"Адепты стужи" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр)Картинки из прошлого. Каффрия, долина Бекаа. Ночь на 02 июля 1992 года— Внимание, минута до сброса! — Всем приготовиться! Минута до сброса! Два «Ястреба» шли, покачиваясь в воздушных потоках, с потушенными огнями, ориентируясь только по системам спутниковой навигации, прижимаясь к земле. В одном месте их обстреляли — но для ПЗРК высота была слишком маленькой, а от пулеметного огня они ушли, свернули в сторону, огненные трассы почти все прошли мимо. Только несколько шальных пуль визгнули по броне — и ушли в сторону. Ответного огня они открывать не стали. Так и шли — как при прорыве линии фронта, как над вражеской территорией. Только вот территория была своя. Вертолет приподнял нос, гася скорость… — Точка сброса! — Точка сброса! — продублировал командир разведывательно-диверсионной группы специального назначения капитан Тихонов — пошли! До земли метров семь, не больше — вертолетчики, конечно, подобрали более-менее подходящую площадку для штурмового десантирования, используя приборы ночного видения — но все равно опасно. Вертолеты замерли над землей…. Прыжок — словно в темную пропасть, внутри что-то обрывается, секунда свободного полета — и ноги привычно ударяются о землю, тело, пружиня, гасит энергию удара. — Башкир — позицию занял! В секторе чисто! — Толстяк… Спецназовцы сыплются из машин как горох, каждая секунда висения вертолета вот так вот, неподвижно в нескольких метрах над землей — подарок гранатометчику — плюс демаскирует место высадки и сообщает противнику о самом факте высадки. Посадить себе на хвост преследователей сразу после десантирования группы — последнее дело… — Десантирование завершено! — Мы уходим. Удачи! — И вам не кашлять. С нами Бог! — За нами Россия! Вертолеты уходят, надрывный вой турбин растворяется в ночи, гуляет по горным склонам. Два часа до рассвета. Шестнадцать человек остаются на земле — разбились на пары, залегли, стволы смотрят на все стороны света. Если кто-то был рядом, видел высадку — ему же хуже. Минута сменяется минутой, тишина постепенно возвращает утраченные ею владения. Чисто… — Построились! Командир говорит приглушенно — на всякий случай. У каждого тактический переговорник, голос не услышишь и с нескольких шагов… — Идем стандартным порядком, с головным и замыкающим дозором. Дистанция пять метров. Предел внимания, работаем только бесшумным оружием. При обнаружении противника — действовать по второму плану. Начать движение! Действия группы отработаны до мелочей, каждый знает свое место, как в походном, так и в боевом порядке. Второй план — сначала доложить, только потом уничтожать. За исключением, конечно, случаев, когда встреча произошла внезапно и докладывать возможности нет. Это лучше, чем первый план — огонь на поражение без команды. Все-таки своя земля, хоть и временно захваченная врагом… — Ну что? Надумал, сучонок… И хлесткий удар сапогом по почкам. Сука, развязал бы — тогда б и посмотрели, что к чему. Его не убили сразу — потому что простой смерти от пули за то, что он сделал, было мало. От тех, кто вошел в станицу в тот страшный день, в живых остался один из троих. Такое жестокое и эффективное сопротивление настолько обескуражило исламистов — что в станицу, посмотреть на захваченных казаков прибыл сам эмир Дадаи, региональный командир боевиков. С ним прибыло человек тридцать — его личная гвардия. Все — вооружены до зубов, даже два автомобиля с крупнокалиберными пулеметами. Сейчас в станице осталось человек десять — остальные прочесывали территорию на предмет поимки скрывающихся казаков. И, конечно сам эмир Дадаи. Эмир Дадаи был человеком уже пожилым — и мудрым. Он был одним из немногих, кто помнил еще предыдущую войну — тогда его взяли живым и много лет он провел на русской каторге. Освободили его "царской милостью" — по восшествии на трон императора Александра Пятого, во время амнистии. Уже через несколько дней он был в британской Индии — каторга не сломила и не согнула