"Валерий Брумель, Александр Лапшин "Не измени себе" (мемуары)" - читать интересную книгу автора

Первый, знакомый по тайным помыслам, но теперь вдруг реальный зуд
вожделения победы я почувствовал в день отборочных соревнований. Наблюдая
за своими соперниками, я сделал неожиданное открытие - никто из них,
оказывается, не был как следует подготовлен. Все они выглядели какими-то
сонными, вялыми, словно неделю не ели. Даже Картанов и Габидзе с трудом
взяли 180 сантиметров. Во мне все так и подпрыгнуло: "Выдохлись!"
Я знал, что до этого они провели серию трудных поединков за рубежом.
"Обыграть! - тотчас приказал я себе. - Здесь! В Москве! Немедленно!"
Мне тогда и в голову не приходило, что усталость, несобранность соперников
- одна видимость. Только позже я понял: выверяя разбег и прощупывая грунт,
они одновременно сохраняли силы, да попутно сбивали с толку таких
наглецов, как я.
Контрольный норматив Картанов и Габидзе преодолели, казалось, на пределе
своих возможностей - с третьей попытки.
Я, мобилизуя всю волю, старался брать высоты с первого раза. Однако
Картанов и Габидзе ни разу не поглядели в мою сторону.
"Притворяются, - подумал я. - Играют!"
После контрольных испытаний, уже под душем, я неожиданно ощутил страшную
усталость. "Кстати, отдохнешь", - с усмешкой вспомнил я напутствие
Абесаломова.
Всю ночь я не мог заснуть и на соревнования явился с тяжелой головой.
Переодевшись, я вслед за остальными вышел в манеж размяться. Преодолевая
тяжесть в теле, пробежал трусцой около километра. Застоявшаяся кровь
затолкалась, стало чуть легче. И вдруг усталость моя испарилась, краем уха
я услышал:
- Поглядите на эту восходящую звезду! Она наверняка готовится вас
приделать.
Слова эти были обращены к Картанову и Габидзе. Оба наконец взглянули на
меня. Но как? С усмешкой, мимолетно, точно на букашку.
Я заставил себя не злиться, сел на скамейку и попытался рассуждать
спокойно: "Пять с половиной лет огромной работы. Вагон силы... А на имена
мне плевать! Не на того напали!"
Я поднялся, надел на разогретое тело шерстяной тренировочный костюм
(единственную ценную вещь в моем гардеробе) и стал независимо
прохаживаться.
Физически я действительно был сильнее своих соперников. Я являлся,
пожалуй, первым прыгуном, который не боялся заниматься штангой. Более
того, степень своей подготовленности я определял не по высоте планки, а по
килограммам. В шестнадцать с половиной лет я приседал и поднимался с весом
в 140 килограммов, а от груди выталкивал 110. Это было немало. Среди моих
коллег господствовало иное мнение: штанга для прыгуна - вред. Она
отяжеляет, закрепощает мышцы, в то время как прыгун должен быть легким и
взрывным, точно кузнечик. Я с этим не соглашался. На практике я постоянно
ощущал, что к легкости приходишь только через тяжесть. Я никогда не считал
себя человеком большого ума, но у меня всегда хватало хитрости и той
степени ограниченности, чтобы больше всего верить самому себе и в себя.
Начались состязания.
Мой первый тренер был специалистом по метанию молота и в технике прыжка
разбирался приблизительно. Как и все, он обучал меня стопорящему толчку.
Кто его придумал - неизвестно. По слухам, некий Липуцкий защитил по этой