"Картер Браун. Любящие и мертвые" - читать интересную книгу автора

силы перед штурмом "Толедо" и заказала бифштекс. Утро потускнело. Я
вспомнила, что еду не на увеселительную прогулку, и занервничала. Впрочем,
это вскоре прошло.
Дорога вилась вдоль побережья. Голубая вода, голубое небо, облака... Я
всматривалась в их очертания, словно надеялась увидеть некий особый
небесный знак.
- Вот мы и дома, - сказал Дон.
На берегу океана стоял настоящий дворец с белыми стенами, белыми
арками, белыми занавесями на окнах.
- Боже мой, до чего красиво! - воскликнула я. - Дон, это же настоящая
Испания.
- "Толедо".
- "Толедо"...
- Точная копия того дома, в котором родилась и жила моя мать. Только
побольше, пороскошнее... - Дон делал эти пояснения как бы через силу. -
Добиться абсолютного сходства было очень трудно, но отец умел преодолевать
трудности. Снаружи оба дома идентичны.
У меня едва не закружилась голова. К горлу подступил комок.
- О, теперь я вижу, на что способен мужчина, который любит свою жену.
Убхарт бросил на меня странный взгляд.
- Моя мать была в детстве несчастнейшим существом. Она осталась жива и
не сошла с ума только потому, что надеялась вырваться из этого ада.
Родители воспитывали ее с изощренной жестокостью. Мать ненавидела их,
Испанию и все испанское. Словом, все то, что напоминало ей о детстве и
юности. Поэтому мой отец выстроил этот дом. А так как другого дома у нее не
было, мать была вынуждена здесь жить.
- Как же...
Язык застрял, я не смогла выговорить свой вопрос. Но Дон все понял. Он
глянул на меня через плечо и бросил:
- Отец был остроумным человеком, хотя его представление о шутках
носило оттенок садизма.


Глава 3

Женщины тридцати пяти лет казались мне всегда старухами, но Эдвина
развеяла это заблуждение.
Это была высокая, тонкая в кости брюнетка. Ее волосы - иссиня черные -
подчеркивали белизну лица, а темные глаза блестели, как вишни, умытые
дождем. Черное платье с белым воротничком делало ее строгой и даже
чопорной. Взгляд метался между мной и Доном: было видно, что на душе Эдвины
кошки скребут.
Как положено наивной малышке Клер, я прижалась к руке Дона.
Притворяться было совсем несложно: я и вправду боялась. Боялась этого
огромного дома Рэндолфа Убхарта, этой женщины, затянутой в черное, и ее
неспокойного взгляда...
Изнутри дом подавлял, он был таким же чопорным, как Эдвина. Внутренний
дворик-патио был пустынен, комнаты поражали высокими потолками и тяжелыми
драпировками. У меня сложилось ощущение, что похороны Рэндолфа Убхарта явно
затянулись... Во всяком случае, дом был в трауре.