"Александра Бруштейн. И прочая, и прочая, и прочая ("Вечерние огни" #1)" - читать интересную книгу автора

Сейчас, в октябре 1905 года, надвигается небывалый, возможно, девятый
вал революции: всероссийская забастовка. Остановятся поезда, пароходы,
заводы. Погаснут в городах электричество и газ. Иссякнет водопровод... Все
это свершится в первый раз за всю историю человечества!
Как произойдет это в Новгороде, освещаемом преимущественно керосином,
таскающем воду из колодцев, - пока не ясно. Но одно уже факт, уже есть:
поезда остановились, тихий Новгород отрезан от мира. Никто не приедет и не
уедет, не будет газет, не придут письма... Страшновато, но и радостно:
революция докатилась и до нашей тихой заводи! Как говорили древние: она
стоит "у дверей"!
Она даже стучится в дверь!
Пока в ожидании возвращения Ивана с Колобком я разбирала багаж нашего
неосуществившегося путешествия и раздумывала обо всех событиях, во входную
дверь снова с силой стучат.


4. Царский нос

Это Соня Морозова, дочь нашего старшего врача. Соня - очень красивая
девушка; всего полгода, как она окончила в Петербурге гимназию. Умненькая,
веселая, очень тонко понимает юмор и сама с хорошим юмором. Сейчас Соня
влетает взволнованная, говорит слишком громко и явно не о том, зачем пришла.
(Это - конспирация! А вдруг у меня сидит кто-нибудь чужой?)
- Мы сейчас только узнали, что вы не уехали... И Колобок... В общем, вы
оба здесь, чудно, чудно! Мама зовет вас к нам пить кофе... (А красивые
Сонины глаза чуть подмигивают мне: дескать, не в кофе дело, вовсе не в
кофе!)
Мы бежим к домику старшего врача. На бегу Соня упоенно шепчет мне:
- Вы сейчас у нас такое увидите! Такое!
Морозовых, мужа и жену, мы в самом деле застаем за кофе. С ними за
столом - странный гость. По лицу - безусому, безбородому, никогда еще,
вероятно, не бритому - подросток. Одет в солидный взрослый костюм. Тонкая,
по-девичьи нежная шея болтается в слишком просторном крахмальном воротничке,
как в хомуте. В моей памяти всплывают недавние еще гимназические спектакли,
где мальчики в отцовских пиджаках изображали Чацкого, а мы, девочки в
материнских капотах, - Марию Стюарт и Офелию... Конечно же незнакомый гость
Морозовых - переодетый гимназист!
Михаил Семенович, старший врач, брюнет с лицом, утонувшим в густых усах
и бороде, улыбаясь, показывает на странного гостя:
- Полюбуйтесь на этого деятеля!
Юноша необыкновенно солидно отзывается;
- Ох, любят взрослые эти слова: "сеятель", "деятель"... И всегда
почему-то - "на ниве"! "Деятель на ниве"... - И, передернув плечами,
добавляет: - Сейчас надо не деять-сеять, а дело делать, бороться!
В разговор вступает жена Морозова, Анастасия Григорьевна. В этой уже не
молодой женщине живет какая-то неизбывная "подросточность"! Она и говорит,
захлебываясь, быстро-быстро, словно боясь, что ее перебьют, сыплет словами,
как мелкой речной галькой. В революционные традиции - очень смутные,
романтические, преимущественно народовольческие - Анастасия Григорьевна
просто влюблена! Даже коня, который возит в город колмовскую пролетку,