его. Теперь он был эмиром — на первые роли он никогда не лез — в отличие от того же, страдающего нарциссизмом Бен Ладена, все стремившегося покрасоваться в телеэкране с очередным грозным заявлением — но и на последних никогда не был. Если можешь что-то сделать — делай, а не гавкай, подобно шакалу. Твои дела сами все скажут за тебя. Такого принципа в жизни придерживался эмир Дадаи — и жизнь он прожил, по меркам моджахеда долгую и славную… За то время, пока эмир воевал с русскими, он успел их хорошо узнать. Русские словно представляли собой две разные нации. Кто-то — они жили в городах — представлял собой людей слабых, растленных комфортом, изнеженных — они могли и сдаться в плен и перейти на другую сторону. Таких он не раз похищал ради выкупа. Но были и другие — в основном в армии, среди казаков, выходцы из деревни. Они были жесткими и непреклонными, они готовы были остаться на верную смерть прикрывать отход своих товарищей, они не сдавались даже раненые, предпочитая смерть позору плена, и даже подрываясь, они старались забрать с собой на тот свет как можно больше воинов Аллаха. Эмир был образованным человеком, знал три языка, много читал — таких людей он мог сравнить только с японскими самураями. Когда ему показали пацана — того самого, который изрешетил из пулемета британского инструктора и несколько воинов Аллаха — сначала он не понял, с кем имеет дело. Даже не поверил, что это — тот самый, что убил его людей. Судя по виду — это был городской пацан, он сразу не понял, что тот из казаков. Эмир любил ломать своих пленников — психологически, он считал, что просто убить врага недостаточно — если есть время и возможности — надо его унизить, растоптать, психологически сломать — и только потом убить. Сейчас — пока — у нег были и время и возможности — но пацан не ломался. Эмир попробовал все что знал. Сам он играл роль «доброго», его люди — «злых». Они и били его, и имитировали повешение, и изнасиловали женщину из станицы у него на глазах — а он не ломался. Последнее средство они испробовали под вечер. Вместе с пацаном удалось взять — еще живым — тяжелораненого казака. Вчера люди эмира сказали, пацану — что если тот не снимет крестик и не скажет слова, которые символизировали принятие ислама — они убьют того казака, который был захвачен с ним. Пацан отказался… А сегодня — пора было уходить. Ничего еще понятно не было — но эмир своим звериным, отточенным каторгой и долгими годами подполья чутьем понял — дело проиграно. Что-то пошло не так — и пора уходить. Иначе русские замкнут кольцо — и им уже не вырваться. Уходить он собрался только с несколькими, особо приближенными к нему людьми, обрекая остальных на смерть… Но прежде чем уйти — надо было что-то сделать с пацаном… — Хватит! Хватит! Пошел вон, сын шакала! Зайдя в сарай, в котором содержался юный пленник, эмир бранными словами прогнал своего подручного. Поднял стул, опрокинутый у дверцы, отряхнул его от пыли, неспешно сел. По сараю стреляли, несколько пуль проломили его стены — и утреннее солнце пронизывало его своими лучами. В воздухе неспешно плавали пылинки… Эмир какое то время смотрел на прикованного бычьей цепью к стене пленника — потом встал со стула, подошел, посадил его у стены. Вытер белоснежным платком испачканные руки. Подвинул поближе стул. — Для чего ты упираешься… — эмир прекрасно говорил по-русски — если ты хотел доказать мне, что являешься воином — ты мне это доказал. Мне нужны такие как ты воины — но на своей стороне. Прими ислам, стань моджахедом — и ты станешь хозяином этой земли. Ваше время прошло, это наша земля и мы не уйдем с нее — но нам нужны воины. Если честно, я даже не обижаюсь на тебя за тех шакалов, которых ты перестрелял. Ты можешь заменить их всех, эти тупые бараны сами полезли под пулемет. Но если ты не примешь ислам — я не смогу оставить тебя в живых, ведь тот, кто отвергает дават Пацан с трудом поднял голову… — Ты можешь убить меня — но ты сам мертв. Просто не знаешь еще об этом… И он расхохотался, выхаркивая