его учили также — зеленого юнца, только что получившего берет и «крылышки» бросили в Индию на усмирение восставших индусов. Тоже учили — кровью. В этом нет ничего такого — так и закаляется сталь. Только — так. Да, надо уходить. Надо сваливать… Придурки есть везде. Они есть в России — в России вообще две известные беды и одна постоянно борется с другой — до бесконечности. Они есть и в Русской армии. Например, тот, кто придумал временной норматив по скрытому передвижению на местности, безусловно, является придурком. Этого бы деятеля — да в центр подготовки. Там было такое упражнение — нужно было пройти заросший кустарником и покрытый самыми разными камнями и даже валунами участок местности. Ширина — метров сто, длина — метров пятьсот. Но помимо кустарника и валунов там были по обе стороны трибуны — два метра от земли. На трибунах — солдаты с винтовками, такие же курсанты, как и ты сам. Если тебя заметят во время передвижения — обстреляют. Конечно, не боевыми пулями — а специальными, сделанными из какого-то упрочненного воска, от которого потом ствол автомата надо до посинения драить. Если попадет — синяк пару недель точно сходить не будет, бьет больно, до кровоподтеков. Не попадайся! Если нужно метр проходить час — иди час. Но — не попадайся! Учили и передвижению в «зеленке» — на местности… Длинную хворостину в руки, оружие — так чтобы было под рукой, в готовности к немедленному открытию огня. Автомат вешаешь на плечо и зажимаешь разложенный приклад рукой. Хворостина — для того, чтобы разбираться со змеями. Змей в зеленке полно, они за редким исключением не любят Солнце и днем собираются в тени, в прохладе зеленки, если близко источник воды — еще лучше. Иногда змея — опаснее мины. Перед тем, как куда то встать — посмотри, куда ты вступаешь и как выглядит место, по которому ты идешь. Сломанная ветка, перевернутый камень — уже сигнал опасности. Тонкую леску растяжки в переплетении ветвей почти не видно — но ты должен, просто обязан ее увидеть, если хочешь остаться в живых. Иногда гранаты цепляют к пригнутой ветке, к стронутому камню. Единственный плюс — классическую мину тут не поставишь никогда — просто не сможешь закопать. Сделал шаг — остановись, прислушайся! Осмотрись! Смерть может поджидать тебя на каждом метре… — Замри!!! Бес, который шел первым сразу замер — как вкопанный, даже не поставив ногу на землю. Тоже — вырабатываемый долгими тренировками условный рефлекс на команду. Если тебе говорят «замри» — не думай, просто замри и все. Не исключено, что ты стоишь на мине, только сделаешь движение — и взлетишь на воздух. — Что? — одними губами прошептал тот… Иван двинулся вперед — осторожно, перед каждым шагом осматривая место, куда он собирался вступить — и тут замер сам. — Бес… — Ну? — Не шевелись. Ты в паутине… Паутина… Паутиной называли сложную взрывную сеть из растяжек, МОНок, ОЗМок и прочего взрывающегося добра. Были такие асы… добивались того, что на минное поле вступало целое отделение — а потом подрывался первый и за ним — все остальные. Иван остановился вовремя — заметил едва заметную леску на уровне сантиметров сорок над землей. Он бы ее и не заметил — просто обратил внимание на то, как неестественно лежит одна из веток. — Араб! — На приеме — Бес в паутине. Я на краю. — Не двигайся, охраняй. Иду. — Принял. Одним из основных предметов курса спецназа было обращение с МВС — минно-взрывными средствами. Их учили наощупь опознавать, ставить, обезвреживать любые типы мин, изготавливать самодельные мины — потому что за линией фронта снабжения может и не быть. Учили разным саперным хитростям — например тому, что под закопанной миной может быть граната с выдернутой чекой — привет от одного сапера — другому. Что мины можно метать подрывом гранаты — и при соблюдении определенных условий они не взорвутся. И много чего другого… Слева зашуршало — Иван как и Бес не мог сойти с места. Он не был уверен в том, что сам не вступил в паутину, нужен был кто-то, кто бы проверил — первая ли это леска из тех, которые он заметил — или за спиной есть еще одна. Повесив автомат за спину, Араб двигался очень медленно и осторожно — нож в одной руке и длинная палка в другой. Ему приходилось быть осторожным втройне — в паутине было уже двое… — Давай назад шаг. Осторожно, вот так… Иван сделал шаг назад, снова замер. — Еще давай… Еще шаг. Все летучие, кусачие твари уже собираются сюда — но лучше не шевелить даже рукой. Пусть едят. — Все. Осторожно назад, там ничего нет. Глубоко вздохнув, Иван сдвинулся назад, Араб на коленях прополз мимо него. — Ага, вот одна… Араб даже не решился прикоснуться к леске, чтобы определить, насколько сильно она натянута — может, детонатор держится на честном слове. — С. а… Иван, Брат — где стояли там и стойте. Разумная предосторожность. Леска может быть зацеплена за ветки, которые ты обязательно сдвинешь с места, когда будешь идти. Черт только знает, что может опытный сапер натворить с этой леской, если у него будет время. — Ага… Не новичок минировал. Две гранаты — одна прицеплена так, что является ловушкой для неопытного сапера. Что сделает неопытный сапер, увидев в траве леску. Возьмет и перережет, не посмотрев что на ее конце. А там — две гранаты, причем одна зацеплена так, что при ослаблении лески у нее ослабляется рычаг, щелчок и… Ошибка. Та самая, которая у сапера всегда последняя. И не только у него — но и у тех, кто в этом момент будет рядом — разлет осколков у эфки — двести метров. На такой случай Араб — как и каждый из спецназовцев закалывали в воротник формы по несколько булавок, кто сколько — до десятка. С этим был связан ритуал — булавки накалывались после первого выхода в «зеленку», до этого носишь в кармане. Араб достал булавку, зажал в зубах. Затем осторожно, по миллиметру освободил вторую гранату от объятий лески, второй рукой изо всех сил прижимая к ее прохладному ребристому телу спусковой рычаг. Проскользнет рука — кранты. Затем осторожно поднял руку с зажатой в ней гранатой на уровень глаз и осторожно — с первого раза попал! — вставил вместо чеки булавку. Одна есть… Со второй не так просто, как кажется — если перерезать леску все равно можно подорваться — а ну как на той стороне еще одна, «контрольная» граната? Не вставая с колен, Араб двинулся влево, прослеживая пальцами путь лески… Ш-ш-шу-х! Он даже не понял, что произошло — будто что-то скользнуло в воздухе, почти бесшумно и неотвратимо. Чтобы это не было — хвататься за оружие было уже поздно… Сашка поднял голову — и оцепенел. Прямо перед ним, метрах в полутора впереди, на одном из кустов — не под кустом, а именно на кусте извивалась в агонии змея. Да какая змея! Здоровенный, без малого в метр длиной старый гюрзак! Смертельно опасная змея! Одна из немногих, кто не шипит перед нападением, не принимает никаких стоек перед нападением — она просто нападает. И не просто нападает — недаром у опытных змееловов большинство укусов — от гюрзы. Гюрза не нападает в открытую — она всегда старается зайти сбоку. Ее коронный прием — сделать вид, будто она испугалась и уползает — а потом внезапно, с разворота броситься в атаку. Только очень опытный человек может просчитать такой бросок. А еще гюрза охотится на птиц. Да, да, именно на птиц. Она вползает на деревья — например на виноградную лозу, которая привлекает птиц — и молниеносным броском атакует неосторожно севших на ветку. Миг — и птица уже в пасти змеи. Она даже не сползает на землю — так прямо на ветке и глотает. Ну и человека ужалит неосторожного, как без этого. Гюрза — да не ужалит… Сейчас же голова гюрзы была почти отсечена толстой, из закаленной стали, острой метательной пластиной ромбовидного типа. В их группе такие пластины таскал — где то про ниндзя начитался и крыша съехала — только один человек. — Один — один… — выталкивая слова из враз пересохшего рта проговорил Араб — Да брось… — Слушайте, может, потом любезностями обменяетесь… Я уже заколебался тут статуей стоять… — Стой. И молчи. Леска конечно же не заканчивалась простым колышком — она заканчивалась настороженной на тропу миной направленного взрыва — не нашей, на вид вообще японской — а оттуда шел еще одна леска. Тут действительно была целая паутина. Не зная, что на том конце новой лески, араб не стал обезвреживать мину — просто оценил, в какую сторону она направлена и понял, что в случае подрыва осколки уйдут в никуда, просто срежут кусты — и все. Обернулся — брат стоял рядом… — Был приказ охранять. — В одиночку разминировать нельзя, командир. Тем более — это. Брат прикроет. Арабу не нравилось, когда кто-то стоял над душой, просто не нравилось — и все. Но и правоту Ивана он тоже понимал — в подстраховке на такой случай кто-то должен быть. — Может связаться с лагерем, доложить? — Отставить. Сами вляпались — сами разберемся. Попался Араб на третьей точке. Уж больно хитро этот сапер закрутил здесь паутину — здесь в качестве ловушки была пригнутая к земле, довольно толстая ветка. Одно неосторожное движение — ветка распрямляется и рывком дергает леску, подрывая всю цепь — вернее то, что от нее осталось. Он и сам не понял, как это произошло. Просто он как обычно прослеживал тонкую, змеящуюся меж веток нить — и тут она дернулась в руках, он едва успел схватить, распрямившуюся ветку метнувшись вперед. — С-с-с… Он не закричал — он зашипел от боли, вызванной резанувшей по пальцам тонкой леской. Но продолжал держать, не смея даже пошевелиться… — Держись… — Назад!!! Иван остановился как вкопанный… — Назад. Давай осторожненько пройдись и посмотри, что на том конце. Я держу… — Щас… Щас, араб. Держись только. Щас… Иван ушел вперед, ушел неаккуратно — но его можно было понять. Горячая жидкость капала с изрезанных пальцев, перед глазами прыгали какие-то разноцветные мушки — но Араб продолжал держать рвущуюся из рук ветку, представляющую собой этакий природный детонатор взрывного устройства. — Араб… Араб, там МОНка. На неизвлекаемости… С. а… — Направлена… На меня? — Нет! На тропу! — Бес! Сваливай аккуратно через коридор, который я пробил. Аккуратно! И всем — двадцать метров отсюда! — Спятил, командир!? — Выполнять! Выполнять, с. и, мать вашу так! Выполнять! Перед глазами уже все плыло, ветка вырывалась, скользила в руках. И она вырвалась. Араб прижался к земле, закрыв голову руками… Взрыв прогремел, когда он уже вышел к берегу. Там его ждала лодка — необычная, такими пользуются британские SBS — специальные лодочные силы — ее не отличишь от плывущей по реке коряги. Лодка, конечно же была на месте. Услышав взрыв он улыбнулся — сходил не зря… Все-таки Афганистан — интересная страна, одна из немногих оставшихся в мире, где можно не сдерживать себя ни в чем. Словно кусочек начала девятнадцатого века, каким то волшебным образом перенесшийся в мир конца двадцатого века. Ему нравилось здесь — здесь все прост и понятно. Есть ты, есть твоя винтовка — и твоя жизнь зависит только от тебя самого. Он еще не знал, что в большой мир ему придется вернуться… — Араб! Араб, ты что, сучара наделал! Араб! Сашка открыл глаза — резь была невыносимая, словно песком насыпали. В голове словно бил колокол, в ушах шумело. Он попытался пошевелить руками, ногами — целы вроде… — Ваня… Ваня, живой он! Живой! С удивлением Араб отметил, что его так трясет и кричит брат. Это брат-то — он сегодня недельную норму слов выговорил… — Живой… Араб, сука ты, живой… — Щас подохну, если трясти не перестанешь… — прокаркал Араб. — Да поставь ты его… Закружилась голова… — Командир. Целый… Рвануло — думали порвет тебя… — Целый… Заряд то тропу вымел — а гранаты ближние я снял. На это и рассчитывал. — Дурак ты… Псих отмороженный… Таких отморозков я и по Казани не припомню… — Да брось, Бесяра… Иван отошел к рации, вернулся… — Командир, погранцы вызывают нас. Запрашивают, нужна ли помощь. Что передавать? — Передавай… Все в норме… Группа продолжает движение… Картинки из прошлого. 