"Иоганна Браун, Гюнтер Браун. Ошибка художника в Гармонополисе " - читать интересную книгу автора

осмотрены. Львы, как и прежде, выказывали великосветскую сдержанность.
Абель Клагенфурт сказал: насколько я вижу, это не могли быть они.
Обезьяны раскачивались на ветках, беззаботные как всегда, и не
проявляли признаков какой-либо пресыщенности, когда им предложили земляных
орехов и бананов, они пожирали их в своей обычной неаппетитной манере и не
производили впечатления, что объелись накануне.
Мужская часть населения была призвана в последующие ночи встать на
вахту у зоопарка. Добровольцев объявилось больше, чем было необходимо, - так
что каждое животное получило по сторожу. Раздавались, правда, голоса, что не
годится обижать недоверием даже зверя, так как он находится еще на пути
эволюции, но на это возражали тем, что эта эволюция будет под угрозой, если
животных не оградить от преступных побуждений.
Но звери не покидали своих привычных мест ни днем, ни ночью. И все же
мясные лари и фруктовые заведения были снова распечатаны и опустошены.
Кто-то сообразил, что, возможно, чужой зверь откуда-нибудь или даже
стада животных из отдаленных краев предпринимали грабительские налеты.
Горожане-мужчины использовали воскресные дни, чтобы протесать Окрестности в
радиусе ста километров, однако безуспешно.
Начинала брать верх покорность, смирение перед судьбой. Считали, что в
таком случае придется жить, несмотря на преступления. Что, может быть,
однажды случаи грабежа прекратятся сами собой. Провокатор сильнее, чем мы
думали. Нас испытывают куда жестче, чем то, что могла нам нарисовать наша
фантазия. Мы должны вынести испытания, должны быть мужественными и не
запирать наших дверей и окон. Мы должны во всеуслышание заявить, что готовы
экзаменоваться этой провокацией.
Когда была найдена одежда одной старухи, гулявшей после наступления
темноты в парке, Абель Клагенфурт был в энергичных тонах призван отложить в
сторону свое в целом разделявшееся отвращение и действовать решительно.
Такое положение обязывало данного гражданина к наблюдению за опустошаемыми
объектами, в том числе и методом презренного детектива девятнадцатого века.
Что-то должно быть теперь сделано. Двух убийств за такое короткое время
решительно слишком много.
Абель Клагенфурт сразу же заступил на ночное дежурство в торговый центр
на Одеонплац. Он ничего не обнаружил.
Лишь в других местах, как и прежде, совершались грабежи. Он попросил
горожан в тех точках выставить подобные ночные караулы. Откликнулись лишь
немногие, но и откликнувшиеся имели лишь успех постольку, поскольку во время
их дежурства ничего не произошло. Перед каждым магазином отныне дежурил
кто-нибудь из горожан, и, пока он был на вахте, ничего не происходило.
Но однажды утром перед памятником на Одеонплац обнаружили одеяния
гражданина Абеля Клагенфурта. На следующую ночь никого не удалось уговорить
встать здесь на охрану, и прилавки были очищены, как никогда, ловко.
Доктор Гермштедт так объяснил нежелание горожан предоставить себя в
распоряжение для расследования преступления - они, столетиями привыкшие жить
в безопасности, не могли более приучить себя к тому, чтобы смотреть в глаза
смертельной опасности. Он говорил об эффекте преодоления. Существует предел,
который вышеуказанные люди, хотя они к этому готовы, переступить не могут.
Хотя их можно уговорить постоять в качестве охраны, но как только
опускаются сумерки, на них находит страх. Ни к чему не приведет и то, если
площади заливать дневным светом