кровь из переломанного рта. И что-то подсказало эмиру — что пацан прав. Словно кто-то — не иблис ли — подкравшись сзади, зашептал на ухо: ты уже мертв, ты уже мертв… Ты уже мертв… Отшвырнув стул, эмир в гневе вышел… — Сколотите крест. Если он хочет остаться христианином — пусть и подохнет, как христианин! Командир головного дозора внезапно остановился — по фронту явно работал крупнокалиберный пулемет. И работал на нем профессионал — не порол длинным очередями, расходуя боеприпасы и уродуя ствол — а стрелял короткими, экономными «тройками»: три-стоп, три-стоп. Точно также стрелял бы и он, доведись ему добраться до крупнокалиберного пулемета. Поганое дело… Группа поднималась на террасный, заросший виноградниками холм. Уже рассвело. Пока они не были обнаружены — но если все-таки их обнаружат и начнут стрелять — сверху вниз — перестреляют как в тире, несмотря на всю подготовку. Скверное дело, однозначно… Лейтенант показал знак "на землю" — и спецназовцы исчезли, растворились в пышной зелени виноградников… — Шакал-Немому! — На приеме! — Опасность по фронту. Крупняк, визуально пока не наблюдаю! — Принял! — Скрытно выдвигаюсь вперед для доразведки! — Добро! Лейтенант огляделся — своих он различил — с нескольких метров! — только потому, что примерно знал где лежат. Молодцы… — Вперед! И тихо! — Внимание, наблюдаю цель! Внедорожник, на нем крупнокалиберный пулемет. До пяти объектов. В поле зрения двенадцать объектов! Ведут бой! — Оставаться на месте, ждать основную группу! — Принял! В головном дозоре — два автоматчика и пулеметчик — на случай, если дело пойдет совсем уж хреново. В отличие от обычных мотострелковых частей и даже от десанта спецназ не пользуется стандартными автоматами. У обоих автоматчиков — бесшумные автоматы «Волк» калибра 9,6х45 — тяжелая пуля от снайперского патрона садится в стандартную автоматную гильзу с развальцованным дульцем. Каждый такой автомат по сути представляет собой гибрид автомата и снайперской винтовки ближнего боя — до трехсот метров баллистика прекрасная, шум от выстрела не громче хлопка в ладоши, а результат попадания тяжелой пули просто ужасающий — смерть или инвалидность, даже если и не задеты жизненно важные органы. Сейчас оба этих автоматчика ползли по террасам, скрытые пышной зеленой растительностью — чтобы накрыть противника одновременно с двух точек. Пулеметчик залег там, где они и вышли на гребень холма, чуть сдвинулся влево, осторожно, чтобы не нашуметь и не демаскироваться, начал выставлять перед собой валик из камней. Камни на террасах были разложены во множестве — ими укрывали землю, чтобы меньше испарялась драгоценная влага — да и просто виноградная лоза любила расти на каменистых почвах. А сзади уже подходила основная группа — предупрежденные головным дозором об опасности, они разбились на двойки и расходились широким клином — чтобы занять как можно более широко позиции по фронту и накрыть противника сосредоточенным огнем. Террористы расположились ниже по холму, от спецназовцев их отделяло метров двести. И в самом деле — внедорожник «Егерь», явно угнанный. На нем наскоро приварен станок для ДШК — пулеметчик ведет огонь, высунувшись в люк на крыше. Еще чуть дальше — трещат выстрелы в винограднике, на противоположном склоне — там тоже суетятся террористы — по кому или по чему стреляют непонятно. И еще один внедорожник — тот куда дальше, до него — целый километр. И из него тоже ведется огонь в том же направлении… Капитан Тихонов, позывной «Немой» занял позицию у самой дороги, прикрывшись небольшим холмиком — сюда сгребали лишнюю землю с террас. Примерился — в принципе, всех, кто у первого внедорожника может снять любой, до террористов если постараться — тоже любой дотянется — а вот до второго внедорожника… Немой щелкнул пальцем по микрофону тактического переговорника, привлекая внимание… — Немой — всем! Доложить о готовности! Привычно зазвучали доклады — один за другим спецназовцы занимали позиции для ведения огня, располагаясь широким фронтом