17 июля 1976 года. Окрестности Хайдарабада, Северная Индия Не счесть уже товарищей могил Храбрей которых не было на свете… База… Временная, не постоянная — просто собрали все что могли и устроили что-то типа баррикад, прикрыв стоящую неправильным квадратом технику — большие трехосные Бедфорды и легкие броневики Феррет с пулеметной спаркой. Тут же стоят минометы — средство немедленной огневой поддержки. У артиллеристов, танкистов — на кой черт они здесь — стащили всю маскировочную сеть, какую только можно, завесились ею как могли. Среди восставших есть очень неплохие снайперы, даже с тем оружием, что у них есть глушат — только так. Прошедшие недели научили все опасаться двух вещей — разъяренной толпы, которую не остановишь и пулеметом, и одиночек- снайперов. И то и другое — смертельно опасно. Бригадир устал. Он не спал двое суток — а кто, впрочем может похвастаться тем, что за последние недели нормально спал? От него разит ядреной смесью пороха, крови, грязи и пота — горячий душ представляется таким… благом небесным, чем-то далеким и недостижимым здесь, в этой помойной яме. Он зол — и немудрено — только вчера в пригороде в боях потеряли троих. И еще — лейтенант Гленни видел, что бригадир боится. Реально, по настоящему, без шуток боится… — Внимание, джентльмены… — бригадир додумал какую-то думку, встал, подошел к карте, освещаемой висящей над брезентовым потолком палатки фонарем "Летучая мышь" — для нас есть работенка. Прямо в духе САС — один против всех. Замысел операции такой. Шотландские королевские стрелки в пять ноль-ноль начинают операцию по зачистке Хайдарабада. Операция будет основана на комбинированном применении как наземных частей и прикрытием тяжелой бронетехникой — так и вертолетным десантом. Мятежники, судя по тому что мы видели в предыдущих случаях, не будут принимать бой с превосходящими силами противника. Вместо этого, они разобьются на мелкие группы и будут прорываться через кольцо. Учитывая сложность местности — прорвется их немало. В общем — классическая операция "Молот и наковальня" Уходить они будут в горы, до них двадцать километров и там мы не сможем применять бронетехнику — она просто не пройдет. Перед тем, как идти они вышлют головные дозоры. Именно поэтому, командование приняло решение не и использовать в качестве молота кавалерийские части. Честь принять на себя удар выпала нам. Мы должны десантироваться у самых предгорий и прикрыть длинной цепью вот этот вот район… Карандаш бригадира прочертил на карте довольно длинную, почти прямую карандашную линию, параллельно линии невысокого горного хребта. — Перекрывать будем стандартно, разведывательными патрулями. В каждом патруле один единый пулемет, один ручной, один снайпер и один командир — ему же на этот раз придется брать на себя рацию. Патронов берем столько, сколько сможем унести. Мобильный резерв будет — но учитывая сложный характер местности, подойти он сможет далеко не сразу. Так же в операции будут задействованы птички — но они тоже не будут маячить до поры до времени. В общем и целом — каждый патруль должен рассчитывать только на себя. Птички — это хорошо… Птички — единственно, чего по настоящему боятся эти мятежники. Птичками называли средний транспортный вертолет Уэстланд Вессекс, на котором в десантном люке устанавливали спарку тяжелых, снятых с танка пулеметов BESA, а в десантный отсек, кроме того клали и несколько ящиков осколочных гранат. Несмотря на то, что вертолет был совершенно не защищен броней, уязвим даже для обычного пулемета — солдаты на него просто молились. Часто, как только пара таких вот «пташек» показывалась над полем боя — мятежники попросту бежали, зарывались в норы как крысы, а те кто не успел… Короче от фанатичных приверженцев ислама, готовых сложить жизнь на пути джихада, мало что оставалось… — Сэр, как насчет артиллерийской поддержки? — задал вопрос капрал Горович, большой сторонник артиллерийского огня — неудивительно, кстати, папаша артиллерией в одном из полков командует. Что же касается его, Гленни — то лучше бы эти артиллеристы с их громыхалками держались подальше от его позиций. Всегда так бывает — один снаряд по позициям противника, один по своим. Уж лучше от пули погибнуть, чем от своего же снаряда. — Артиллерийская поддержка будет. Батарея сто пятьдесят пятых будет работать отсюда, позывной «Дробовик-три». Гостинцы они смогут добросить до любого поста в линии. И на любой пост в линии тоже… — Эвакуация? — Тоже вертолетами. После окончания боя… Из командирской палатки лейтенант Гленни вышел одним из последних. Как всегда их бросали в самую топку. Это надо же придумать — выставить всего лишь цепь из нескольких постов САС для того, чтобы остановить отходящих в горы мятежников. Мясорубка… — Роуч… Лейтенант обернулся — Да, сэр? Бригадир вышел последним, чиркнул спичкой, закурил свою толстую, вонючую сигару — У тебя кажется снайпер новый в патруле… — Да, младший капрал Стэтэм. Прислан на замену лейтенанта МакДональда. — Может, заменить? Дело то серьезное намечается. Если надо — такого как МакДональд, конечно не найдем — но кого то можно будет тебе прислать. — Не нужно, сэр. Сами знаете, если такое допускать в патруле… — Знаю. Но сейчас речь идет о жизни и смерти, подведет хоть один — там и останетесь, без вопросов. Подумай, лейтенант. — Уже подумал… САСовцы разместились в самом углу укрепленного района. В отличие от других родов войск, в которых есть квартирьеры и которые приходят на место и ждут, когда их обустроят, в САС никогда этого не ждали и обустраивали свой быт сами. В быту САСовцы были неприхотливыми — они привыкали целыми днями лежать в продуваемых ветром перелесках Северной Ирландии, в ожидании пока кто-нибудь из ИРА не придет к тайнику с оружием, они бегали зимой, в снег и метель по холмам Брекон-Хиллс с бревнами на плече — от переохлаждения и истощения на марш-бросках там умирали люди. Поэтому землянка для них была отелем, а такая вот палатка, стены которой были сложены из пустых снарядных ящиков, наполненных землей, а крыша представляла собой сложенный вдвое брезент — это уже отель пятизвездочный, со спутниковым телевидением и джакузи. Ни больше, ни меньше… Лейтенант остановился у палатки, разглядывая своих подчиненных — они сидели у костра на перевернутых ящиках. Роуч доедал что-то из консервной банки, с набитым ртом говорил что-то Каллагену. У ног Роуча лежал его АКМ, из-за которого он прославился на весь отряд, Каллаген тоже держал пулемет рядом. Эта земля учила осторожности — налет мог начаться в любой момент. — Джеффри! — позвал лейтенант — на пару слов Капрал неспешно встал, закинул на плечо ремень автомата, подошел к лейтенанту. — Начинается? — Точно. Завтра нас высаживают на холмы. "Молот и наковальня". Молот — шотландцы. Чуть ли не весь полк. Наковальня — мы. Капрал покачал головой — С каждым днем жить все интереснее… — Так. Ты младшего как оцениваешь? — Предложили замену? — Да. — Вы? — Послал подальше. Сам понимаешь. — Понимаю, сэр… — Так что? Капрал задумался… — Знаете, сэр… Он хоть из Лондона — а мне нравится. Есть что-то в нем такое. Он не задира, спокойный. Но в нем есть стержень, когда начнется — он не побежит, будет