"Фредерик Брюс. Документы Нового Завета: достоверны ли они? " - читать интересную книгу автора

преподносятся. В самом деле, возможно, что мы не знаем ничего определенного
об Учителе, в уста которого они вложены. История Христа, как она дошла до
нас, может быть мифом или легендой, но учение, Ему приписываемое, независимо
от того, принадлежит оно Ему или нет, обладает собственной ценностью, и
человек, приемлющий это учение и следующий ему, может быть настоящим
христианином, даже если он не верит, что Христос когда-либо жил на земле.
Этот довод звучит убедительно, и может быть отнесен к разным религиям.
Допустимо, например, утверждать, что этика конфуцианства обладает
независимой ценностью совершенно не связанной с историей жизни самого
Конфуция, и точно также философия Платона должна рассматриваться на
основании собственных достоинств в полной независимости от преданий,
описывающих его жизнь, и вопроса о степени, в которой он обязан своим
учением Сократу. Но такой аргумент можно отнести к Новому Завету только,
игнорировав подлинную сущность христианства. Ибо Евангелие является в первую
очередь не этическим кодексом и не метафизической системой, но есть прежде
всего и более всего Благая весть, и как таковая провозглашалась первыми его
проповедниками. Справедливо, что они называли христианство "Путем" и
"Жизнью", но христианство как путь жизни определяется признанием его Благой
вестью и Эта Благая весть тесно переплетается с ходом истории, ибо она
повествует, как ради спасения мира Бог проник в историю, вечное обнаружилось
во времени, царство небесное вторглось в дела земные, в ходе великих событий
воплощения, распятия и воскресения Иисуса Христа. Первые зафиксированные
слова проповеди нашего Господа в Галилее суть: "Исполнилось время и
приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в "Благую Весть" (Марк
1:15).
Укорененность христианства в истории подчеркивалась в первых символах
веры церкви, относивших высшее откровение Бога к определенному моменту
времени, когда "Иисус Христос, единородный Божий Сын,., был замучен при
Понтии Пилате". Эта историческая определенность христианства, отличающая его
от религиозных и философских систем, не привязанных специфическим образом к
какому-то особенному времени, делает достоверность сообщений, претендующих
на регистрацию этого откровения, проблемой первостепенной важности.
Могут возразить, что, хотя допустимо связывать истину христианской веры
с исторической подлинностью Нового Завета, вопрос исторической ценности
последнего представляет незначительный интерес для тех, кто на иных
основаниях отрицает истину христианства.
Христианин может ответить на это, что историческая подлинность Нового
Завета и истина христианства не лишаются своей жизненной важности для
человечества лишь потому, что кто-то их отрицает или игнорирует. К тому же
документальная подлинность Нового Завета оказывается весьма важным вопросом
и в чисто историческом (аспекте) основании. Часто цитируют историка Леки,
который не был верующим:
"Личность Христа явилась не только высочайшим образцом нравственности,
но и величайшим побуждением к следованию ей, и оказала настолько глубокое
влияние, что по справедливости можно сказать, что простое сообщение о трех
коротких годах его деятельной жизни сделало больше для возрождения
человечества и смягчения его нравов, чем все трактаты филосов и все
увещевания моралистов". [W. Е. Н. Lecky, History of European Morals, II
(1869), p. 88.] Но личность Христа известна нам только благодаря сведениям
Нового Завета. Таким образом, влияние Его личности равно для нас влиянию