по самому верхнему этажу скальной террасы. — Ближний к нам автомобиль обозначаю как «Большой-один», дальний — «Большой-два». Пешие стрелки — «Агрессоры». Кот, твой «Большой-два». — Вас понял. — Сделаешь? — Без проблем. Они у меня на прицеле. Кот, лейтенант Котенков происходил из семьи охотников-сибиряков. Возможно, в его роду были китайцы — при вполне русском телосложении он отличался монголоидным разрезом глаз и странными зрачками — как будто кошачьими, вертикальными. За то и Кот. Кот был уникумом — в учебном центре, где готовили снайперов, не столько инструкторы учили его — сколько он инструкторов… — Принял. Немой-всем! Делаем по выстрелу Кота! Крот, Дух, Аист, Зверь, Башкир — выстрел плюс один, Снайпер открывает огонь не по команде — снайпер открывает огонь как только будет готов и как только сложатся благоприятные условия для выстрела. У снайпера нет и не может быть командира, снайпер всегда сам себе командир. Любая попытка покомандовать снайпером до добра не доводит. Кот выстрелил на третьей секунде — эти три секунды ему понадобились для того, чтобы учесть все поправки — на расстояние, на ветер, на разницу высот, на атмосферное давление — Кот их учитывал по какому-то наитию. Вот и сейчас, прицелившись в воображаемую точку над головой пулеметчика второй машины, он плавно дожал спуск. Винтовка гулко грохнула — для стрельбы на такие расстояния глушитель неприменим — изображение в прицеле на какой-то момент размылось под воздействием отдачи. А когда картинка снова стала четкой — Кот увидел, как пулеметчик недвижно лежит на крыше машины, обнимая свое грозное оружие. В отличие от тех террористов, что находились вдали — те, что были около первой машины, сразу поняли, что это был выстрел, и даже поняли, откуда примерно он был произведен. Пулеметчик начал разворачивать свое оружие — для того, чтобы вести огонь по снайперу ему нужно было развернуть свой пулемет не меньше, чем на сто восемьдесят градусов. Развернуть он успел только на тридцать — пуля Башкира попала точно в цель, голова взорвалась кровавым облаком. Часто захлопали еще четыре автомата, трое упали сразу, как подкошенные, заливая кровью придорожную пыль. Еще три секунды пожил четвертый — успел спрятаться от бесшумной смерти за машиной — но сглупил — на мгновение высунулся из-за борта машины, чтобы оценить обстановку. Две пули нашли и его… Кот передернул затвор, прицелился. Вновь. Помощь Стерха с его мощным единым пулеметом не потребовалась… — Кот — Немому. Большой-два умер. — Большой один нейтрализован! — Немой — всем! Свободная охота! Винтовки и автоматы нацелились на человеческие фигурки вдалеке, на нижних террасах. Бухнула винтовка Кота… В отличие от всех, Зверь не стал стрелять из своего штатного Волка — он придумал кое-кто получше. Закинув неудобный, длинный автомат за спину, он, вооружившись пистолетом, бросился к вооруженному пулеметом внедорожнику. Те пятеро, что были рядом с ним, были уже мертвы — но один Зверю не понравился, поэтому он его «проконтролировал» — выстрелил в голову. Уцепился за релинги на крыше, подскочил на багажник — и через две секунды был уже у пулемета… Пулемет был замазан какой-то серой с красным жижей, воняло просто отвратительно — но он был исправен, и патронов в ленте оставалось больше половины. Спихнув в салон внедорожника труп пулеметчика, Зверь вытер липкие от крови рукоятки руками, руки наспех обтер об форму. Прицел был уже выставлен правильно, ему оставалось только развернуть пулемет. Там, вдалеке уже поняли, откуда примерно ведется огонь, больше половины уже лежали ничком на земле, окропляя ее кровью, кто-то стрелял, пытался сопротивляться, кто-то — пытался убежать. Зверь прицелился по пляшущему в зелени огоньку — ему показалось, что это пулемет — нажал на гашетку, отсек короткую очередь. Пулемет гулко рокотнул, заглушая все звуки боя, пули угодили точно в цель, огонек погас. Зверь перевел прицел своего «аппарата» на другую цель… Оставалось террористам недолго. Последний не выдержал, вскочил, побежал — и сразу на нем скрестился огонь нескольких стволов. Непонятно, даже кто его убил — то ли Кот, желающий попрактиковаться по стрельбе по бегущей цели, то ли Зверь, пули которого едва не разорвали террориста пополам, то ли еще кто. Как бы то ни было — последний террорист упал на террасе — без руки, головы и нашпигованный свинцом. Разом стало тихо… — Немой — всем. Доложить! — Кот, норма, целей не вижу — Стерх, норма, никого не вижу… Вот так. Минута боя — и все, с одной стороны ни одного даже легко раненого, с другой — полное уничтожение. Это и есть — работа спецназа. — Немой-всем! Зверь, оставайся у пулемета, страхуй! Стерх и Кот — тоже. Остальные — рассредоточиться, начать прочесывание! Больше всего при таком прочесывании спецназовца опасались змей — в прохладе виноградников их много, сползаются на прохладу, на воду. Обнаружить ее в зарослях сложно, некоторые твари даже взбираются на виноградную лозу, хватают прилетевших полакомиться виноградом птиц. И среди них попадаются такие поганые породы — типа гюрзы — которая при приближении человека не предупреждает шипением о своем присутствии и дает возможность разойтись — а нападает, чаще всего бесшумно. Пропустил змею, не умрешь — противозмеиная сыворотка у каждого в аптечке есть, и что делать при укусе каждый знает — но подставишь себя и группу. Глупо выйти из строя из-за какого то озверевшего шланга. Поэтому длинную хворостину в руки и предел внимания. Один из террористов решил, что он очень хитрый — прикинулся мертвым и решил врезать из автомата, подпустив спецназовцев поближе. Но реакцию противника он недооценил. Дух и Толстяк выстрелили одновременно, почти не целясь — и все их пули попали в цель. Толстяку пуля угодила в бронежилет… — Выходи, кто там есть! — заорал Немой — выходи, гранатами забросаю! Молчание. Спецназовцы уже заняли позиции, готовые к открытию огня. И хотя цель находилась выше их и на первый взгляд была довольно «крепкой», пригодной для обороны — все равно, долго она не продержится… — А ты кто есть то? — крикнули оттуда. Вроде, русский кричит… — А тебе не один ли х…?! — разозлился Немой — Не один! — Я русский офицер! Сдавайся, сейчас же! Ситуация была довольно глупой, Тихонов это понимал. По сути, его группа сейчас находилась на захваченной террористами территории, имела четкую задачу на разведку мест сосредоточения боевиков, определение подходящих мест высадки десанта, уничтожение мелких групп террористов, координацию огня ВВС. Одним из условий выполнения данной задачи было скрытное передвижение, они даже военную форму сняли, чтобы не демаскироваться. А тут он стоит и орет на все окрестности, что он русский офицер… — Я выхожу! — Один выходи! Оружие брось! Из-за укрепления — старого, но грамотно сделанного, на господствующей высоте, только минами и подавишь, вышел голый по пояс казак. Было видно, что он ранен и не раз — но двигался он довольно твердо и на раны внимания не обращал. В опущенной руке у него была штурмовая винтовка, то ли британская, то ли американская. Не наша. — Какой же ты русский офицер? — недоверчиво сказал он, смотря на «прикид» Немого — единственного, который стоял открыто. Агрессивности впрочем, он не проявлял. — Тебе что, офицерскую книжку предъявить?! — Не надо… — казак скривился, как от боли — что же вы с. и так поздно пришли то…. — Как смогли, так и пришли! — огрызнулся Немой — давай, сюда подваливай. Бандиты еще есть поблизости? Из-за зарослей лозы, всего метрах в тридцати поднялся еще один казак, держа в руках такую же винтовку. Все это время он держал Немого на прицеле… — Видишь? — тот террорист, который особенно зверствовал, с запекшейся кровью раной через весь лоб, звали его Мустафа, с садистским удовольствием показал Сашке крепкий, хотя и криво сколоченный крест — то для тебя. Подохнешь, как ваш Бог подох, на кресте… Ни Мустафа, ни любой другой террорист не знали и не хотели знать, что Иисус Христос — пророк Иса — четвертый пророк в Исламе, предшествующий пятому — Мохаммеду. Не