стоять до конца. Его просто так не сломать. — Наверное, снайперы и должны быть такими. — Наверное… Завтра я встану с ним в пару, сэр. Прикрою. — Хорошо. Бери все что у тебя есть, получай в оружейке дополнительный пулемет. Завтра жратву не берем — только воду. И патроны — столько, сколько сможем утащить, верней даже сколько сможет утащить вертолет. Денек предстоит жаркий. — Кто рискует — побеждает, — Да, кто рискует — без победы не останется. Готовься. — Есть, сэр! Постояв на улице, посмотрев на догорающий закат, лейтенант вошел в палатку. Стэтэм был там — и конечно не спал, не ел и не смотрел порнографический журнал, которые солдаты ухитрялись добывать даже в такой дыре как Хайдарабад. Он, расстелив покрывало и разложив на нем инструмент, чистил свою винтовку Паркер-Хейл, на которую недавно перевооружились британские снайперы, делал это вдумчиво и правильно. Он вообще всю службу нес вдумчиво и правильно, чем напоминал лейтенанту большого, серьезного ребенка, невесть как попавшего в армию и чудом прошедшего отборочные курсы САС. От остальных САСовцев он отличался кардинально — но лейтенант уже успел связаться с главным сержантом Бигли, который сейчас гонял молодежь на вступительных курсах. Отзывы Бигли о новичке были самые благоприятные. — Сэр! — увидев командира, Стэтэм вскочил, чуть не врезаясь головой в брезент — Сиди, сиди… Как винтовка? — Сегодня я наконец получил то, что от нее хотел, сэр. Хорошая девочка. — Не подведет? — Никак нет, сэр! — Завтра мы выступаем. Будет большая драка на холмах. — Я готов, сэр! — в голосе новичка не было ни тени сомнений — Да подожди ты… — с досадой сказал лейтенант — готов он… Готов то готов, это понятно. Только… ты хоть понимаешь, что там будет, на холмах? — А что? Будет всего лишь несколько больше чем обычно целей для моей винтовки, вот и все, сэр… Он дурак или как? — Дурашка, там же нас мочить будут — совершенно не по-уставному, просто и устало сказал лейтенант — там пойдут те, кто будет прорываться из Хайдарабада. Чтобы не завязнуть в уличных боях — их погонят в нашу сторону — а на земле там будем только мы. Потому что если там будет бронетехника — они туда не пойдут. Они будут прорываться в горы — и там этих мусликов будет тысяча, две тысячи — черт его знает сколько. Да, нас там поддержит артиллерия и авиация — но на земле кроме нас никого не будет. Ты к этому готов? — А для чего я ехал сюда, сэр, как не для этого? С изумлением лейтенант понял, что новичок не шутит. Британцы не умеют делать вертолеты. Не дано это им… Нет, конечно у них, как и у любой уважающей себя державы была собственная вертолетная фирма — Вестлэнд, выпускающая вертолеты всех типоразмеров — и разведывательные и транспортные и боевые — но… Вообще, опытный человек мог только посмотреть на вертолет и сказать — какой державой он выпущен. В русских машинах концерна Сикорского каждый их элемент был обусловлен функциональностью, при разработке вертолетов русские в первую очередь смотрели на живучесть под обстрелом, во вторую — на простоту конструкции и простоту обслуживания, не забывая и про остальные технические характеристики. Дизайном занимались мало, дизайн был почти полностью обусловлен функциональным назначением. Если нужно тут поставить радар — его и ставили, и неважно как при этом будет выглядеть, лишь бы работало. Русские тяготели к средним и тяжелым вертолетам, но лучше всего у них получались вертолеты-штурмовики. Брони не жалели, равно как и вооружения — получались этакие летающие монстры, дорогие но прекрасно вооруженные и защищенные. Американцы — Боинг и МакДонелл-Дуглас наоборот тщательно прорабатывали дизайн, большая часть армейских вертолетов у них шла не только для армии — но и на гражданку, в гражданских модификациях. А на гражданке чтобы товар покупался — товар должен «выглядеть». Разрабатывать же два вертолета для военного и гражданского рынка — расточительство. Американцы были королями в создании легких вертолетов, хорошо получались у них средние, с тяжелыми же и штурмовыми были проблемы. В отличие от русских у них не было огромного опыта наземных боев, с обстрелами летательных аппаратов, с борьбой с мятежниками — и поэтому они не знали, как правильно бронировать вертолет. Американцы увлекались легкой, композитной броней, оставляли при бронировании уязвимые места. Германцы — у них как и у русских был опыт наземных боев, опыт замирения огромного африканского континента — но их фирмы тоже делали вертолеты и на гражданку, и для военных целей. Держались германцы на среднем уровне — но у них было то, чего не было ни у кого другого — легкие штурмовые вертолеты, несущие пулемет калибра 12,7 и пару блоков НУРС. Для Африки вертолетов, подобных русскому М40 не нужно было, он не должен был выдерживать обстрел из мелкокалиберной пушки и уклоняться от зенитных ракет. Там были простые партизаны, бандиты — и на них надо было охотиться самым простым и дешевым способом. У японцев с вертолетами были проблемы — мощное, едва ли не мощнее русского вооружение и слабое бронирование. Штурмовой вертолет не выдерживал обстрела даже из пулемета калибра 12,7 — что говорить о русских тридцатимиллиметровых пушках, которыми был вооружен М40 — первый же снаряд пробивал «японца» чуть ли не насквозь. Что же касается транспортников — Япония делала их вполне на уровне. А Британия… Нет, технические характеристики были вполне на уровне. Но вот дизайн… Легкий Вестланд Уосп — уродливая, скошенная кабина, сзади двигатель — ничем не прикрытый, решетчатая балка с винтом позади. Перевозимая пехота летела по сути открытая всем ветрам и пулям — пристегиваясь к внешним сидениям по обе стороны вертолета. Средний Вестланд Уэссекс — «двухэтажный», кабина пилота над десантным отсеком, двигатель — за десантным отсеком. Сам двигатель — не лучший по надежности — и из этого же делают вертолет огневой поддержки, просто ставя в десантный отсек крупнокалиберный пулемет или даже автоматическую пушку. Только тяжелый не подкачал — Вестланд Пингвин — хотя и некрасив, и грузоподъемностью не отличается — зато единственный в мире вертолет, который даже в пехотном варианте идет с герметичным днищем и может держаться на воде при посадке. Островное государство, что же вы хотите. САСовцы предпочитали Уосп — он как раз вмещал один патруль, четыре человека. Ну и что, что в полете ты открыт всем