"Валерий Брусков. Шалун" - читать интересную книгу автора

верности еще потряс головой, удобнее умостился в своем висячем кресле и стал
ждать мягкой посадки.
Приземлился он довольно жестко, несмотря на соблюдение всех
соответствующих инструкций. Легкий ветерок протащил парашют Петра несколько
метров и, окончательно обессилев, бросил его, надолго уйдя в равнину.
Петр отцепил парашют и, сразу потеряв к нему всяческий интерес,
прихрамывая, поковылял к отпавшему при ударе о землю рюкзаку с НЗ. Он
разложил все его содержимое на земле и проверил по списку.
К его огорчению, дела обстояли слишком уж хорошо: радиомаяк работал, из
продуктов ничего не пропало, оружие было в исправности. Вообще-то фортуна
могла бы и усугубить положение, но усугублять его самому Петру почему-то не
хотелось.
Оставалось уповать на везение. Через два часа хватятся ракетоплана,
который не выйдет на связь, еще через час поднимется переполох, и начнутся
пока бессистемные, а потому бестолковые поиски... Авось будут искать по
трассе полета, и никому в голову не придет, что обнаглевший донельзя
практикант вздумал отключить автопилот. Если не догадаются, поиски, учитывая
ограниченные возможности Базы, затянутся на сутки, а то и больше, и Петр
успеет самостоятельно добраться до Купола, а не будет накрыт посреди поля,
как мотылек сачком. Он даже мысленно представил, как он входит в Купол,
включает передатчик, настроенный на волну Базы, и усталым, но абсолютно
спокойным голосом четко сообщает об авиационной катастрофе и о марш-броске с
полной выкладкой длиною в сто с лишним километров, полном трудностей и
схваток с неизвестными науке чудовищами...
На всякий случай Петр выключил радиомаяк, хотя радиус действия того
ограничивался лишь двумя десятками километров.
Если бы корпус радиомаяка не был намертво пришпилен к рюкзаку, Петр,
наверное, выбросил бы его. Но выкидывать рюкзак означало и расстаться с
частью НЗ, а вот этого-то Петру делать и не хотелось. Авантюра авантюрой, но
должна быть уверенность в ее счастливом исходе, иначе это было бы просто
хорошо организованным самоубийством. Мало ли что...
Петр не стал испытывать судьбу и ограничился лишь выключением радиомаяка.
При необходимости его всегда можно было бы включить. И без того ситуация
была сногсшибательной...
...К полудню Петр отмахал километров тридцать. Церус уже стоял высоко и
довольно сильно припекал. Панама не спасала: по лицу струился пот, заливая
глаза; раскаленная голова полыхала жаром. Температура воздуха была не
слишком высокой, но совсем пропал ветер, и это создавало своеобразный
парниковый эффект: Петр варился в собственном поту, медленно, но верно
приближаясь к точке кипения. Он пытался обмахиваться панамой, но это больше
напоминало помахивание березовым веником в парной бане.
Оптимизма у Петра поубавилось. Рюкзак уже не казался таким легким, а
ремень карабина все глубже врезался в плечо.
Еще через час Петру захотелось просто сесть в траву, врубить радиомаяк на
полную мощность, так, чтобы он заголосил на всю планету, и, откровенно
размазывая по щекам слезы, ждать спасения. Он гнал от себя эти пораженческие
мысли, но они преследовали его, становясь навязчивой идеей. Он пытался
считать шаги, чтобы как-то отвлечься, но мысли о помощи пролезали между
числами, сбивая со счета и удивительным образом складываясь в рифмы в такт
ходьбе.