знал он и того, что пророка Ису и мать его Мариам (святую деву Марию) обязан почитать каждый правоверный. Он просто пришел на чужую землю, пришел — чтобы грабить и убивать. А ислам… а что там ислам… Удобное оправдание. За те дни, что он провел на этой земле, он пролил немало крови и принес немало горя. И Господь, видя все это, уже нахмурился. Зря говорят, что гнева Божьего приходится ждать очень долго. Иногда он быстр, как молния… — Толстяк, Дух, Крест, Змей, Ворон, Док, Рысь — головная машина. Крест — за пулемет! Крот, Башкир, Кот, Зверь, Стерх, Турок, Шакал, Старый — замыкающая машина. Дистанция между машинами тридцать метров, скорость — по головной машине. Точка начала десантирования — первый дом станицы. Огонь по команде! Машины прибрали как только могли, отчистили — благо только одна пуля попала в кузов машины, остальные все ушли в цель. Обе машины были просторными, большими, девятиместными — такими как предпочитают в армии, да и вообще на Руси, с ее то просторами. Для пулеметчиков собрали с трупов неиспачканную одежду — переодеться. Они будут за пулеметами, открыто — нельзя допустить, чтобы их опознали и открыли огонь на подходе. Для остальных это не было столь актуально — поди, рассмотри с дальнего расстояния кто в салоне едет. Казаков осталось трое — всего трое из тех двенадцати, что были вначале. За ними охотились, гнали как зверей — но они сумели таки занять старое полевое укрепление и держали там оборону почти сутки. От помощи они отказались наотрез, сказали что останутся здесь и похоронят своих. К властям они имели претензии — и Тихонов их понимал. Власть оставила их одних на несколько дней, без поддержки против озверевшей толпы исламских фанатиков. Их просто бросили здесь, на линии огня, по сути — за линией фронта. Зачем Тихонов решил брать Каффрию? Он и сам не знал… Да, там были террористы, этот пункт был довольно удачно расположен — но стратегическим он не был. Может, Немой почувствовал, что он, лично он сам виноват перед этими мужиками — и самое малое, что он мог сделать — это отбить их родной дом и уничтожить засевших там боевиков. Строго говоря, это и нарушением приказа не было — в приказе предусматривалось уничтожение своими силами мелких групп террористов. В станице террористов должно было быть много — но ведь у них теперь два трофейных крупнокалиберных пулемета… Машины шли довольно ходко, пофыркивая дизелями — почти новые, явно угнанные. Дорога была узкой, пыльной, большая часть этой пыли доставалась пулеметчикам, замотанным длинными полотнами материи так, что открытыми оставались только глаза — да и те были прикрыты похожими на мотоциклетные очками. Сидевший за рулем Толстяк гнал так, как позволяла дорога, замыкающая машина не отставала… — Это наша земля! И те, кто поганит ее, те кто самим своим дыханием оскорбляют Аллаха — те подохнут как собаки! Аллаху Акбар! — Аллаху Акбар!!! — в слитном порыве выдыхает пара десятков глоток — Аллаху Акбар! — Аллаху Акбар!!! — Аллаху Акбар! — Аллаху Акбар!!! Развлечения еще не были закончены — эмир Дадаи, найдя для себя импровизированную трибуну, выступал перед своим воинством. Чуть в стороне двое устанавливали крест с прибитым к нему русским щенком, туда же были согнаны уцелевшие русские — бабы и детишки, кто еще уцелел в этой кровавой резне. Были там и арабы — но немного, их кончали почти всегда сразу, обвиняя том, что они муртады и мунафики. По мнению террористов, если ты жил рядом с русским соседом и не зарезал его — ты мунафик, ты не идешь по пути Аллаха. Путь Аллаха они себе представляли именно так. Перед тем, как уходить, эмир Дадаи выберет самых достойных и разрешит им зарезать русских. А пока эмир Дадаи обильно пересыпанными цитатами из Корана внушал мужество своему воинству, зажигательная речь прерывалась в нужных местах воплями "Аллаху Акбар!". Пыльные столбы приближались к деревне — но на них особо не обращали внимания. То возвращались те, кто охотился на оставшихся в живых казаков… — Ас-салам… — слова террориста, находившегося