ветрам и пулям — зато и ты можешь стрелять по проносящимся внизу фигуркам солдат противника, такая стрельба даже входила в стандартную программу подготовки. Кстати, стрельба получалась достаточно результативная — четыре стрелка, как минимум у одного — пулемет. Если напрактиковаться… Вертолеты посадили рядом с базовым лагерем — уродливые черные стрекозы. Сейчас солдаты САС весело бегали от базового лагеря к вертолетам и обратно, выясняли отношения с летчиками. Командиры погнали своих людей в туалет — чтобы солдаты весили меньше, и за счет этого можно было взять больше патронов. И все — за шумом, за смехом, за дружеской подколкой скрывали одну простую, непреложную и жестокую истину войны — многие из тех, кто сейчас грузятся в вертолеты не увидят следующий восход солнца. Многие — если не все. Смерть уже была здесь, она была невидимым и самым главным участником суеты, эта дама в черном плаще неспешно переходила от одной группки солдат к другой, прислушиваясь к разговорам, вдыхала табачный дым, стоящий сизой пеленой. Смерть решала — чье время уже пришло, а кого еще можно оставить пожить. Вот так. — Кто не готов? Три фигуры в сером, пятнистом камуфляже стояли молча перед лейтенантом. Каллаген, Роуч, Стэтэм. Его патруль, его команда, с которой он сидит в этой дыре уже… Черт знает сколько времени. Четверо — которые в бою должны быть единым целым. С ними ему предстоит победить — или умереть. — Пристегнуться! Вперед! Штурм уже начался. Вертолеты взлетали с площадки, расположенной восточнее Хайдарабада, а их цель — цепь холмов, располагалась десятью километрами западнее. Поэтому, им предстояло пройти почти над самым городом — вертолетчики обычно брали южнее, потому что с той стороны меньше стреляли — и увидеть всю картину сражения. Сражения как такового еще не было — стороны только готовились к нему. Шотландские королевские стрелки выдвигались к городу — пятнистые коробки танков с длинными хоботками танковых пушек, уродливые, в основном кустарно забронированные автомобили для перевозки личного состава, броневики с пулеметными спарками и малокалиберными автоматическими пушками — все это медленно надвигалось колоннами на город с востока. Часть колонн шла прямо на город, часть — явно шла на обхват, чтобы поддержать оцепление. «Дамочки» — а шотландских королевских стрелков звали почему то именно так — сидели в основном не в машинах а на броне. Увидев идущие строем низко над землей вертолеты с десантом, они кричали, размахивали руками, салютовали своим оружием. Солдат всегда поймет солдата — а они видели в небе парней, которым сегодня придется тяжелее, гораздо тяжелее, чем им самим. И они салютовали им, отдавая честь. Вертолеты свернули южнее, огибая город по дуге — из города уже стреляли, но расстояние для стрелкового оружия было слишком большим. Да и для того, чтобы попасть по несущемуся в воздухе вертолету, нужна была изрядная доля удачи. Тем не менее, бунтовщики стреляли, моля Аллаха, чтобы он направил их пули прямо в грудь ненавистным англизам. Город горел — на улицах спешно латали баррикады, строили новые, поджигали промасленную ветошь, машины, покрышки. В городских боях, в незнакомом городе нет ничего хуже стелящегося по улице дыма. В этом дыму командиры теряют управление своими подразделениями, наводчики с вертолетов тоже не могут отдавать команды, не видно кто и откуда стреляет — часто в суматохе начинают стрелять по своим же. А мятежники… здесь их земля, их город, как они говорят. Здесь они выросли, знают каждый дом, каждую канаву, каждый закоулок. Дым им совсем не помеха… САСовцы в ответ не стреляли. Слишком большое расстояние, если в кого-то и попадешь — так случайно. А скорее всего — просто истратишь драгоценные патроны. — Десять минут до точки сброса! — проорал лейтенант, хотя его особо никто и не слушал. Все были уже там, в точке сброса, мысленно принимали бой, прокручивали в голове все его возможные перипетии… Сопротивление на точке сброса было ожидаемо слабым. Хотя холмы и представляли для мятежников интерес, хотя они и держали на них посты — посты эти были откровенно слабыми. Тридцать человек по всей линии. Свалили их с воздуха довольно быстро, огнем пулеметов и двадцатимиллиметровых пушек с боевых вертолетов поддержки… — Высаживаемся! — лейтенант расстегнул подвесную систему, сбросил вниз тяжеленный вещмешок, и первый спрыгнул вниз, попав ногами прямо на искромсанный пулями труп мятежника. Чем были хороши эти легкие птички «Уосп» — они могли зависнуть над чем угодно и высадиться можно без проблем. Британские спецназовцы освоили транспортировку десантных групп на внешних сидениях легкого вертолета и их высадку первыми, что бы там ни думали немцы и американцы. Иногда такие птички пролетали даже по городским улицам, держась ниже крыш домов — за счет коротких лопастей несущего винта… — Быстрее… Быстрее сукины дети! Вы что, вечно жить захотели?! — лейтенант слышал это в каком то фильме и фраза ему понравилась — давайте! Копаем дополнительные укрытия — пока нам не подпалили задницу! Быстрее! — Сэр! — капрал Роуч поднял пулемет — этот целый, кажется… Уже что-то. Получается у них на группу теперь три пулемета. Третий — старый, известный как БРЭН, Брно-Энфильд, старый ручной пулемет с питание не лентой, а магазином, причем вставляемым не снизу, а сверху. Лицензия на этот пулемет была и впрямь куплена в Богемии — но мастера Энфильда его переконструировали под старый британский патрон.303 от винтовок Ли-Энфильд. Кто бы там что не говорил — но пулемет был хорошим и в умелых руках мог наделать немало бед. — Умеешь работать? — Справимся, сэр… Такой был у нас в учебном полку. — Патроны? — Есть сколько то… — Тогда опробуй стрельбой. Копаем, копаем… Взгляд лейтенанта упал на Стэтэма — тот не копал, отложив в сторону саперную складную лопатку он смотрел по сторонами, пристально, задерживая взгляд на чем-то и быстро писал карандашом в блокноте… — Стэтэм… Что черт возьми ты делаешь? Ты хочешь, чтобы твоя задница была видна каждому муслику, когда дойдет до дела, да? — Сэр, я должен составить карточку огня, пока не началось. — Когда начнется — ты будешь копать вместо того, чтобы стрелять. И они подойдут прямо вплотную и трахнут твою белую задницу до смерти — я слышал, муслики любят это дело. Стэтэм оторвался от записей, посмотрел на лейтенанта — Сэр, если вы мне не будете мешать — никто не сможет подойти нашему укреплению ближе, чем на пятьсот метров. — Дробовик-три, я Паук-восемь? Как принимаешь? Артиллеристов было едва слышно из-за грохота орудий. В поле перед холмами то тут то там вставали разрывы — но неровная местность, изрезанная небольшими оврагами — с холмов стекала вода, пробивая себе путь — делали артиллерийскую поддержку малоэффективной, у мятежников просто было где укрыться от осколков. — Принимаю отчетливо! — Двести левее… — Пятнадцать минут продержись! Мы соседей отрабатываем! — Да меня через пятнадцать минут тут с землей смешают — Держись! Как возможность будет — я одно орудие на тебя перенаправлю. Подкорректируешь как начнем… — Давай, сукин сын! Давай! Лейтенант знал, что будет тяжело. Но что будет так тяжело — он даже не представлял. Прежде всего, облажалась разведка. Сознательно или случайно — никто не понял. Да и понимать было некогда. Все говорили про холмы, но никто не говорил, что перед холмами — зеленка, да еще и оврагами изрезанная. Можно по этим долбанным оврагам напрямую к позиции подобраться. Ни минометная ни артиллерийская поддержка в таких ситуациях особого эффекта не дает. При артиллерийском огне осколки идут выше, немного лучше миномет, но для него тоже нужно исключительно точное попадание, которое может получиться только случайно. Поэтому, муслики, хоть и неся потери, подобрались к их позициям почти вплотную. Две атаки уже сорвалось, вторая перерастала уже в рукопашную — но отбились. Сейчас все ждали третьей и последней атаки — шотландцы заканчивали зачистку Хайдарабада, оставленный в городе арьергард был уже почти перебит и мусульманам деваться было просто некуда. Только идти вперед — иначе их просто намотают на гусеницы, перебьют с вертолетов — и все. А сейчас — шотландцы бились в городе, арьергард задерживал их и в планах командования было — сначала занять огород и закрепиться в нем — чтобы вся эта толпа не ломанулась обратно, где их придется выковыривать из городских кварталов, с чудовищными потерями — уже поняли на предыдущих примерах, что такое штурм города. Сейчас сражались и умирали на холмах только САСовцы, прикомандированные — и это пехотное командование вполне даже устраивало. За потери прикомандированных не так спрашивают, как за потери своих. Их просто бросили в мясорубку, бросили умирать здесь, на каменистых холмах. Они это понимали — и все равно стояли насмерть. Левее от их позиции, в полукилометре догорал остов вертолета, чуть дальше — еще два. Тот, что ближний сбили сосредоточенным огнем нескольких пулеметов у них на глазах, перебили хвостовую балку. Стэтэм ряды этих пулеметчиков проредил несколько — да толку то. Вертолет в этом смысле вообще уязвимая штука — длинная хвостовая балка, внутри нее идет привод хвостового винта, дальше — требующий смазки редуктор. Попади в этот привод или разбей пулями редуктор — все. Вертолет начинает бешено вертеться, выбрасывая всех кто не пристегнут из десантного отсека и неконтролируемо снижаться при этом. Так и на этот раз получилось — вертолет закрутился в воздухе, выделывая такие фигуры, что… А потом упал — и почти сразу вспыхнул чадным костром. Выбираться к нему для спасательной операции было бессмысленно — положили бы всех. Остается надеяться, что при падении все погибли — что муслики сделали с пилотами или оператором пушечной установки, если хоть один живым попал в их руки — страшно даже было думать… Второй и третий вертолет сбили почти одновременно — один залпом РПГ, а вот другой — чем то более серьезным. Возможно даже ПЗРК — хотя разведка не сообщала о наличии в этом районе ПЗРК и умеющих работать с ними операторов. ПЗРК. Да и взрыв самоликвидатора гранаты РПГ сильно похож на взрыв боеголовки ракеты зенитного комплекса. К счастью британцев у мятежников было мало ПЗРК, буквально единицы — иначе бы эта маленькая, грязная война уносила бы еще больше жизней "алых мундиров". Тело Каллагена лежало на краю оборудованной стрелковой позиции, накрытое брезентом — его убили во время второго, самого жестокого штурма, когда их разделяло с мятежниками всего двадцать метров, иногда и меньше. На позицию влетела граната, он сумел схватить ее, отправить обратно — но при этом высунулся на мгновение — и получил пулю в сердце. Остальные трое — и сам лейтенант и капрал Роуч, и новичок в их патруле Стэтэм были ранены — но пока держались… — Роуч… Капрал, лежал около двух пулеметов — своего BSA и старого БРЭН — патроны к Виккерсу, легкому пулемету, сделанному в Британии по валлонской лицензии кончились во время второго штурма. Тогда этот пулемет просто не умолкал — близкое расстояние, двести патронов в ленте и сам пулемет удобный, с коротким стволом и складным прикладом, разворотистый, с рук можно стрелять. Без Роуча и без этого пулемета их бы просто смяли — пройдя по собственным трупам ворвались бы на позицию и разорвали бы их на части. Сейчас капрал, раненый в руку и ногу уже перевязался и, пока была передышка, набивал ленты к пулемету. Вид у него был такой, как будто он побывал в аду — большую часть лица покрывала настоящая корка из грязи, запекшейся крови, осевших пороховых газом. Обмундирование во многих местах порвано и испачкано тем же — грязью вперемешку с кровью. — Да, сэр… — Сколько у нас еще осталось? — Пять лент к BSA, сэр считая ту что в нем сейчас и примерно столько же обойм к БРЭНу. И — все. Хреново… На полчаса скоротечного боя, не больше… — Сэр… Лейтенант оторвался от мрачных мыслей — Да? — Я вот тут слазать решил… Вниз. Младший прикроет. — Сдурел? — Никак нет, сэр. Сами подумайте, какой у нас выход? А там — у каждого по стволу и патроны. Если удастся притащить пять-шесть автоматов с боекомплектом — это уже дело. — Там снайперы. — Младший говорит — там только один. Он наблюдает за ним. Как только тот допустит ошибку — младший его снимет. И тогда — можно будет идти. Младший… Лейтенант никак не предполагал, что кто-то после МакДональда сумеет его удивить. Но этот сумел — без вопросов. Теперь лейтенант уже сомневался в том, что младший капрал Стэтэм вообще человек. Раньше он представлялся этаким тюфяком, который тяжел на подъем. Но только в бою, лейтенант Глени понял, что представляет собой младший капрал Джейсон Стэтэм. У него не было нервов — вообще. Он все делал так, как делал бы это робот — менял позиции, засовывал в винтовку все новые