на посту, на въезде в станицу застряли в горле, он вышел встречать своих, возвращающихся с охоты на казаков братьев, а вместо этого… А вместо этого на него смотрели незнакомые, но явно русские люди, одетые в странную, не похожую ни на военную ни на казачью форму одежду. Боевик попятился, срывая с плеча автомат — но успеть он не мог в любом случае. Сидевший за рулем Толстяк поднял пистолет с глушителем и дважды выстрелил, пули бросили террориста на землю. Хлопнули еще несколько приглушенных выстрелов — путь в станицу был открыт… — И хотя мы сейчас уходим — все равно мы сюда еще вернемся. Эта земля, земля по которой ступала нога Пророка, никогда не будет принадлежать русским свиньям! Аллах… Эмир прервался на полуслове. За спинами его моджахедов, собравшихся на площади, чтобы казнить русских был проулок, ведущий к выезду. Вот из него и вывалились на скорости, один за другим, два внедорожника. Тех самых, на которых часть братьев уехала охотиться за скрывающимися где-то в виноградниках казаками, точно тех же самых. И пулеметчики, что были за пулеметами — они тоже были похожи на его моджахедов — но именно похожи. Звериное чутье подсказало эмиру Дадаи, что это не моджахеды, что это — русские. Ствол пулемета на головной машине смотрел прямо на него, второй пулеметчик целился в еще ничего не понявших моджахедов, и сделать было уже ничего нельзя… — Аллах Акбар!!! — истошно заорал эмир… Прошло двадцать секунд — всего двадцать секунд. Много это или мало — двадцать секунд? Наверное — мало, это всего лишь досчитать до двадцати в быстром темпе. Но для скопившихся на площади террористов, внимающим словам своего эмира это было много. Для них в эти секунды закончилась их жизнь — быстро и страшно. Эмира сбросило с трибуны первым — несколько пуль из крупнокалиберного пулемета прошли сквозь него, оставив в теле дыры величиной с кулак. Тот, кто только что говорил про русских свиней, лежал сейчас на иссушенной солнцем земле, и земля жадно впитывала его кровь… Остальные умерли почти сразу же — спецназовцы ударили из нескольких стволов, террористы стояли кучно и удара в спину не ожидали. Несколько секунд пулеметного грохота, заглушающего частые хлопки крупнокалиберных автоматов — и на том месте, где стояли террористы, осталось лишь кровавое месиво. Выстрелить в ответ не успел ни один, они просто легли, где и стояли… Командовать было не нужно — отстрелявшись, спецназовцы выскочили из машин, разбежались по углам площади, занимая примеченные укрытия. Еще пара десятков секунд — и у машин остался лишь командир, его телохранитель — в спецгруппе эта обязанность была сменной, сейчас ее исполнял Ворон — и двое пулеметчиков за пулеметами. Над раскаленными стволами пулеметов поднимался едва видимый дымок… Сбившийся около трибуны мирняк — они еще толком не поняли, что произошло. Едкий запах сгоревшего пороха в сочетании с медным ароматом крови — запах бойни. И крест с распятым на нем человеком — простым человеком, не сыном Божьим. Крест под этим раскаленным, безжалостным небом, как и почти две тысячи лет тому назад… Ни говоря ни слова, командир спецгруппы пошел к кресту, Ворон последовал за ним держа наготове автомат, оглядываясь по сторонам. От террористов подлянки ожидать не приходилось — два обычных пулемета и крупнокалиберный славно пропололи всю эту заразу с поля. Но вокруг них была целая станица — мало ли кто прячется в домах. Поэтому, Ворон прикрывал своего командира от наиболее вероятного направления огня — своим телом. У креста Немой остановился на мгновение, посмотрел снизу вверх, на распятого на кресте пацана — словно желая запечатлеть в памяти это страшное зрелище… — Помоги… — бросил он Немой взялся за крест руками, Ворон ударом ноги сломал перекладину внизу. Вместе, они осторожно опустили крест на землю. — Суки… По привычке, Немой осторожно прикоснулся к шее, там где у человека проходит артерия — и с изумлением почувствовал едва уловимую пульсацию. — Ворон! Дока сюда — мухой! Кажется, жив еще! |
|
|