и новые патроны, прицеливался, стрелял. Он не спешил, не тратил зря патронов. Но когда он стрелял — с той стороны обязательно умирал человек. Выстрел — труп, выстрел — труп. И даже когда мятежники подобрались к нему вплотную, буквально на расстояние броска он продолжал стрелять так же — непоколебимо и точно. Когда к нему на позицию влетела граната — он ее выбросил — взорвалась в воздухе, осыпав осколками тех кто ее кинул — и продолжил стрелять. Он просто стрелял и стрелял — бездушное механическое приложение к своей винтовке. И даже получив ранение, он продолжал стрелять… — Добро… — лейтенант решился, патронов для такого дела действительно было мало — но пока не высовывайся. Сходим вместе: одного подстрелят, второй вытащит. Только жди команды. — Понял, сэр… Выстрел винтовки и разрыв снаряда на поле идеально совпали по времени — но и в далеком гуле артиллерийского разрыва лейтенант уловил четкий щелчок выстрела снайперской винтовки. Прижимаясь к земле, загребая подобно пловцу лейтенант пополз вправо — там сейчас выбрал свою позицию младший. Снайпер их патруля. — Стэтэм… — тихо позвал лейтенант. Младший капрал не отозвался — он лежал подобно камню, целясь куда то вдаль из своей винтовки. Он не сдвинулся ни на миллиметр, только прошипел — Слышу… — Что там? — Снайпера снял. Больше не наблюдаю. Можно идти. Лейтенант задумался — Патроны то остались? — Восемь полных обойм. Хватит… Отморозок. В обойме по пять — сорок в итоге. Хватит… — На обратном пути мы тебе автомат с БК подкинем. На случай… Стэтэм не ответил, он уже выцеливал кого-то и ему было не до того. Лейтенант пополз обратно, к капралу, уже по хозяйски рассматривающему заваленный телами склон. — Как идем? Капрал поморщился… — Эти — вон там засели… Левее тех камней, там человек десять не меньше. Остальные — равномерно рассредоточились вон по той линии, там что-то типа канавы. По верхам — восемь стволом я подсчитал. Возьмите нож, сэр — у них дешевые разгрузочные жилеты, сэр, самодельные, шьют из рюкзачной ткани. В каждом — по шесть обойм если повезет. Подрезать в двух местах надо, на поясе и на плечах. Лейтенант посмотрел на капрала, между разговора подрезающего траншейным ножом уголок ногтя… — Ты… это… короче слово дай… если плен то… лучше сам меня добей. Ты знаешь, что муслики с пленным делают. Лучше так… — Обещаю, сэр… — капрал очень серьезно посмотрел в глаза своего командира, командир был младше его, но это реально был командир, безо всяких скидок — надеюсь, и вы мне окажете такую же честь. — Без вопросов, Джефф… без вопросов. Капрал отложил нож, протянул лейтенанту руку, тот крепко пожал ее и протянул вторую, не выпуская первой. Рукопожатие на самом краю. На краю могилы… — А Младший наш? — Он не сдастся… — твердо проговорил Роуч. — Почему так думаешь? — Я видел… Он себе к пузу чуть ли не полкило тротила примотал со взрывателем натяжного действия. Утром, перед вылетом, я видел. Не хотел бы я быть тем, кто его брать будет… Лейтенант вздрогнул. Некоторые, из ветеранов так делали — шутками, с прибаутками, с понтами. Он совсем был не уверен, что дойди до дела — и те, кто так лихо треплет языком, подорвутся. А этот… Не сказал ведь никому. Но лейтенант был почему то уверен, твердо уверен, мог все жалование поставить на то, что дойдет до дела — подорвется. Этот — подорвется. Откажется от своей жизни как от проигранной карты… Низко громыхнуло, поднялся черный султан разрыва — артиллерия начала работать… — Черт… — Роуч досадливо глянул на куст разрыва — не вовремя начали. Давай, лейт, за мной. Сейчас ведь ломанутся… Прежде чем лейтенант сумел сообразить — капрал, пригнувшись, уже сиганул за каменный вал укрытия, бросился к лежащим в беспорядке телам. Делать было нечего — лейтенант бросился следом. Первый мятежник, который попался ему на пути, на вид казалось, спал, даже не видно было ранений — только открытые глаза и мертвенная бледность лица. Рядом с ним лежала SLR, стандартная винтовка британских пехотных полков, почти метровой длины. Лейтенант ударил лежащего ножом — для верности — скривился, подхватил винтовку — такой у них в патруле не было, САС давно перешел на малокалиберные, неуклюжим движением, торопливо срезал разгрузку. Сколько в ней осталось магазинов, непонятно — да и проверять было некогда. Мятежники уже заметили двух британских солдат, исполняющих безумные трюки прямо перед своим укреплением, и открыли огонь. Конечно, полноценно стрелять и атаковать не давало то самое артиллерийское орудие, да и минометчики постреливали, вылезать из своих нор было опасно, и команды на это не было — но вот выпустить пару-другую очередей — это запросто. И неважно — попадут они во что-то или нет — в отличие от британцев на среднюю и дальнюю дистанцию мятежники стрелять не умели — просто расходовали патроны. Пули щелкали по камням с противным стуком, но лейтенант радовался тому, что это слышал, ведь известно — свою пулю никогда не слышишь… Второй, в отличие от первого был изорван так, что живого места не было. В него попала целая пулеметная очередь, с близкого расстояния, перечеркнув грудь строчкой опаленных дыр. С ним было проще — рядом лежала винтовка, такая же как у первого, только с разбитым вдребезги пулей ложем. Лейтенант срезал испачканный кровью жилет, отметив про себя, что он тяжелее первого. И — отдернул руку, пуля врезалась в тело убитого мятежника совсем рядом с его рукой… Зараза… — Лейт, хватит!!! Но лейтенант вошел в азарт — рядом был еще один труп, а приятная тяжесть двух разгрузок в руке внушала надежду, что повоевать еще удастся. Поэтому лейтенант упал на колени, обдираясь о камни переполз к третьему и… Рука третьего, лежащего ничком, в окровавленной одежде взметнулась и схватила лейтенанта за форму. Ужас от этого — окровавленный, нашпигованный осколками гранаты труп внезапно ожил, что лейтенант забыл все, чему их учили на уроках рукопашного боя, забыл что у него в руках нож. «Мертвец» рванул лейтенанта на себя — и они покатились по склону. Остановил их падение камень, маленький чтобы за ним скрыться, но достаточно большой, чтобы задержать падение. Камень ударил лейтенанта в бок, он напряг все силы — но смог только на двух вытянутых руках поднять над собой разъяренного мятежника, упираясь ему обеими руками в грудь — мятежник же уже заносил для удара лезвие — странное, двузубое — типичное индийское оружие. Впервые лейтенант так близко видел мятежника — до этого он стрелял в них, иногда из засады, иногда в бою. Сегодня они едва не схватились в рукопашной — но всегда между ним и мятежником была его винтовка. Сейчас винтовка была в тридцати метрах от него — в сложившихся обстоятельствах это то же самое что и на другой планете. Мятежник хрипел, его лицо было измазано кровью, а взгляд был такой, что становилось по настоящему жутко. В нем не было ничего — кроме дикой, неизбывной ненависти… Четко стукнул выстрел — и то, что было головой бандита внезапно превратилось в летящее во все стороны кровавое месиво, большая часть которого попала лейтенанту прямо в лицо — мерзкая, склизкая, горячая жижа. Рука с занесенным для удара кинжалом опала, и кинжал бессильно ткнулся в плечо офицера… Лейтенанту показалось, что он тонет — враз отяжелевшее тело мятежника давило на него сверху, все лицо было заляпано — не вздохнуть, не открыть глаз, не закричать. Ему показалось, что он сходит с ума, что это — и есть ад… — Давай лейт… Давай, разлегся… Черт, вставай же… Капрал, уже забросивший свои трофеи на позицию, бросился назад за своим командиром — не обращая внимания на пули, которые летели все гуще. Особо расшаркиваться было некогда — подскочив, он пинком отправил тело террориста с разбитой головой дальше по склону, с одного взгляда оценил — шок. Тогда он просто схватил лейтенанта за униформу одной рукой и словно тяжелораненого потащил наверх — второй рукой он подхватил лежащие рядом трофеи. Двадцать метров до укрытия — здесь они были равны двадцати километрам. Метр за метром. Младший не пришел на помощь — как и подобает снайперу, он пользовался моментом, отстреливая неосторожно высунувшись из-за укрытий бандитов. Словно гвозди вбивают один за другим, с одного удара, размеренно и неторопливо — тук, тук, тук… Ему удалось перевалить лейтенанта за каменный навал и тяжело перевалиться самому как раз в тот момент, когда рядом, в каменистую осыпь врезалась граната, стриганула осколками по камням. Гранат к реактивным гранатометам у мятежников было немного, равно как и самих гранатометов, они их берегли — но видя что наглецы уходят, "ради такого случая" — не пожалели. Поминая всех чертей Роуч тяжело приземлился, прикрытый каменной стенкой рядом с лейтенантом, хрипло дыша как загнанная, идущая из последних сил лошадь. В голове ничего не было — странная пустота… — Эй, капрал… Роуч устало повернул голову — лейтенант сидел рядом с ним и лицо его было раскрашено кровью как во время какого-то жутковатого людоедского обряда. В протянутой руке у него блестело что-то серебристое… — Выпить хочешь? И тут они засмеялись. Оба засмеялись, в унисон, одновременно каким-то истерическим, каркающим, не останавливающимся смехом, таким смехом, который не придает силы, а отнимает их. Они оба были едины в этой дикой, безумной истерике, они заглянули в бездну — и бездна не захотела их принять. — Выпить… хочешь… — давясь смехом повторил Роуч — лейт, ты бы лицо вытер, к чертям… даже мне страшно… хотя я навидался… — Да брось… меня так… в аду… за своего примут… — Нас с тобой, лейт… ха-ха… не примут ни в одном аду… — Значит… Значит останемся здесь. Третий, решающий вал накатился на них почти сразу — мятежники понимали, что времени у них нет, и если они в самое ближайшее время не уйдут в холмы — их просто раздавят здесь, на этом пространстве. Раскатают в кровавую лепешку гусеницами бронемашин, расстреляют с вертолетов как на охоте. Их было много — несмотря на потери их еще оставалось очень и очень много. Арьергард, оставленный ими в городе, с честью выполнил поставленную задачу — погиб, но задержал шотландцев. Впереди были холмы, непроходимые для техники, если они прорвутся — то дальше будет проще. Впереди был САС, патрули держали линию обороны — но бойцов в бордовых беретах было мало, на три если не на четыре порядка меньше, чем их. Их просто нужно было смять, прорвать линию — и уйти в холмы. И они, накачавшись наркотой по самые брови, ринулись на штурм… Аллах акбар!!! Ствол пулемета раскалился уже до того, что с него шел дым, пулемет плевался — но стрелял, выкашивая лезущую вперед саранчу. Капрал не отходил от пулемета, он ворочал его так, будто весил он как пушинка. Высунул ствол в бойницу, отстрелял длинную очередь — тут же в сторону, пока не засекли, к новой бойнице. Пусть они думают, что их намного больше… Аллах акбар!!! Лейтенант стрелял сразу из двух винтовок попеременно — иначе бы винтовка отказала. Отстрелял, бросил, взял следующую. Из SLR можно было нормально стрелять только одиночными, при стрельбе очередями ее немилосердно задирало вверх. Пули выбивали то одного то другого мятежника в черной чалме — но остальные упорно лезли вперед… Аллах акбар!!! Пулемет лязгнул затвором — кончились патроны. Впереди, перед укреплениями артиллерия била уже не на шутку — черные столбы разрывов вставали то тут, то там. Чуя близкую свободу, мятежники рвались вперед… Аллах акбар!!! Лейтенант сменил магазин винтовки, высунулся — и упал, окропляя своей кровью нищую серую каменистую землю холмов. Капрал схватил БРЭН и высадил в наседающих мятежников сразу чуть ли не полмагазина. Почувствовал кого-то рядом — но повернуться не успел. Последнее, что он слышал — сильный взрыв прямо перед укреплениями… Очнувшись, капрал сначала не понял, что с ним, почудилось — плен. Он лежал где-то, где даже днем было сумрачно, ветви кустарника разламывали лучи солнца на несколько частей, их причудливая игра завораживала. Никто не снимал с него кожу, не резал на куски… Но где же он. Буквально в нескольких метрах от капрала по кустарнику колонной шли люди, их гортанная речь была хорошо слышна. Капрал оцепенел от ужаса, рука шевельнулась — и тут же чья то рука зажала ему рот. — Это я, Стэтэм… — голос говорившего был плохо слышен, несмотря на то, что говорил он на ухо, едва шевеля губами — скоро они пройдут и можно будет уходить. Лежи, капрал, лежи… Далеко мятежникам уйти не удалось — никто из них не знал, что помимо первой линии обороны — патрулей САС, есть еще и вторая. Всю ночь вертолеты летали в паре километров за спинами передней линии обороны холмов, высевая из систем автоматической постановки тысячи и тысячи мин. Тех, кто уцелел при прорыве британской линии обороны, все равно ждала смерть — просто двумя километрами дальше… |
|
|